Страница 73 из 99
— А в семинарии — вы что, даже не подозревали?.. Я имею в виду, с вашей красотой…
— Да, я вызывал интерес, и да — в меня часто влюблялись, — Мэтт заметил, что вспоминает те дни даже с какой-то ностальгией по себе, прежнему, жутко простодушному, без труда отклонявшему восхищение окружающих. — Я, конечно, видел влюбленность девочек и женщин. И очень старался ни малейшим образом не поощрять. Если же другие семинаристы имели какие-то тенденции… я был слишком наивен, чтобы это заметить. Мы тогда еще вряд ли знали многое о себе, и мы должны были контролировать зов плоти. Нет, в семинарии этот зов не слишком меня беспокоил. А оказавшись во внешнем мире, я создал себе непробиваемый щит против «искушений». Это было нетрудно: у меня не было особых искушений, так что это даже не моя заслуга.
— Вы удивитесь, но я знаю, что вы имеете в виду. Как женщина, работающая в мужском коллективе, я всегда выстраиваю вокруг меня этот невидимый щит. Мое поведение, моя одежда нейтральны. Я не посылаю никаких сигналов, поэтому редко получаю их. Это работает.
— Может быть, даже слишком хорошо. На сцене хорошо видна вся эта ваша спрятанная женственность, но там вас защищают лучи прожекторов: вы далеки, недосягаемы, искушаете, но сами остаетесь никем не искушенной.
— Так же, как ваш сан был защитой для вас?
— Я был в безопасности — там, в церкви. В реальном мире… не знаю.
Мэтт с радостью отметил, что выражение лица Молины немедленно сделалось материнским.
— Если вы девственник, а я полагаю, что так оно и есть, вы абсолютно не свободны. Точно так же, как я. Я разведена. Это означает, что я не могу снова выйти замуж, во всяком случае, в церкви. А это значит, что я должна что-то отвечать Марии, которую отдала в католическую школу, потому что хотела, чтобы она получила хорошее образование и безопасность. Я должна буду подставиться под суд своих родных, под суд всей чертовой общественности, если я захочу снова выйти замуж. Опять подставиться. Что касается романов… — Она горько рассмеялась. — Тут же появляются соседи, и вот, полюбуйтесь — Плохая Мать.
— Есть же процедура церковного развода.
— Не для всех. Как и ваша секуляризация. И не у всех хватит терпения на бесконечную бумажную волокиту и ожидание.
— Вы хотите выйти замуж?
Молина опять рассмеялась:
— Боже упаси! С моей работой и ребенком в довесок? Я уж не говорю о том, с какими мужчинами, в основном, мне приходится иметь дело. Нет, это чисто теоретические рассуждения, мистер Девайн.
— Можно — Мэтт. Эта беседа чересчур личная для официоза, лейтенант.
Она прерывисто выдохнула, покачав головой:
— Обычно я знаю, к чему веду и где нахожусь, но только не в настоящий момент. И не думайте, что в ответ я разрешу вам называть меня Кармен. Я ненавижу это имя.
— Из-за ассоциаций, которые оно вызывает?
— Из-за того что я была толстой девочкой в испаноязычном районе, в котором много пели, и вам стоило бы послушать, что другие дети могли сделать с таким именем, как Кармен. В средней школе я попыталась пользоваться своим вторым именем, но это было еще хуже.
— Я тоже ненавижу свое имя.
— А что плохого в имени Мэтт? Оно простое, и ассоциации вызывает только с начальником полиции в телешоу «Гансмок». Уж не с какой-то потаскухой или певицей с фруктовым тортом на голове и жутким акцентом.
— Это сейчас меня зовут Мэтт. А в школе — Матфей.
— А, старинное имя святого… Но все равно, это подходит священнику и не так уж плохо для мирянина, — Молина подбадривающе улыбнулась, как могла бы улыбаться ребенку, возможно даже — своему собственному.
Мэтт не собирался вдаваться в подробности, почему он возненавидел свое имя. Эту часть своей биографии он намерен был оставить такой же приватной, как и свою квартиру. Достаточно было того, что Темпл узнала.
— А как ваше второе имя? — спросил он.
Она дернула плечом:
— Регина.
— Королева, по-латыни. Тоже неплохо.
