О, Путник!

И так, — я Капитан! Слава Богу, намечается хоть какая-то ясность. Но, Капитан чего? Ракетного крейсера, прогулочной яхты, сухогруза, парусного фрегата, танкера, буксира, подводной лодки, торпедного катера, футбольной команды или звездолёта? Между этими ипостасями имеется большая разница. Даже не большая, а огромная!

«Капитан, капитан, улыбнитесь! Ведь улыбка — это знак корабля!». Или «флаг» Корабля? Точно не помню. Капитан, капитан, капитан… Я и так, и этак произносил заветное слово, напрягался, как мог, рылся в тёмных глубинах памяти, думал, размышлял, тряс головой, тёр виски, расслаблялся, снова напрягался, но всё было безрезультатно. Пустота, пустота, полная пустота внутри, чёрт возьми!

Наконец, я снова вспомнил о еде и воде. Солнце, однако, припекало… Я подошёл к пальме, примостился рядом с нею на песке, укрылся от палящих лучей в её достаточно густой тени. Что же дальше? Где же я нахожусь, чёрт возьми!? Может быть, всё это мне только снится? Возможно, я подвергаюсь какому-то мощному гипнозу и всё вокруг лишь иллюзия, но где этот самый гипнотизёр и когда он выведет меня из данного состояния? А может быть, после полученного в результате взрыва тяжёлого ранения я плаваю в бреду, нахожусь в коме, в предсмертном или ещё каком-то пограничном состоянии? Лежу сейчас на больничной койке, колют мне какие-то наркотики или нечто подобное, или присоединили к голове некий прибор, вставили в мозг иглы и делают своё чёрное дело. Зачем, почему, ничего не понимаю!

Голод и жажду, во всяком случае, я ощущал конкретно и явственно. Ну и что, что я их ощущаю? Так и должно быть. Человек в любом состоянии способен испытывать эти чувства. Я несколько раз очень сильно ущипнул себя за руку, почувствовал сильную боль. Нанёс несколько лёгких ударов кулаками по стволу пальмы, костяшки пальцев заныли, дерево заскрипело и задрожало.

ЗВЕРЬ некоторое время внимательно наблюдал за моими манипуляциями, потом подошёл к пальме и… поднял заднюю лапу, густо сдобрил дерево мочой. Я ощутил характерный аммиачно-сладкий запах. Ах, ты, Киборг мой новоявленный! Я истерично засмеялся. Если мне кто-то что-то внушает, то делает это вполне реалистично, красочно и мастерски.

Я подошёл к воде, не торопясь, зашёл в неё, почувствовал лёгкую солёную прохладу, взбаламутил её руками, засмеялся счастливо, как ребёнок, решительно нырнул в море. Ох, как хорошо! Я поплыл куда-то, неизвестно куда, мощно и радостно. Я менял стили: сначала плыл брассом, потом перешёл на баттерфляй, затем насладился кролем, через некоторое время перевернулся на спину и лежал на тяжёлой воде, беззаботно созерцая полуденное небо, постоянно меняющее свои лёгкие краски. Ах, как хорошо! Но что делать дальше!?

Рядом вырисовался ЗВЕРЬ. Он плыл легко и мощно, но при этом, как всегда, испытывал, видимо, чувство глубокого отвращения. Интересно, почему это происходит? Может быть, внутри него искрятся какие-то контакты, где-то происходит короткое замыкание или вода просачивается в сервомоторы, генераторы или батареи? Ну что за бред я несу!? Какие контакты, какие сервомоторы?! Это создание, очевидно, способно жить и в открытом космосе, что ему какая-то вода!? Космос, Космос… Галактики, сверхновые, чёрные дыры, вакуум…

— Привет, ПУТНИК! — вдруг раздался невдалеке бодрый басовитый мужской голос.

— Ну, вот и прибыл дубль номер два! Как я понимаю, всё та же сущность, но в ином обличье? — насмешливо произнёс я, переворачиваясь на живот и внимательно и удивлённо рассматривая седого, толстого и чрезвычайно весёлого мужчину, который подгребал ко мне одним веслом, двигая вперёд массивную, грубо скроенную, но, судя по всему, надёжную и вместительную лодку.

