Победитель

Конечно, они скрываются. С кем им сражаться теперь, когда Анден у власти, а между Колониями и Республикой подписан мирный договор? За что им бороться? Я не могу представить. Наверное, они тоже. Может, и организации такой больше не существует.

– Я так хочу, чтобы ты вернулась, – шепчу я Тесс. – Было бы здорово снова видеть тебя рядом.

– А Джун?

Стоит Тесс спросить про Джун, как она исчезает. Вместо нее появляется Джун с длинным хвостиком волос и глазами, в которых мерцают золотые искорки, серьезными внимательными глазами, всегда все подмечающими. Я опускаю голову на колени и закрываю глаза. Даже при виде такой – эфемерной – Джун у меня больно колет в груди. Черт! Как же мне ее не хватает.

Помню, как простился с ней в Денвере перед нашим с Иденом переездом в Сан-Франциско.

– Мы вернемся, можешь не сомневаться, – сказал я в микрофон, пытаясь заполнить неловкую тишину. – Когда закончится курс лечения Идена.

Конечно, я лгал. Мы отправились в Сан-Франциско лечить меня, а не Идена. Но Джун ничего не знала, а потому ответила:

– Возвращайся скорее.

Это случилось почти восемь месяцев назад. С тех пор мы не общались. Не знаю почему: то ли мы оба не хотим беспокоить друг друга и боимся, что другой не захочет говорить. А может, мы оба слишком горделивы, и никто не хочет проявить слабость, выйдя на связь первым. Или я ее не слишком интересую. Но вы знаете, как это бывает. Сначала в молчании проходит неделя, потом месяц, а потом слишком много времени – и попытка связаться с человеком начинает казаться странной и нелепой. Вот я и не рыпаюсь. И потом, что мне ей сказать? Не волнуйся, доктора делают все, чтобы сохранить мне жизнь. Не волнуйся, перед предстоящей операцией они накачивают меня лошадиными дозами лекарств, стараясь уменьшить проблемную зону в моем мозгу. Не волнуйся, Антарктида может принять меня на лечение в свои продвинутые больницы.

Какой смысл поддерживать отношения с девушкой, в которую безумно влюблен, если ты умираешь?

От этой мысли затылок начинает пульсировать болью. «Так лучше», – говорю себе в тысячный раз. И это правда. Я так давно ее не видел, что воспоминание о нашем знакомстве тускнеет – теперь я реже думаю о том, какую роль она сыграла в смерти моих близких.

В отличие от Тесс, Джун в моих видениях никогда не произносит ни слова. Я пытаюсь не обращать внимания на нечеткий мираж, но она не хочет уходить. Что за дьявольское упрямство?

Наконец я встаю, бросаю окурок на панель и вхожу в Обсидиановый зал. Может быть, ритм и свет прогонят ее из моей системы.

Несколько мгновений я ничего не вижу. В клубе стоит кромешная темнота, а музыка оглушает. Меня тут же останавливают двое громадных охранников. Один кладет тяжелую руку мне на плечо:

– Имя и род войск?

Я не имею ни малейшего желания называть свое настоящее имя.

– Капрал Шустер. ВВС, – говорю я первое, что приходит в голову.

Впрочем, ВВС всегда приходят мне в голову первыми, главным образом благодаря Каэдэ.

– Квартируюсь на базе ВМС номер два.

– Ребята из ВВС сидят там, в конце, недалеко от туалетов, – кивает охранник. – А если услышу, что ты затеял драку с армейскими кабинами, выкину тебя отсюда и утром доложу твоему командиру. Понял?

Я киваю, и меня пропускают. Иду по темному коридору, поднимаюсь на второй этаж и растворяюсь в толпе под мигающими огнями.

На танцплощадке толкутся люди в незаправленных рубашках с закатанными рукавами; мелькают женские платья в тон помятой военной форме. Я нахожу кабинки для ВВС в конце зала. На мою удачу, есть несколько пустых. Я захожу в одну из них, сажусь, забрасываю ноги на мягкое сиденье, откидываю назад голову. Хорошо – хотя бы видение Джун исчезло. От громкой музыки мысли путаются.

Всего через несколько минут я вижу, как через толпу танцующих продирается девушка и направляется ко мне. Щеки у нее раскраснелись, глаза яркие, дразнящие. За ее спиной еще несколько девиц – наблюдают за нами. Я выдавливаю улыбку. Обычно мне нравится привлекать внимание в клубах, но иногда просто хочется закрыть глаза и отдаться хаосу.

