Игрун

— Я экстерном все сдаю! У меня стопроцентная успеваемость и еще два образования не профильных! — сжатые кулачки не возымели на меня никакого действия.

— Ну просто ундерврут! — я не знал откуда вылезло такое слово.

Параллельно пришла мысль о том, что Мила действительно очень быстро смогла прокачать себе первую профу магического класса до десятого ранга. По заявлениям разработчиков магия в игре была напрямую завязана на интеллектуальные способности человека в реальном мире.

— Откуда ты знаешь это слово? — что-то изменилось, девушка смотрела на меня заблестевшими в одно мгновение от слез глазами: — Откуда? Ты знал мою маму?

«— А вот это пиздец, — понял я, — докидался словами».

Мила один раз говорила о своей матери. Говорила в прошедшем времени. Из чего я сделал вывод, что ее больше нет в живых.

То, что отец воспитывает свою дочь сам, держа ее в строгости было нормально. То, что он не нашел себе новую спутницу жизни и пестует память об ушедшей жене у своего единственного ребенка, невнятно намекало на все еще сильные чувства и неординарность личности матери Милы.

— Откуда ты знаешь это слово? — чуть ли не по слогам произнесла девушка, вцепившись в меня своими руками.

— Ты все равно не поверишь, — откуда-то пришло знание о том, что надо сказать. Я не сопротивлялся этому знанию, возможно позже у меня появятся силы противится этому, но не сейчас.

— Говори! — словно чувствуя, что сейчас то самое время, когда я готов сказать, Мила усилила свой напор.

— Хорошо, — положив свои пальцы на ее запястья, я прижал их к себе: — Я расскажу, но не здесь.

Ключник уже ждал у входа в подвал часовни. Библиотекарь продолжал выполнять свои обязательства по нашему договору. Я подошел к ожидающему НПС и молча кивнул головой. Дверь протяжно заскрипела, разрывая налипшую на нее паутину. На меня дохнуло смрадом и тухлой водой.

— Нам туда, — сказал я Миле: — Там нам никто не помешает, и я все расскажу.

Чадящий факел горел на стене, освещая не более пяти метров вокруг. Следующий факел виднелся в двадцати метрах, оставшееся неосвещенным пространство пребывало в серых тенях.

Я сел на голые камни, облокотившись спиной на покрытую плесенью стену. Навалившаяся тишина помогла оформить в слова, снизошедшую на меня мысль у стен часовни. Редкая капель, эхом раздающаяся под низкими сводами уходящего вглубь подвала, словно метроном, сопровождала мои негромкие слова.

— Почти каждый раз, когда я умираю в игре, — начал я: — я попадаю в одно и тоже место. Там очень красиво и одиноко. Но я там не один, потому что она живет в своих чертогах.

— Не так давно, мы начали с ней говорить, — слова сами выходили из меня: — Я не знаю кем она была раньше, но подозреваю что такой как сейчас она была не всегда. Я почти уверен, что каждый раз мы общаемся долго, но в памяти ничего не остается, лишь смутные воспоминания и образы.

— Я ничего не могу тебе гарантировать, но у меня такое чувство, что однажды, она мне сказала «твоя подруга совсем не ундерврут», — с последним словом наитие кончилось, и я расслабился.

— Как? Как туда попасть? — глаза Милы горели безумием.

— Але! — я громко крикнул, эхо отразившись от низких сводов повторило мой крик: — Это игра! Ты меня слышишь! Очнись дура! Это просто ирга!

Рванувшаяся вглубь катакомб, жрица была поймана. Я крепко держал ее, не позволяя вырваться. Слова, угрозы, проклятья, ни что не могло заставить меня отпустить ее. Наконец она затихла, выбившись из сил. Беззвучные рыдания содрогали ее тело. Я молчал, слова были неуместны.

— Отпусти, — одно слово, сказанное на пределе слышимости, заставило меня разомкнуть руки.

Кое-как расправив спутавшиеся волосы, Мила растерла остатки слез вместе с паутиной по щекам.

— Если я для тебя хоть что-то значу, — она сидела подогнув под себя колени, опустив голову и устремив взгляд куда-то в бок: — прошу, скажи мне, как попасть в это место.

