О, Путник!

— Сударь! — прервал я Второго Барона. — Скажите, а не можем ли мы увеличить количество лучников ещё хотя бы человек на сто-двести? Уж очень мне понравились эти ребята.

— Сир, постараемся, всё будет зависеть от работы мастерских Первой Горы, — пробасил воин. — Вы же понимаете, что луки наши особые, уникальные. Штучный товар, так сказать…

— Понимаю, понимаю… Вы уж постарайтесь. Всем Мастерам гарантирую премиальные от Императора! — я встал, не торопясь, прошёлся по мраморным плитам обеденного зала, где проходил Военный Совет. — Кроме этого, подберите-ка мне ещё сотню Гвардейцев, а лучше две-три. Надеюсь, достойные молодцы в трёх Провинциях найдутся? Жалование всем соответствующее, льготы всякие, как положено. После войны всем уцелевшим, — дворянство!

По залу прокатился недоумённый ропот.

— Да, да, вы не ослышались! За свои владения не беспокойтесь, земельный вопрос решим по справедливости. Контрибуцию и конфискацию по-прежнему никто не отменял. Доспехи и вооружение гвардейцам, — самое лучшее. Да, я считаю целесообразным посадить всех на лошадей. Будет такая тяжёлая Конная Гвардия. Представляете, пятьсот-шестьсот бойцов-молодцов, в сияющих доспехах, на мощных конях, закованных в броню! Это ж, какая будет сила, а!?

По залу пронёсся гул одобрения. Идея всем явно понравилась.

— Ну, а в случае применения ЗВЕРЯ, Гвардейцы должны быть готовы к бою в пешем строю, им не привыкать. Коней в тыл, и пятью-шестью шеренгами, щит к щиту, вперёд, вперёд, на прорыв, если это понадобится! Так, чтобы земля дрожала, а у врага поджилки тряслись!!!

Я возбуждённо прошёлся по залу.

— ПОЭТ!

— Я, Сир!

— Вам поручаю особое задание чрезвычайной важности! Придворный Поэт, собственно, для того и существует. Для выполнения особых заданий. Премиальные гарантирую. После выполнения задачи сможете не вылезать из кабаков и борделей целую неделю!

По залу прокатился одобрительный и понимающий смех.

— Весь во внимании, сир! — ПОЭТ напрягся, как перед забегом на короткую дистанцию.

— Вам поручаю сочинение Гимна Императорской Гвардии. Вещь должна получиться величественной, мощной и одновременно жизненной, всем понятной и ясной, без особых изысков и поэтических вывертов. Под Гимн нужно чеканить шаг, соблюдать ритм движения, держать строй. Он должен как бы завораживать, гипнотизировать, рождать бесстрашие и презрение к врагам и к смерти! Понятно!? Повторяю! Какие-либо поэтические изыски и выкрутасы в этом произведении совершенно не обязательны и крайне неуместны!

— Понимаю, Сир! Задача не так проста, как кажется, но постараюсь оправдать Ваше доверие!

— Эх, сударь, для выполнения простых задач у меня имеются простые люди. Число их тьма. А вот для решения сложных проблем у меня в запасе единицы. Собственно, таков один из главных законов развития природы и общества: «Чаще всего побеждают сильнейшие и умнейшие. Соединение в одном лице этих двух качеств рождает непобедимость!».

— Сир, — начал, было, ПОЭТ, но я решительно прервал его:

— Ради Бога, только не спрашивайте меня, кто это сказал, — не греки ли? Нет, не они! Это моя мысль. Всё, точка! Через пару дней жду Гимн, идите, творите!

— Есть!

— ВТОРОЙ ШЕВАЛЬЕ!

— Я, Ваше Величество! — рявкнул бравый вояка.

— Вы помните критерии отбора в Гвардию?

— Ваше Величество, обижаете! Молодцы-бойцы должны разгибать подковы, сворачивать быкам шеи и разбивать о свои головы самые крепкие пивные кружки!

— Я вас прошу несколько смягчить критерии отбора. Вполне достаточно будет поднимать какой-нибудь тяжёлый булыжник, отжиматься от земли раз тридцать-сорок, да разбивать кулаком пару-тройку кирпичей. На своё усмотрение придумайте ещё что-нибудь, такое, — особое. Да, и не берите в Гвардию явных дураков. Пусть с кандидатами предварительно лично беседуют ПОЭТ, или ГРАФИНЯ. Всё-таки это будущие дворяне!

— ГРАФИНЯ!? Но, Сир… — округлил глаза ВТОРОЙ ШЕВАЛЬЕ.

— Согласен… Ляпнул не то. Глядя на её сиськи, даже у меня из головы исчезают все мысли, кроме одной. Ну, вы понимаете, какой… Участие ГРАФИНИ в приёмной комиссии исключить.

