Пробуждение

Два станковых пулемета Вострецов приказал своему начальнику боепитания выделить из резерва, который приберегал на всякий случай. И вот посыльный корабль готов для плавания! В случае встречи в море с вооруженной иноземной шхуной либо малым кораблем пепеляевцев он сможет постоять за себя.

Оттягивать отправку десанта в Охотское море опасно: пепеляевцы могли натворить немало кровавых дел на побережье. Главком Уборевич дважды в сутки запрашивал Вострецова по радио о готовности начать десантную операцию.

Наступило утро, когда «Ставрополь» и «Индигирка» стали к причалу, где находились на берегу воинские склады. Началась погрузка десанта на морские суда.

С деревянного причала один за другим поднимались по трапу на пароход «Индигирка» бойцы из отряда Вострецова. На палубе стояли закрытые чехлами полевые орудия, штабелями возвышались снарядные ящики в кормовой части судна.

Яхонтов, находясь на мостике бывшего буксира, возведенного теперь в ранг сторожевого корабля, наблюдал за погрузкой красноармейцев на пароходы. Стальной буксирный трос завели на «Индигирку». Бывший мичман ждал, когда пароход отойдет от пирса, чтобы следовать за ним.

Первым отвалил от причала «Ставрополь». На нем находился комбриг Вострецов со штабом. За «Ставрополем» потянулась «Индигирка», ведя за собой сторожевой корабль. Ему предстояла разведка в море.

Был конец апреля, и лед в заливе Петра Великого уже сошел. Одетые прошлогодними листьями, желтели низкорослые деревья на берегу. Они покрывали склоны прибрежных сопок и сбегали к самой воде, где узкой лентой светлела полоса прибоя.

Яхонтов с грустью оглядывал знакомый берег и мысленно прощался с ним, зная, что если вернется назад, то не скоро.

Никакой связи с Охотским побережьем не было. Комбриг Вострецов имел неполное представление о численности противника, с которым предстояло сразиться.

В Японском море пароходы попали в жестокий шторм.

С ходового мостика сторожевого корабля Яхонтов видел, как зарывалась носом старая «Индигирка», как с трудом карабкался на крутую волну «Ставрополь». Временами буксирный трос натягивался словно струна. Потом провисал до самой воды, и широкая корма парохода угрожающе приближалась к форштевню сторожевика.

Над белопенными валами висело хмурое небо. Холодный ветер разрывал светлые гребни, поднимал водяные брызги до мостика. Сторожевик встряхивало, било. Под днищем корабля бурлило и ухало.

Когда проходили пролив Лаперуза, шторм стих. Но в Охотском море караван сразу попал в полосу льдов. Их становилось все больше. Огромные ледяные поля сходились вместе, окружали пароходы: море оказалось накрепко запертым.

Преодолеть многомильную полосу ледяных торосов ни «Ставрополю», ни «Индигирке» не удалось. Караван остановился.

Сторожевой корабль приткнулся к льдине, подплывшей со стороны суши, и замер. Яхонтов покинул ходовой мостик, спустился вниз, обогреться.

В крошечной кают-компании сидел комиссар Крылов и пил чай.

— Кажется, застряли, Сергей Николаевич? — спросил комиссар.

— Сели крепко, и не знаю, как выберемся.

— Рановато мы вышли из Золотого Рога, — отодвинув стакан с чаем, сказал Крылов.

— В такую раннюю пору никогда не начинали навигацию в Охотском море, — согласился командир.

— Убедить Вострецова в преждевременности столь раннего выхода было невозможно, — продолжал Николай Дмитриевич, — хотя я его понимаю: появиться в Аяне и Охотске, когда нас не ждут, и застать белых врасплох — это уже половина успеха.

— Законы моря неумолимы, — молвил Яхонтов, наливая из медного чайника круто заваренный напиток.

— Будем надеяться на лучшее, — негромко произнес комиссар.

Они помолчали.

Яхонтов маленькими глотками отхлебывал из кружки горячий чай, Крылов задумчиво смотрел на переборку, словно забыв о собеседнике.

В кают-компанию вошел корабельный радист Быстроумов и доложил:

— Товарищ командир, вам радио.

Яхонтов развернул бланк радиограммы.