— Пфф, — я шумно выдохнул: — Я не знаю как тебе попасть в это место. После смерти в игре я переношусь туда. Но это происходит не каждый раз. Только когда я борюсь до конца, до последней капли своей крови, за пределом отведенных мне возможностей, только тогда, я изредка имею возможность поговорить с ней.

— Расскажи мне об этом месте, — Мила уже пришла в себя, и внешне была похожа на себя прежнюю.

— Не хочу, — сказал я и видя что этого не достаточно, пояснил: — Мне кажется для каждого человека там все по-своему. Не хочу даже косвенно повлиять на то, что ты можешь там увидеть.

— Ты не понимаешь да?! — толи спросила, толи утвердительно заявила она: — Мне нужно попасть именно в твое место!

— Это ледяная пустыня, — отчаявшись вразумить ее, я принялся как мог описывать свои ощущения: — там иссиня небо над головой со сполохами северного сияния. Морозный воздух трещит от прикосновения к теплой коже. Тело коченеет, превращаясь в лед. Разум очищается от всего наносного, оставаясь кристально ясным. В этот момент можно решить любую задачу, понять самое сложное, что раньше оставалось за гранью восприятия. Но так длится не долго. Тело разлетается на миллиарды осколков, и хорошо если хотя бы тень от воспоминаний об открывшемся тебе знании останется в памяти.

Я замолчал, Мила тоже молчала. Мы сидели в тишине, слушая звук капели.

— Ты не обидишься, если я сейчас выйду в реал? — я качнул головой: — спасибо.

Девушка поцеловала меня в губы и развеялась в дымке. Я посидел какое-то время один и тоже решил выйти. Когда я снова войду в игру, то окажусь на том же самом месте. Скелеты, прождавшие сотню лет, подождут еще немного.

— Тебя как зовут? — обратился я девушке, оторвавшейся от чтения книги.

— Лена, — она отложила беллетристику на стол и встала из продавленного кресла.

— Ты это, передай там куда надо, — я с кряхтеньем вылезал из капсулы: — Пускай присмотрят кое за кем. Чтобы глупостей не натворила.

— Просто передай мои слова, — повторил я, игнорируя ее недоумевающее выражение лица.

На кухне ужин был уже готов. Мне начинала нравится новая жизнь.

Закончив с едой, я вернулся в комнату. На столе меня ждали несколько листов бумаги. Ознакомившись с ними я потянулся за шариковой ручкой, особого выбора не было, либо я их подпишу либо сегодняшний день станет последним в моей жизни.

Подписка о неразглашении, согласие на сотрудничество, и как капля меда в бочке дегтя, гарантия материального обеспечения до конца моей жизни.

В подвале бродили одинокие скелеты, оружия у них почти не было. Части ржавых доспехов издавали громкий звук, предупреждая меня и Милу о приближении умертвия. Чара «прах» отнимала по 100 единиц некроэнегии, делая скелет малоподвижным и слабым. Нанеся чару «холод» и «прах» я отходил в сторону, давая Миле возможность вступить в ближний бой. Боевой жезл, владением которого обучалась девушка, классифицировался как дробящее оружие. Скелеты получали двойной урон от такой атаки, и рассыпались на множество костей, после пяти шести ударов жрицы.

Воодушевленная своей удалью, Мила ринулась к очередному скелету, показавшемуся из-за колонны. Я не стал ее одергивать. Возможно это и не правильно, но быстрее всего человек учится на своих ошибках.

Нанеся первый удар, Мила широко размахнулась, чтобы второй вышел посильнее. Скелет не стал ждать и выбросил кулак вперед. Удар пришелся в правое плечо, отсушив руку девушки. Жезл издал жалобный звон, выпав из ослабших пальцев. Второй удар прилетел в растерявшуюся Милу, выбив из нее воздух и согнув тело пополам.

Я все еще медлил, решая в какой момент лучше перехватить атаку умертивия.

— Рома, — еле слышно долетело до меня от сжавшейся в позу эмбриона жрицы: — помоги.

Скелет занес ногу, намереваясь впечатать стопу в ее висок. Кончик меча воткнулся под его колено, замедлив. Серия из трех ударов выбила остатки жизни, без некроэнергии восставшие были слабыми соперниками.