Она подходит, прижимает губы к моему уху.

– Простите! – перекрикивает она музыку. – Мои подружки хотят спросить, вы случайно не Дэй?

Меня уже узнали? Я инстинктивно отстраняюсь, трясу головой и усмехаюсь:

– Вы меня не за того приняли, но за комплимент спасибо.

Лицо девушки почти полностью в тени, но я все равно вижу, что его заливает алый румянец. Подружки разражаются смехом. Судя по всему, ни одна мне не поверила.

– Потанцуем?

Незнакомка кидает взгляд через плечо на мигающие синие и золотые огни, потом – снова на меня. Вероятно, подружки подговорили ее пригласить меня.

Пытаясь придумать вежливый предлог для отказа, я разглядываю девушку. В клубе слишком темно, и я вижу только вспышки неона на ее коже и длинный хвост собранных сзади волос, ее матовые губы, растянутые в улыбке, шикарную стройную фигуру, короткое платье и военные ботинки. Слова замирают на языке. Что-то в ней напоминает Джун. За восемь месяцев, что Джун пребывает в должности принцепс-электа[1], не многие девушки вызывали у меня желание, но теперь, рядом с призрачным двойником Джун, приглашающим меня потанцевать, я разрешаю себе снова загореться надеждой.

– Почему бы и нет? – отвечаю я.

На лице незнакомки появляется широкая улыбка. Когда я выхожу из кабинки и беру ее за руку, подружки испускают удивленный вздох, за которым следуют громкие одобрительные возгласы. Девушка проводит меня через стайку девчонок, я и глазом не успеваю моргнуть, как мы протискиваемся в толпу на площадке и занимаем крохотное пространство в центре танцевального действа.

Я прижимаюсь к ней, она обнимает меня за шею, и мы отдаемся пульсации ритма. Даже в ослепительном свете, среди мелькающих конечностей, я не могу не признать: она хорошенькая. Песня меняется, потом следующая. Понятия не имею, сколько времени мы плывем в море забвения, но когда она подается вперед и прикасается своими губами к моим, я просто закрываю глаза. Я даже чувствую, как сладострастные мурашки пробегают по спине. Она дважды целует меня, рот у нее мягкий и влажный, язык с привкусом водки и фруктов. Я кладу ладонь на поясницу девушки и прижимаю ее к себе, наши тела почти сливаются в одно. Ее поцелуи наливаются страстью.

«Она – Джун», – твержу я себе, поддаваясь этой фантазии. Глаза мои закрыты, в голове туман от галлюциногенных сигарет, и я вполне могу поверить своему воображению: могу представить, как мы здесь целуемся, как у меня перехватывает дыхание. Девушка, вероятно, замечает перемену в моем настроении, внезапный голод и желание: я чувствую, как ее губы растягиваются в ухмылке. Она – Джун. Темные волосы Джун касаются моего лица, длинные ресницы Джун порхают по моим щекам, руки Джун обхватывают мою шею, тело Джун трется о мое. Я испускаю едва слышный стон.

– Идем, – страстно шепчет она. – Подышим воздухом.

Сколько времени прошло? Я не хочу выходить: тогда придется открыть глаза, и Джун исчезнет; вместо нее я увижу незнакомую девицу. Но та тянет меня за руку, и я вынужден оглядеться. Джун, конечно, поблизости нет. Из-за мигающих стробоскопов я несколько мгновений ничего не вижу. Она ведет меня через толпу на танцполе и дальше по темному коридору клуба на улицу через никак не обозначенную заднюю дверь. Мы оказываемся в тихом проулке. Здесь лишь несколько тусклых фонарей, придающих всему вокруг призрачный зеленоватый оттенок.

Она прижимает меня к стене и топит в поцелуе. Кожа у нее влажная, и я чувствую под пальцами ее мурашки. Я отвечаю на поцелуй и слышу тихий удивленный смешок, когда разворачиваю ее и прижимаю к стене.

«Она – Джун», – не устаю повторять я. Мои губы жадно впиваются в ее шею, я ощущаю запах дыма и духов.

И тут слышу в наушнике слабый фоновый шум, будто идет дождь или жарят яичницу. Стараюсь не обращать внимания на вызов, даже когда в ушах звучит мужской голос. Вот уж не вовремя.

1

Элект – традиционное в США добавление к названию должности высшего избираемого лица, уже избранного, но не вступившего на свой пост. (Здесь и далее примеч. перев., кроме особо оговоренных случаев.)