86

Имеральды, полученные солдатом, должны будут списываться со счета, после того как в тело солдата будет установлен тот или иной блок. Списываемую цену за каждую деталь мне предлагалось устанавливать самостоятельно.

Отойдя от первого восторга, я задумался. Если бездумно отдаться предложенной идее, то через какое то время может наступить момент, что в телах людей не останется ничего органического происхождения. Все органы и конечности со временем будут заменены на железные детали. И тогда мы ничем не будем отличаться от киборгов, которых сейчас принялись так рьяно уничтожать.

«— Что же делать?»- тревога затопила я.

Торопиться не стоило.

— Здравствуйте! — две девушки в форме второго ранга не смело зашли в мастерскую.

За их спинами маячили трое мужчин, входить последние не торопились.

— Вы восемь шесть? — спросила одна и получив утвердительный кивок сказала: — Мы от Оксаны, она сказала что можно поставить имплантант красоты.

— Да, можно, — подтвердил я: — положите руку на квадрат и подержите, когда отрастут волосы, можете уступить место своей подруге.

Я стоял у стенда, возясь с железками. В том железе, что я притащил с места боя у холма, один из блоков был не поврежден и я пытался подать на него правильные сигналы, чтобы он заработал и стало понятно что это такое и в чем его предназначение.

— А у вас зеркала нет? — услышал я.

Обернувшись, увидел девушек, которые рассматривали друг друга и изнывали от того, что не видят себя сами. Отросшие волосы сделали их очень симпатичными.

— Юра, — позвал я помощника, дождавшись пока он появится в дверном проеме попросил: — Сходи в жилой блок, там есть зеркало, прикрути его туда.

Указав на часть стены у выхода из мастерской, я обоснованно считал, что зеркало пригодиться еще много-много раз. За все-то время, что прошло с момента разговора с Оксаной, только Шельма и три ее подруги подошли ко мне с просьбой установить имплантант. Остальные лишь смотрели на меня, не решаясь подходить в коридорах станции. Поразмыслив об этом, я пришел к выводу, что психологический барьер легче всего убрать, если все будет происходить в помещении и без телесного контакта.

Вмурованный в столешницу квадрат подходил для этого идеально. Часть нананитов четвертого поколения жила в нем, не теряя связь со мной. Я так до конца и не разобрался из чего были сделаны квадраты, висящие на стенах по всей станции, но одним из свойств являлось передача информации и поддержание жизнеспособности у нанонитов.

Девушки довольные вертелись перед повешенным зеркалом, а я похвалил себя, что все правильно рассчитал. Первый опыт по удаленному имплантированию прошел удачно. От меня требовалась только мысленная команда и нейтральное поведение с посетительницами.

— А вы тут совсем один живете? — игриво накручивая локон на палец, спросила девушка.

Вторая шикнула на нее, но судя по брошенному на меня вскользь взгляду, тоже была не прочь узнать ответ. Ожидавшие девушек мужчины в коридоре зашевелились, услышав вопрос.

Мои руки опустились, только-только наладившийся быт, грозил рухнуть в тартарары.

Колечко из проволоки на безымянном пальце оказалось бессильно.

— Восемь шесть? — усевшийся за мой столик в баре мужчина был пятого ранга.

Я думал что на нашей станции таких нет, но как оказалось был не прав.

— Мне нужны маскхалаты, — веско сказал он: — двадцать две штуки.

Маскхалатами стали называть солдатские одеяла, прошедшие через мою мастерскую. Оправдавшее себя изобретение, получило широкую популярность после того как вернувшееся звено Альфа разболтало всей станции о произошедшем бое и невидимом разведчике, предупредившим о засаде.

На закономерный вопрос общественности «как?» мне ничего не оставалось, как продемонстрировать маскхалат. Желание каждого солдата его иметь, помогло сдвинуть маховик «пункта по приему металлолома». Именно так в народе стали величать предбанник арендованного мной ангара. Получившим в зачет имеральды, я переделывал одеяла. Основным преимуществом было то, что маскхалатом можно было пользоваться как и прежде для сохранения тепла, укрываясь во время сна на ночных стоянках.