«Командиру сторожевого судна военмору Яхонтову произвести ледовую разведку в сторону материка. Комбриг Вострецов».

Яхонтов выбрался из каюты и поднялся на ходовой мостик.

На «Индигирке» отдали буксир. Сторожевое судно своим ходом стало выбираться на чистую воду. По правому и левому бортам стояли матросы — вся команда. Баграми и отпорными крюками они отталкивали льдины, освобождая путь кораблю.

Маневрируя, Яхонтов старался выбраться на чернеющее впереди, свободное от льдов водное пространство. Корабль содрогался от ударов льдин. Яхонтов резко отворачивал, чтобы не пропороть корпус.

Очутившись на чистой воде, командир направил судно вдоль кромки льда в сторону берега, который смутно угадывался в сизой дымке. Каждый новый поворот сулил надежду, что откроется свободный проход. Но льдам не видно конца. Сплошной ледяной барьер простирался до самого материка.

Пришлось возвращаться обратно…

Тогда Вострецов приказал обследовать море и в сторону океана.

Было уже темно, когда сторожевой корабль вернулся из ледовой разведки. Радист Быстроумов передал на «Ставрополь», что свободного от льда прохода не обнаружено.

На рассвете разразился шторм. Лед вокруг судов ломало, крошило. Пароходы содрогались, скрипели от ударов.

Яхонтов заметил, как стала уходить носом в воду «Индигирка». На ее палубу изо всех люков выбегали красноармейцы. Вскоре все надстройки оказались переполненными.

Со «Ставрополя» спустили на воду штабной катер, и Яхонтов узнал в одном из командиров Вострецова. Комбриг стал пробираться к оказавшейся в тяжелом положении «Индигирке». Катер, отчаянно ревя мотором, влезал в извилистые разводья, обходил попадавшиеся препятствия. Наконец он подошел к борту судна. По сброшенному штормтрапу Вострецов поднялся наверх и затерялся среди бойцов.

Вскоре с «Индигирки» пришло приказание:

«Военмору Яхонтову прибыть ко мне».

Штабной катер доставил командира сторожевого корабля на пароход. Яхонтов разыскал комбрига на средней жилой палубе. Вострецов разговаривал с капитаном парохода.

— Что вами сделано, чтобы выровнять судно? — услыхал военмор негромкий голос Вострецова.

— Объявил аврал, сейчас работают помпы, начали заводить пластырь, — ответил капитан Азарьев.

Он немолод и годился комбригу в отцы. Седая борода капитана закрывала грудь.

— Чем бы смогли помочь команде парохода мои бойцы? — продолжал расспрашивать Вострецов.

— Требуется перегрузить уголь из носовой части в кормовую, — неуверенно начал капитан. — Если они сумеют в течение суток перетаскать четыреста тонн, то дифферент полностью выровняется. Тогда трюмные машинисты заклепали бы разошедшиеся швы.

— Я прикажу командирам рот, чтобы немедленно расставили на нижней палубе бойцов с мешками и ранцами, — сказал Вострецов, все еще не замечая подошедшего к нему командира сторожевого судна. — Черт возьми! У вас все не так, как на суше! Недавние мои орлы выглядят словно мокрые гуси!

— К сожалению, товарищ комбриг, на море все иначе, — заметил капитан.

— Ну что же, в таком случае — за дело! И чтобы завтра пароход был готов к плаванию, — сурово закончил Вострецов.

Комбриг увидел Яхонтова, пожал ему руку:

— Нам нельзя терять времени. Сейчас же отправляйтесь в разведку. Продолжайте искать свободный проход во льдах. Шторм ведь может разогнать льды.

— В какую сторону идти: к океану или к материку?

— Сперва обследуйте кромку льда в сторону суши, потом идите к океану.

— Продолжать связь со штабом открытым текстом? — спросил Яхонтов.

— Пока — открытым. Но пользуйтесь радиосвязью лишь в случае особой нужды. Не исключено, что противник сумеет перехватить наш разговор, и тогда застать его врасплох не удастся.

Вострецов внимательно разглядывал Яхонтова. Щеточка порыжелых усов комбрига чуть вздрагивала от нервного тика — следствие контузии в бою под Сарапулом.