Пробуждение

— А все-таки жаль, что не дознались! — сокрушенно произнес Вурстер. — Стебли-то мы отрубим, а вот корни останутся целые. На дыбу их да кнутом, как в прежние времена! Быстро бы развязались языки.

— Авось негодяи в последний момент перед казнью признаются, — сказал Соловьев. — Не каждый может без страха и ужаса взглянуть в глаза смерти.

— Пожалуй, — согласился Корнев.

Мысль о том, что удастся выявить остальных заговорщиков перед самым расстрелом, подтолкнула членов суда поторопиться с вынесением приговора. Никаких других мнений, кроме «смертная казнь через расстреляние», никто не высказывал в процессе дознания. Но для соблюдения установленной формальности полагалось опросить каждого в отдельности, чтобы получить определенный ответ: «да» либо «нет».

Первым подлежал опросу самый младший по званию из всех членов военно-судной комиссии прапорщик Яхонтов. Председатель суда сложил стопочкой протоколы дознания, подровнял их, положил на стол. Поправив белоснежные манжеты мягким постукиванием пальцев, он поднял усталые глаза на прапорщика.

— Считаете ли вы, Сергей Николаевич, что подсудимые заслуживают смертной казни? — прозвучал в тишине негромкий голос Корнева.

Все вдруг заплясало перед глазами прапорщика: расплывшиеся пятна лиц, стол военно-судной комиссии, светло-желтая палуба с черными тесьмами пазов. Своей доброй или недоброй волей он обязан отправить на смерть троих здоровых и, может быть, невиновных людей!

«А почему я должен совершить то, чему все во мне протестует? Вина подсудимых не доказана! А то, что знаю я, это другим членам суда неизвестно! Да и вина ли это, коли все кругом рушится и в стране — революция?»

Время не ждало. Уйти от ответа не представлялось никакой возможности.

— Нет, я не считаю, господин старший лейтенант, — негромко, но внятно произнес Яхонтов. — На этот счет я имею особое мнение.

Корнев удивленно вскинул выгоревшие брови. Вурстер мрачно насупился. Сидевший возле прапорщика Соловьев отвернулся и прошипел:

— Ин-телли-генция!

Какое-то время все молчали. Потом словно через вату Яхонтов услыхал трижды прозвучавшую фразу:

— Да, заслуживают.

Закрывшись в каюте, Яхонтов силился восстановить в памяти весь ход судебного разбирательства. Приговоренные к казни не совершили ни явного злодейства, ни даже преступления, по будут расстреляны!

«Значит, не обойдется без пролития крови! — заключил он. — Но ведь совершилась уже революция и объявлена свобода в стране! А у нас на флагманском судне все идет своим чередом…»

Ночью ему приснилось, будто стоит он рядом с тремя приговоренными к смерти у самого среза кормы перед выстроенным караулом с ружьями на изготовку. И такая тишина на верхней палубе, будто все происходит под слоем воды, а вместо неба над головой — огромный медный колокол. Трое членов суда откуда-то принесли саваны и осторожно положили к ногам осужденных. На цыпочках приблизился к приговоренным к смерти отец Иннокентий. Медленно, будто пудовую тяжесть, стал подносим, каждому медный крест для причастия. Потом исчезли куда-то и корабельный священник и судьи.

И вдруг… загрохотал залп. Опрокинувшись, Яхонтов долго падал с кормы вниз, пока не коснулся воды. Потом стал тонуть. Он чувствовал, как обволакивает вода конечности, как охватывает холодом тело. Стало нечем дышать. Появились студенистые медузы с человечьими глазами. Яхонтов изо всех сил старался позвать на помощь, но не было силы, чтобы закричать…

Весь в холодном поту, он проснулся. Через открытый иллюминатор внутрь каюты проникал голубоватый сноп лунного света. Где-то в трюме журчала перекачиваемая насосом вода.

Шифровальщик Синюхин принес командиру корабля две расшифрованные радиограммы, полученные из Морского министерства.

— Можешь идти, — не глядя на осведомителя, сказал капитан первого ранга.

— Слушаю, ваше высокоблагородие!

