Вильям Гарвей

Разумеется, трудами и усилиями ученых — и наших современников и их предшественников — физиология шагнула далеко вперед по сравнению с тем временем, когда Гарвей заложил основы этой науки. Механика деятельности сердца, движение крови, состояние сосудов изучены теперь достаточно глубоко, хотя и сейчас еще есть тут кое-что неясное. Но то, как правильно понимал Гарвей всю сущность круговорота крови, все механические особенности ее движения, деятельность и назначение сердца, еще и теперь не может не вызывать удивления!

Помните слова Гарвея о том, что «кровь проходит то в большем, то в меньшем количестве», что циркуляция происходит при различной скорости, в зависимости от целого ряда причин, в том числе от физической нагрузки, времени сна и отдыха, настроения, болезни и т. д.?

Оказалось, что в организме человека есть орган, который с помощью нервных связей зорко следит за потребностью организма в крови. Этот орган-селезенка. Ее называют «запасником красных кровяных телец». В тот момент, когда человек взволнован или производит тяжелую физическую работу, когда натруженные мышцы требуют дополнительного питания кровью, когда нужна скорая помощь, срочная и усиленная мобилизация всех органов газообмена — селезенка выбрасывает в общее русло дополнительную кровь, насыщенную эритроцитами. В эритроцитах содержится гемоглобин — эта часть крови наиболее активно соединяется с кислородом, поступающим через легкие из воздуха, и, в свою очередь, отдает углекислый газ. Таким образом, при помощи селезенки увеличиваются дыхательные ресурсы крови, и она, обогащенная кислородом, удовлетворяет повышенные потребности организма.

Ученый Баркрофт определял количество крови в человеческом организме на самом себе в самых разных условиях. Но и работы нашего современника Баркрофта и работы многих других ученых, исследовавших взаимоотношение количества крови и состояния организма, стали возможны только в сравнительно недавнее время. Для этого понадобилось триста лет, в течение которых наука неуклонно развивалась во всех своих отраслях. А ведь Гарвей все эти явления заметил три века назад, когда еще никто — ни он сам, ни кто-либо другой — не мог их объяснить. Как же велика была прозорливость ученого, его поистине гениальное умение заглянуть в самые потаенные уголки многочисленных физиологических процессов человека!

Почему же только теперь удалось окончательно уточнить и разработать наблюдения Гарвея?

Для того чтобы проделать количественный и качественный анализ крови, потребовались большие подготовительные работы физиков, химиков, физиологов. Эти науки достигли достаточно высокого развития только в двадцатом веке, и только тогда стало возможным применить их достижения к различным областям медицины.

В 1928 году в Англии отмечался трехсотлетний юбилей со дня опубликования книги Гарвея о кровообращении. На празднование были приглашены и русские ученые — И. П. Павлов и А. Ф. Самойлов, один из талантливейших учеников И. М. Сеченова.

Вернувшись с торжеств, профессор Самойлов на свежую память написал статью о том, как проходил юбилей в Лондоне.

Англия — это страна традиций. Даже приглашения, полученные Павловым и Самойловым на гарвеевские торжества, отдавали стариной: тяжелая пергаментная бумага большого формата, словно отпечатанная столетие назад. Празднество устраивала Королевская коллегия врачей, нечто вроде Медицинской академии — высшее медицинское учреждение страны. Членами ее являются выдающиеся медики и натуралисты. Помещается коллегия на Трафальгарской площади. Здание украшено статуями; среди них статуя и Гарвея. Библиотека, основы которой заложил некогда Гарвей, теперь насчитывает несколько десятков тысяч томов.

Один из братьев Вильяма Гарвея, купец Элиаб, был членом гильдии бакалейщиков. В память этого лондонские бакалейщики приняли самое деятельное участие в гарвеевских торжествах, сердечно и радушно принимая съехавшихся в Лондон ученых.

Тогда же состоялось избрание почетных членов Королевской коллегии. В огромном двусветном зале библиотеки русский ученый, великий физиолог Иван Петрович Павлов, вместе с физиком Резерфордом и прославленным венским врачом-сердечником Венкебахом, был единогласно избран почетным членом Английской медицинской академии. Избрание Павлова ученые, представители многих стран мира, встретили бурной овацией.