Весельчак был одет в какую-то просторную светлую тогу, расшитую золотыми нитями. На его голове покоился белоснежный тюрбан с длинным пером. Руки, волосатые и толстые, почему-то до локтей были погружены в чёрные, кожаные лайковые перчатки. Глаза пришельца скрывались за огромными пластиковыми солнцезащитными очками, придающими лицу некоторую мрачность, но лёгкие морщинки, хаотично и беззаботно рассыпанные далеко вокруг глаз, безошибочно выдавали его хорошее настроение.

— А где цирк? — насмешливо спросил я.

— Какой цирк, при чём здесь цирк? — недоумённо отозвался Весельчак.

— Да я так, к слову. Не обращайте внимания… А где же ваша коллега, нежная нимфа этого сонного шельфа? Прелестница с неземным шармом, мастерица отточенных диалогов, королева контакта, белобрысая бестия с тонкими лодыжками на стройных ногах? — весело спросил я, выплёвывая изо рта тяжёлую и довольно солёную воду. — Я покорён и заворожён ею. Когда так бьётся сердце — мой разум умолкает! И вообще, обожаю инопланетянок! В них присутствует непередаваемый шарм. Кстати, дядя, не находите, что одеты вы как-то странно для этого места?

— Ах, ПУТНИК, ПУТНИК, интересный ты человек, однако, — задумчиво произнёс мужчина. — Красавец, умница, поэт…

— Ну какой из меня поэт!? И вообще, поэтам — одно лишь слово, Императорам — весь мир! Предпочитаю второй вариант!

— Какой из тебя Император!? Ты прежде всего ПУТНИК и Поэт! Какое прекрасное сочетание двух качеств в одном существе. Не находишь? — усмехнулся Весельчак.

— О чём это вы?

— Всё о том же. Каждому своё…

Я вдруг почувствовал какое-то лёгкое и тревожное напряжение, не испытанное до селе волнение охватило меня, в памяти неожиданно всплыли чеканные строки: «Не зовите меня Поэтом, ну какой из меня Поэт!? Просто краски хмельного лета превратил я в словесный бред!». О, как!

— Вот видишь, какая чеканная рифма и потрясающая образность. Начинаешь кое-что вспоминать по настоящему!

— Хватит, надоело, хочу определённости! И вообще, ненавижу, когда читают мои мысли!

— Послушай одно стихотворение, ПУТНИК. Оно замечательно!

— Неплохо, — задумчиво произнёс я, плавно подгребая руками к острову. — А кто автор?

— Ты…

— О, как! Ишь ты! Однако! Странно, очень странно и крайне неожиданно… — удивился я.

— Я тоже так думаю, — весело произнёс незнакомец, мощно взмахнув веслом и воткнув лодку носом в песок. — Ну что, поговорим серьёзно, ПУТНИК?

— Поговорим-то мы, поговорим, но только на моих условиях, — раздражённо буркнул я.

— Даже так!? — удивился Весельчак. — А ты уверен в том, что можешь выдвигать какие-то условия?

— Абсолютно уверен. Я вам, или кому-то другому, или другим, очень и очень нужен, иначе, зачем вы со мною нянчитесь, возитесь, зубы заговариваете? Зачем выдернули пока неведомым мне путём из одного пространства и времени и поместили в другое? Дело-то это, очевидно, довольно сложное, трудоёмкое и затратное, а?

— В принципе рассуждаешь логично.

— А то, как же. Красавец, умница, поэт, однако…

Я посмотрел в небо. Оно подёрнулось лёгкой пеленой облаков, которые нерешительно и грациозно, повинуясь капризам солнца, окутывали синеву в божественные и загадочные полутона. «Облака, облака, — пух небесных прудов. Вы плывёте куда-то без забот, без трудов».

— И какие же условия ты намерен выдвинуть? — по-прежнему насмешливо, но уже с некоторой тревогой произнёс Весельчак.