— Регина Молина? Я вас умоляю. Вы же понимаете, с фамилией Молина вообще ничего не сочетается. Я не хотела давать имя «Мария» несчастному ребенку, но это хоть как-то…
— Вы не назвали ее Мэри… Имя Мария напоминает об «Аве Мария», вы еще чувствовали себя католичкой, когда ваша дочь родилась… Итак, Молина — ваша девичья фамилия. Почему вы не взяли фамилию мужа?
— Вы что, сыщик? Или психотерапевт? Мне не нравится смена ролей.
— Понимать людей было и моей работой.
— Ну, и почему же вы ее оставили?
— Потому что мне нужно было понять самого себя.
— Почему вы мне позвонили?
— Потому что мне нужно исповедоваться.
— Смешно.
— Мне не смешно. Послушайте, Кармен, — он назвал ее по имени с твердостью учителя, разговаривающего с непослушным учеником. Она скривилась, но ничего не сказала. — Есть кое-что, касающееся меня, что вам следует знать, потому что это имеет прямое отношение к вашей работе. — Мэтт собрался с духом. — Я слышал о человеке, который умер в «Хрустальном фениксе»… или был найден там мертвым. Я думаю, что я… с ним знаком.
— Вам рассказала Темпл, — отметила она сердито, но выпрямилась и села, сразу сосредоточившись на его признании. — Итак, вы были знакомы с Клиффом Эффингером.
— Можно и так сказать. Он был моим отчимом.
Синие глаза Кармен Молины распахнулись в шоке. В них появилось любопытство, такое глубокое, как темно-синие воды озера Мид.
— С ума сойти, Мэтт, как хорошо, что вы мне позвонили! Мне совершенно необходим кто-то, достаточно надежный, чтобы опознать тело.
Темпл отошла от кровати, которая в настоящий момент выглядела совсем не как кровать, поскольку была задрапирована всеми вечерними платьями, которые имелись в ее распоряжении. Бесконечные пары блестящих туфелек выстроились внизу.
Почему она никогда не может решить, что надеть на выход, пока не настанет время собираться? Может быть, дело в ее прежней работе в театре. Даже в нормальной жизни она всегда чувствовала себя немного актрисой, которой предстоит грандиозный выход, причем, неизвестно, что за роль ей придется исполнять, и какой костюм годится для этой роли.
Ну, и, еще, возможно, она просто нервничает, потому что это ее первый официальный большой выход с Мэттом Девайном в качестве сопровождающего.
В любом случае, она волновалась, тряслась и знала, что ей будет жарко в любом платье, какое бы она ни выбрала.
Темпл раздраженно отвернулась от горы платьев и подошла к окну, чтобы слегка остыть, глядя на успокаивающую картину — бассейн, такой безмятежный, такой тихий в своем неземном наряде хлорированной лазури…
Но в этот день картина была совершенно не успокаивающей.
Уж точно не с Мэттом Девайном, сидящим в тени пальм. И не с лейтенантом Молиной напротив него.
Они выглядели, как чертова реклама чая со льдом! Премиум, совершенство или как там еще… О, какие приятные, замечательные слоганы!..
Темпл прилипла к окну, стараясь, чтоб ее не заметили снаружи, все волнения по поводу гардероба были немедленно забыты.
Что это за тет-а-тет? Девайн и Молина? Мэтт и, и… Кармен? Просто знакомые? Приятели? Друзья? Или хуже?..
Прекрати, не будь параноиком, — сказала она себе, но не имела успеха.
Может, Молина просто допрашивает Мэтта, используя его, чтобы докопаться до прошлого Темпл и найти Макса. Темпл рассудительно кивнула, радуясь, что хранила молчание обо всем, что касалось Макса, когда была с мистером Девайном.
Мэтт не должен выложить ничего такого, что Молина могла бы использовать… использовать против нее. И все же он был весьма наивен во всем, что касалось женщин, даже если они были копами, взаимоотношений и вообще жизни. Он может сказать что-нибудь, о чем она будет жалеть. Хорошо, что она умела, когда это было нужно, хранить прошлое в глубоком секрете.
Темпл увидела, как Молина встала, разгладила свою дурацкую простецкую юбку и пошла к калитке. Мэтт провожал ее, руки в брюки, послеполуденное солнце золотит покрытые тонкими волосками предплечья.