По залу пронёсся лёгкий и сдержанный смех. На этом Военный Совет был завершён. Все шумно разошлись. Тяжёлая дубовая дверь закрылась, и я остался один.

Рядом, как всегда неожиданно, материализовался ЗВЕРЬ. Пыхнул паром, коротко рявкнул, зевнул, тяжело застыл около моего кресла. Я задумчиво посмотрел на него, погладил по густой, чёрной, слегка искрящейся шерсти, почувствовал покалывание в пальцах, вздохнул. Пёс, как всегда в таких случаях, недоумённо выкатил свои умные янтарные глаза, хрюкнул. Я привычно засмеялся. Что поделаешь, ритуал есть ритуал. Вся наша жизнь — это один длинный, сплошной ритуал с вариациями. Куда от этого денешься… Я расслабился, задумался, прикрыл глаза.

Раздался едва уловимый шелест, я почувствовал какое-то движение. Лёгкий ветер, передавая прощальный привет от устало заходящего багрового солнца, тёплым порывом почти невесомо коснулся моего лица. Я открыл глаза. В зал легко и грациозно вошла ГРАФИНЯ. Два Гвардейца за её спиной быстро и бесшумно закрыли тяжёлую дверь. Девушка осторожно обошла застывшего ЗВЕРЯ, приблизилась ко мне, присела на стул. Мы помолчали, полюбовались величественным заходящим солнцем.

— Быть ветру, дождю, грозе или, скорее всего, урагану, — медленно, тягуче и чуть с хрипотцой, как мне это нравилось, произнесла ГРАФИНЯ.

— Почему ты так решила? — лениво спросил я. — Хватит с нас ураганов и гроз, о молниях я уж и не говорю.

— Да, молний давненько не было.

— Тьфу, тьфу, тьфу! Сплюнь, прошу тебя!

— Зачем мне сплёвывать? Это какой-то обычай? — тихо спросила девушка.

— Вроде того… В таких случаях следует ещё и креститься, но я этого никогда не делаю принципиально, так как в Христа не верю. В Бога верю, а в него — нет!

— Кто такой Христос?

— Странно, что на Островах отсутствует христианство. Меня это напрягает и сильно озадачивает. Очень странно. Ничего не понимаю…

— Так кто такой этот Христос?

— Иисус Христос из Назарета, Сын Божий, Мессия… После того, как его распяли на кресте и он своей мученической смертью искупил грехи человечества, он, якобы, воскрес, вознёсся на небо, — я устало опустил голову, положил её на мраморный стол, с наслаждением ощутил его тяжёлую прохладу. — Ты ничего о нём не слышала?

— Абсолютно ничего. А когда он жил? Кто и зачем его распял? Как мог один человек искупить все грехи? Ерунда какая-то… Как он мог воскреснуть? Что было дальше?

— Что было дальше? — я поднял голову и зло произнёс. — А ничего и не было на самом деле. Христос — это миф, сотворённый для человечества-ребёнка группой воспитателей-фантазёров, у которых было хорошо развито воображение. Не засоряй свою прелестную головку всякой ерундой! Знаешь, сколько вот таких индивидуумов с засорёнными головами ходят кругом? Сотни миллионов!

— Успокойся, милый… И где же они ходят, — эти индивидуумы? По Третьему Острову? Неужели он настолько велик, что по нему свободно бродят эти сотни миллионов? А может быть, они ходят где-то за Океаном и мир намного больше, чем мы его представляем, вернее, чем я его себе представляю? — усмехнулась девушка.

— О, я вижу, ты неплохо соображаешь!

— Да уж, с кем поведёшься, от того и наберёшься. А точнее, с кем поведёшься, от того и родишь! Я имею в данном случае рождение умной мысли. А вообще-то, я успела немного ознакомиться с содержанием книг в библиотеке БАРОНА.

— Боже мой, как всё просто! — усмехнулся я. — А откуда это: «С кем поведёшься, от того и наберёшься. Или родишь?». Ты сегодня просто в ударе!

— Ты как-то цитировал эти поговорки в сильном подпитии. ПОЭТ занёс их в Цитатник. Кстати, я ещё раз повторяю, — тебе надо меньше пить. Это вредно даже для Бессмертного.

— Ты знаешь, мне кажется, что пью я не просто так, — устало сказал я. — Это мне жизненно необходимо делать, так как в противном случае я могу сойти с ума. Я чувствую это интуитивно, понимаешь? Что-то не в порядке с моей психикой. Алкоголь помогает расслабиться, сбросить напряжение. Мне иногда кажется, что если я брошу пить, то просто взорвусь, как котёл, переполненный паром! Не знаю, может быть, это стандартное оправдание любого алкоголика, но у меня всё действительно так.