Гостей возили по «гарвеевским местам». Были они и в госпитале св. Варфоломея. Тут сохранилось многое: и помещения, где работал Гарвей, и палаты, где он смотрел больных, и написанные им документы.

Съездили гости и в Кембридж. Университет по-прежнему является центром жизни этого города. Все еще живет монастырский дух в стенах многочисленных колледжей, некоторые из которых построены еще в тринадцатом веке.

По нашим представлениям, колледж — это вроде университетского факультета. Но лаборатории у разных колледжей одни и те же. Студент записывается на определенный курс к одному профессору и по данной отрасли проходит у него обучение. В колледже студент воспитывается, в университете только учится.

А вот и здание, где жил Гарвей. Так же выдержанное в готическом стиле, как и остальные, такое же почерневшее от времени. На большом дворе, скорее похожем на зеленый луг, воспитанники играют в мяч. Быть может, и Гарвей триста лет назад развлекался этой распространенной в Англии игрой… Вот и главное здание и большой зал в нем. В свое время этот зал принимал в своих стенах Гарвея…

Но самое главное, что больше всего запомнилось участникам торжеств, произошло в Лондонском университете, в аудитории физиологического факультета.

Два выдающихся лондонских ученых — физиолог Дэйль и кардиолог Томас Льюис — демонстрировали опыты Гарвея.

Но зрители не видели этих ученых — зрители видели Гарвея.

В большой аудитории гаснет свет. На экране появляется большой портрет Гарвея. Портрет увеличивается, и вот уже не видно лица — только часть туловища и руки. Руки ожили, зашевелились. Одна рука потянулась к книжной полке и взяла оттуда фолиант. Раскрылась книга, и зрители прочли заглавный лист сочинений Клавдия Галена.

Руки брали книгу за книгой и листали их — Везалий, Цезальпин, Фабриций…

Потом книги исчезли. Начались опыты. Тут было все, что показывало, как подошел к своему открытию Вильям Гарвей, и подтверждало это открытие.

Вот опыт, опровергающий, что сердце присасывающий насос. Вот доказательство последовательности активных сокращений и выбрасывания крови из предсердий в желудочки. Вот видны артерии, наполняющиеся кровью, которую проталкивает в них сердце, — сами по себе артерии пассивны, пульсируют они только благодаря сердечным толчкам. А вот великолепная демонстрация того, что в сердечной перегородке нет никакого отверстия: кровь переправляется из правого сердца при помощи легочной артерии и не может вернуться обратно вследствие сопротивления клапанов. В легочную артерию вводится жидкость, и видно, как она проходит через легкие и легочные вены и направляется в левое предсердие.

А вот и самый доказательный, самый оригинальный опыт Гарвея — определение количества крови, выбрасываемой из левого желудочка при каждом сокращении. Рука наполняет жидкостью вырезанный из сердца желудочек и выливает ее оттуда в цилиндр с делениями. Затем рука пишет цифры и делает расчет. Становится совершенно ясным, что в течение часа сердце выбрасывает в аорту больше крови, чем ее может заключаться во всем теле.

И последняя демонстрация — давящие повязки на конечностях человека, благодаря которым Гарвей доказал движение крови через артерии в вены и от вен к сердцу.

Демонстрация опытов закончена. По экрану бежит надпись: «Закончив опыты, Гарвей написал свою книгу».

Руки перелистывают книгу, потом закрывают ее и ставят на полку. Потом руки замирают. Постепенно только что двигавшийся Гарвей превращается в неподвижный портрет работы художника Янсена…

Так велика иллюзия присутствия великого человека в аудитории, что потрясенные зрители некоторое время погружены в полнейшее молчание. Ни у кого не хватает духу нарушить чудесное ощущение — Гарвей здесь, перешагнув через триста лет, перешагнув через собственную смерть, он пришел сюда, к тем, кто продолжает его великое дело.