Несмотря на отмену чинопочитания и титулов, Синюхин продолжал по-прежнему величать Остен-Сакена.

Капитал первого ранга не только не запретил ему так называть себя, но, казалось, был доволен прежней формой обращения.

Первая шифрограмма из Петрограда оказалась короткой. Она состояла из одной фразы:

«Случае приговора смертной казни таковой к исполнению не приводить».

— Дьявол их разрази! — выругался Остен-Сакен. Он бросил бумагу в раскрытый ящик стола и нахмурился: «Этого еще не хватало!»

Вторая шифровка занимала несколько страниц, исписанных убористым почерком Синюхина. Это было «Положение о судовых комитетах».

Капитану первого ранга сделалось дурно. Казалось, вот-вот его хватит удар. На военных судах самим правительством разрешены митинги и сборища нижних чинов! Какой-то сброд смутьянов получил законное право вмешиваться в обязанности командира корабля! Ужас! Балаган!

Лицо Остен-Сакена побагровело. «Этак доблестный флот его величества скоро превратится в бордель!»

Вторая шифрограмма вслед за первой полетела в открытый ящик письменного стола.

— Никаких комитетов вы не получите! — вслух произнес Остен-Сакен.

Он решил не зачитывать команде и не доводить до сведения офицеров «Положение о судовых комитетах». Меньше огласки — сохраннее тайна! В капитанский салон неслышно вошел старший офицер.

— Вот приговор военного суда, Андрей Вилимович, — сухо произнес Корнев и положил на стол материалы дознания.

Капитан первого ранга бегло перелистал страницы протокола судебного разбирательства, заключенные в тощей папке.

— Вы не выявили ни одного негодяя, кроме этих троих? — удивился Остен-Сакен.

— К сожалению, нет.

— Почему?

Старший лейтенант неловко пожал плечами:

— Упираются, мерзавцы. Лишнего слова не выжмешь.

— Я переоценил ваш опыт, Алексей Поликарпович, — недовольным тоном произнес командир. — Корни злодейского заговора остались невырванными!

Остен-Сакен дважды прочитал приговор суда.

— Так что же, этот прапорщик против смертной казни? — спросил он.

— Как видите, Андрей Вилимович, — подобострастно проговорил Корнев.

— Слюнтяй! — гневно процедил капитан первого ранга. — Как только придем на Мурман — спишу его на берег. В арестантские роты! Клопов кормить!

Приговор был составлен с соблюдением всех нужных формальностей. Трое членов суда высказались за применение смертной казни, один — против, имея особое мнение. Таким образом, решение военно-судной комиссии вступило в силу сразу после утверждения.

Остен-Сакен помнил о шифровке, полученной из адмиралтейства. Морской министр отменил смертную казнь на флоте. Это было яснее ясного. Но… Гонконг далеко от Петрограда. Стоит лишь изменить на одни сутки дату исполнения приговора, и — все получится по закону.

«Привести в исполнение, немедленно», — торопливым почерком написал свою резолюцию капитан первого ранга и поставил крючковатую подпись.

— Где и когда прикажете совершить?.. — осведомился Корнев.

— Расстреляние приговоренных к казни произведете завтра на рейде Мидсбой, в шесть часов утра, — спокойно произнес капитан первого ранга.

— Слушаюсь.

— Дату исполнения приговора пометьте вчерашним числом, — сказал Остен-Сакен с чуть заметным ударением на двух последних словах.

— Почему? — слегка удивился председатель суда.

— Так будет лучше, — неопределенно ответил командир и дал понять старшему офицеру, что разговор между ними закончен.

После того как объявили приговор военного суда, утвержденный командиром отряда особого назначения, Крылова и Шумилина перевели в карцер. Трое приговоренных к расстрелу членов судового комитета оказались вместе. Они крепко обнялись, пожали друг другу руки.

— Похоже, и в самом деле собираются нас расстрелять, — заговорил первым Авилов.

— Барон шутить не станет, — отозвался Шумилин.

— Давайте подумаем вместе, как выпутаться, — с каким-то странным спокойствием предложил Крылов.