— Приносите в мастерскую, — нейтрально сказал я: — в обмен на имеральды сделаю.

— Предлагаю другой вариант, — холодные глаза смотрели сквозь меня: — Я плачу лично тебе три миллиона рублей, не здесь, на Земле. В Экспансии про эти деньги никто не узнает. Все между нами.

— Извините, но неужели вы думаете что в мастерской все сделано моими руками? — сказал я: — Я просто пользователь. Я пользуюсь тем, что там есть. Изменить схему не в моих силах.

Он впервые посмотрел на меня, став рассматривать «забавное насекомое».

— Находясь в мастерской, я как вон тот бармен, — я кивнул в сторону барной стойки: — Если у него есть коньяк, он его нальет, если нет кредитов, то не нальет. Он лишь промежуточное звено, винтик в механизме. Такой же, как и я.

В глазах мужчины появилось раздражение.

Чувствуя что почти убедил, добавил: — Мне не от хорошей жизни пришлось покинуть родную планету и тухнуть здесь. Если бы представился шанс, я первым обратился бы к вам или вашим друзьям. У меня престарелые родители и деньги очень нужны.

Под конец фразы, я потупил взгляд, сделав виноватое выражение лица.

— Ищи варианты, — процедил он через зубы: — деньги не проблема, как что будет, свяжешься вот с ним.

Второй мужчина, на которого указали, скинул мне контактный номер комма и поспешил на выход. Я смотрел в спину его хозяина и понимал, что даже многократная смерть не сможет достучаться до совести этого человека и заставить уважать права остальных.

Скорее всего, любое силовое воздействие, закончится смертью моих родителей на Земле, а потом и моей, стоит мне покинуть здание корпорации Экспансия на время покинув модифицированное тело и вернувшись в свое. Разговаривавший только что со мной человек был одним из тех, кто прибыл на Эхплис в поисках развлечений и острых впечатлений. Деньги были пылью, как впрочем и люди.

Все, что я мог сделать, это поставить его в общую очередь к моей мастерской, прировняв хотя бы в этом с остальными. ИИ станции начислял имеральды основываясь на своем собственном суждении. Один солдат мог сдать покореженный кусок металла и получить 400 имеральдов, а второй солдат мог получить 10, сдав почти целого киборга. Как я подозревал, все дело было в способе получения покореженного металла. Мародерам и перекупщикам ничего не светило, только личное участи в бою и проявленные усилия оценивались по достоинству.

Я не спешил делиться своими наблюдениями с вопящими под моей дверью барыгами. Чем дольше они будут в неведении, тем больше смогут заработать простые солдаты, перепродавая собранный лом.

— А что будет, если одеяло украдут? — солдат придирчиво осматривал маскхалат, не находя отличий от того, что он мне дал три минуты назад.

— Оно перестанет работать, — в сотый раз уже объяснял я, каждого интересовал один и тот же вопрос.

В мастерской пришлось ввести часы приема посетителей. В первые дни солдаты не хотели понимать, почему никто не спешит открыть для них дверь в два часа ночи и выполнить заказ, стоило им набрать десять имеральдов за сданный лом.

Ежедневно я принимал посетителей с двух часов до четырех. Мне так было удобно, мнения у остальных я не спрашивал. На двери мастерской появилась кривая надпись краской 86 и время работы.

— А как мне отличить его от чужого одеяла? — солдат не унимался.

— Если хотите можем сделать отличительною метку, — сказал я.

Судя про реакции, он этого и добивался, вытягивая из меня жилы своим нытьем. Все началось со Светы, подружки Шельмы, попросившей сделать изображение маленького белого зайчика на ткани. После этого каждый считал своим долгом как-нибудь выделиться.

— Давайте напишем Жора! — я постарался никак внешне не проявить своего желания убить сидящего напротив меня посетителя.