Пробуждение

— Слушаюсь, господин капитан первого ранга, — ответив мичман.

Через несколько минут он вернулся.

— Радиорубка и сигнальный мостик захвачены бунтовщиками! — доложил дежурный по кораблю. — У дверей рубки выставлен вооруженный часовой. Я не смог в нее проникнуть.

— Ка-нальи! — в бессильной злобе выдавил Остен-Сакен. — Ну погодите! Я вам устрою праздник!

Вскоре выяснилось, что восставшие захватили все внутренние помещения и верхние боевые посты в носовой части крейсера. Котельное и машинное отделения тоже оказались у них. Возле готовых к стрельбе орудий и торпедных аппаратов безотлучно находились матросы. Похоже, не стихийный бунт на корабле, а организованное выступление! И руководят восстанием смелые и решительные люди.

Мысль о том, как связаться с адмиралом Ноэлем или, на худой конец, с командиром одного из своих миноносцев, не покидала Остен-Сакена. Но как это сделать, если все средства связи в руках бунтовщиков?

«А если спустить на воду вельбот? — подумал капитан первого ранга. — Но днем этого нельзя сделать. Увидят сразу. Надо дождаться ночи… Перебраться на один из миноносцев и поднять на нем брейд-вымпел — вот что мне нужно сделать, — рассуждал наедине с собой капитан первого ранга. — «Печенга» уже не боевой корабль, а бандитский вертеп! Бежать от него подальше!»

— Господин капитан первого ранга! — обратился к нему Эразмус, последним пробравшийся в кают-компанию. — Я предлагаю вооружить винтовками всех преданных нам унтер-офицеров и кондукторов. А потом энергично атаковать бунтовщиков. Ружейным и револьверным огнем мы сумеем загнать их в трюмы, как стадо баранов!!! А после начнем чинить суд и расправу но законам военного времени.

— Вы отважный и смелый офицер, Евгений Оттович, — ответил Остен-Сакен. — Но… устроить на крейсере бойню я считаю излишним. К тому же наш успех маловероятен. Их восемьсот. А нас едва ли наберется сорок вместе с надежными кондукторами.

— Мы лучше вооружены и организованы, — продолжал упорствовать Эразмус.

— Они разорвут нас, стоит только начать, — уронил голову на руки капитан первого ранга.

Старший офицер потерянно молчал, сидя напротив командира. Начавшийся бунт на крейсере вышиб его из привычной служебной колеи.

Лейтенант Соловьев кривил губы в какой-то странной усмешке. Во время завтрака в кают компании царило молчание. Не до шуток было офицерам!

В полдень явились к ним парламентеры от восставших.

— Нас послал к вам судовой комитет, — сказал один из них, оглядев сидевших за столом офицеров. — Именем революции мы предлагаем добровольно сложить оружие.

В ответ раздались злобные выкрики:

— Хамье! Чего захотели!

— Не выйдет!

Выждав, пока смолкнут голоса, парламентер объявил:

— Время на раздумывание даем восемь часов. Если не сложите оружие, разоружим силой.

— Кто же будет управлять кораблем? — спросил Остен-Сакен.

— Командир, выбранный всей командой, и судовой комитет.

— Хороша компания, нечего оказать! — желчно усмехнулся капитан первого ранга.

— Поразмыслите хорошенько, господа офицеры. И не вздумайте затевать что-либо.

— Каналья! — выругался Соловьев, когда дверь за парламентерами закрылась.

— На рею бы хамов! — стиснул зубы Эразмус.

Остен-Сакен мрачно молчал. Мысли о побеге на миноносец не покидали его.

Кормовая часть палубы, где находился готовый к спуску командирский вельбот, охранялась кондукторами и не разоруженными караульными. Воспользоваться этим следовало до тех пор, пока не истек, срок ультиматума, предъявленного судовым комитетом.

Капитан первого ранга повел Корнева в салон. Оставшись с глазу на глаз со старшим офицером, Остен-Сакен объявил:

— Я покидаю крейсер, Алексей Поликарпович.

— Уходите? Куда?

— Подниму брейд-вымпел на «Бесшумном». С четырьмя миноносцами отправлюсь дальше. Вас назначаю командиром «Печенги». Старшим офицером объявите лейтенанта Соловьева. Как только поднимусь на палубу миноносца, сразу же обращусь за помощью к адмиралу Ноэлю. Англичане наведут порядок…

— Благодарю за честь, Андрей Вилимович, но в столь трудную минуту остаться без вас…

— Все образуется, Алексей Поликарпович.

Как только стемнело, из командирского салона вынесли кованый сундук капитана первого ранга с его личными вещами и шифрами. Осторожно положили в вельбот.

Четверо кондукторов дружно нажали на тали. Коснувшись днищем воды, вельбот плавно закачался у борта. Одетый в матросский бушлат Остен-Сакен прошел на корму. По трапу капитан первого ранга спустился в вельбот. Четверо гребцов уселись по банкам.

— Оттолкнуться от борта! — скомандовал Остен-Сакен. — Навались!

Ночь выдалась темная.

Через четверть часа вельбот оказался возле одного из миноносцев. Им оказался «Бесшумный».

В это время шестеро вооруженных винтовками матросов вошли в офицерскую кают-компанию «Печенги».

— Сложить оружие! — прозвучал голос Авилова.

Помедлив, офицеры один за другим расстегивали кобуры и клали на стол револьверы. Мичман Эразмус, прицелился в Крылова, собираясь выстрелить, но Авилов выбил из его рук оружие:

— Гнида ползучая! — выругался Шумилин, подбирая револьвер.

Арестованных отвели в карцер.

Яхонтов не вышел вместе с офицерами на спардечный мостик. Он остался в каюте и после того, как сыграли «Большой сбор». Кровавый спектакль, подготовленный командиром крейсера, был омерзителен. Убийство матросов, чья вина ничем не доказана, показалось Яхонтову чудовищным. Ему не верилось, что казнь свершится. И что-то настойчиво толкало его взглянуть хотя бы одним глазом на то, что происходит наверху. Он не мог ни сидеть, ни лежать. И наконец не выдержал.

Яхонтов выскочил из каюты, стремительно побежал по трапу. Высунувшись по плечи из люка, прапорщик увидел все: белые саваны вместо живых осужденных, караульных, взявших на изготовку ружья, и Эразмуса с поднятой рукой. Треск барабанов едва донесся до его слуха.

Несколько мгновений, показавшихся долгими, Яхонтов находился в состоянии шока. Не мог сдвинуться с места.

Прапорщик видел, как сломался строй и матросы бросились на караульных… Казнь не состоялась.

Не поднялся к офицерам и прапорщик Сурин. С несколькими машинистами он обслуживал работу механизмов. Что бы задумали офицеры, когда начнется восстание, а машины должны действовать надежно: не оставаться же крейсеру в этой пустынной бухте.

Когда Сурину сообщили, что офицеры уже арестованы и находятся в карцере, он направился к Яхонтову.

— Ну вот и свершилось, Сергей Николаевич, — сказал машинный прапорщик, войдя в каюту. — Крейсер в наших руках! Офицеры сидят под арестом.

— Кто командует «Печенгой»?

— Судовой комитет, выбранный командой крейсера, — пояснил Сурин. — Но нужен командир, способный повести крейсер в один из нейтральных портов либо во Владивосток. Выбор команды еще в Гонконге пал на вас, Сергей Николаевич. Мне поручили объявить вам.

— Все-таки на меня?

— Да, на вас, потому что другого надежного человека, знающего навигацию, на крейсере нет. Никому другому из офицеров команда не доверяет.

Яхонтов был потрясен случившимися на флагманском корабле событиями и своей невольной причастностью к ним.

— Вы согласны взять на себя командование кораблем, Сергей Николаевич? — прозвучал в тишине знакомый голос.

Яхонтов молчал. Что-то похожее на знакомый с детства страх перед неведомым и удивление сковывали его. Он чувствовал себя словно связанным крепкими путами. И подхлестнутый не своей, а той, посторонней, силой, прапорщик сделал над собой усилие и отчетливо произнес:

— Да, согласен.

— Поздравляю вас, Сергей Николаевич! — крепко пожал ему руку Сурин. — Мне нужно быть в машинном отделении, — заторопился он. — А вы отправляйтесь в кают-компанию. Там сейчас находится судовой комитет.

За столом в офицерской кают-компании сидели матросы, унтер-офицеры, кондукторы. В воздухе висел сизый табачный дым. При появлении прапорщика шум стих. Взгляды собравшихся остановились на вошедшем офицере.