О, Путник!

Вечер удался на славу, моя лебёдушка находилась в центре всеобщего внимания. Одетая в шикарное вечернее платье, она блистала, сияла, пахла и цвела. Я пребывал в крайне умиротворённом состоянии, лениво наблюдал за ГРАФИНЕЙ и при этом, не торопясь, цедил Можжевеловую Настойку. Сей напиток по своим вкусовым качествам всё-таки, конечно, намного уступал Звизгуну. Нет букета! Нет гармонии, изыска и шарма! Вот в чём главная проблема!

Вся сила в букете, в соотношении тщательно и умно подобранных ингредиентов, в триединстве вкуса, цвета и запаха. Да, настойка была очень даже не плоха, но, конечно же, не шла ни в какое сравнение со Звизгуном. В ней присутствовал всего лишь один компонент, пусть несколько смягчающий вкус, но, увы, — всего один! А Звизгун, как известно, представляет собой довольно сложный, многокомпонентный продукт, который в связи с этим таит в себе некую мистическую загадочность, разгадать которую практически не возможно. Как не правы, подчас, те, кто утверждает, что суть заключается в простоте. Ох, как они не правы…

— Сир, Вы, кажется, загрустили? — ГРАФИНЯ прервала приятное, меланхоличное и безмятежное течение моих мыслей. — О чём изволите думать?

— О любви, милая! Конечно же, только о ней, — о нашей вечной и бесконечной любви, — радостно и томно ответил я.

— А что о ней думать, Сир? Надо просто любить, — вот и всё! Вы же сами давеча об этом говорили! — засмеялась девушка.

— Вы, как всегда, правы, — хмыкнул я. — Устами женщины, как и младенца, частенько глаголет истина.

— Так я права всегда или, всё-таки, — частенько, Сир? — ГРАФИНЯ слегка оттопырила свою розовую губку, обнажив ровные белоснежные зубки.

— Вы правы всегда, моя радость! Почти… Вот смотрю я на вас, сударыня, и думаю: «Каким образом, на основании чего и зачем на свет появилась такая необыкновенная красота!? Если она вдруг появилась, — значит это кому-то нужно?!».

— Вам нужно, Сир, — Вам и только Вам, Ваше Величество! А, вообще, не заговаривайте мне зубы! — фыркнула девушка. — Вы, как всегда, крайне неопределённо ответили на мой вопрос! Фи!

— На то я и Император, чтобы позволять себе не отвечать на некоторые вопросы, или отвечать на них неконкретно и неопределённо, — я улыбнулся и посмотрел на ПОЭТА. — Сударь, как продвигается наша Поэма?

— Сир, извините, но она скорее Ваша, а не моя, — поморщился ПОЭТ. — Трудно писать на заказ, знаете ли. Мы об этом уже говорили, простите меня за резкость тона. А вот Летопись продвигается как по маслу, чего не могу сказать о Поэме.

— Ну, — это вы зря! Такие события вокруг кипят, такие приключения мы испытали! То ли ещё будет! — возмутился я. — Пишите как не на заказ. А, собственно, по поводу чего копья-то ломаем? Всё, с сегодняшнего дня освобождаю вас от работы над Поэмой! Забыли о ней. Хрен с ней! Творите, что хотите. Главное, чтобы было талантливо, ничего больше не нужно. Если нет поэтического вдохновения, то, действительно, пишите пока Летопись, пополняйте Цитатник. Ради Бога! Нет, так, так нет… На нет и суда нет… — я обиженно насупился, опрокинул в себя рюмку настойки, подцепил на изящную серебряную вилку кусок сочного, печёного, ароматного мяса, с наслаждением стал его жевать.

— Ваше Величество, Вы меня не так поняли! Ради Бога, не огорчайтесь и не переживайте! — забеспокоился и засуетился ПОЭТ. — Бог с ним, с вдохновением! Это знаете ли, такая капризная, непостоянная и вздорная дама! То придёт, то уйдёт… Что же, всё время бегать за ней, унижаться? Вдохновение, да простит меня ГРАФИНЯ, даже не дама, а самая обыкновенная шлюха. Только делает вид, что хочет переспать со всеми, а на самом-то деле выбирает кого-то одного и ему себя тайно посвящает. И как понять, — пришла ли она сейчас к тебе искренне, по настоящему, или только делает соответствующий вид?

— Как хорошо сказано! — оживился я. — Как, однако, точно подмечено! Абсолютно с вами согласен!

Я подал знак наполнить бокалы и рюмки, громко произнёс тост:

— Выпьем за то, что бы вдохновение никогда не покидало нас, а является ли оно дамой или шлюхой, — это абсолютно неважно! И та, и другая — женщины, которые могут любить. За любовь! Какая любовь без вдохновения, какое вдохновение без любви!

Все с воодушевлением выпили. Между тем ПОЭТ, разговаривая сам с собою, нервно продолжил:

— Подумаешь, вдохновение! Придёт, куда она от меня денется, влюблённая шлюха! Грядёт великая Поэма! Сир, в ближайшее время, если мы будем, конечно, живы, ждите массовых самоубийств среди моих собратьев по поэтическому цеху! После опубликования Поэмы, конечно…

— Боже, что вы несёте!? — застонала ГРАФИНЯ.

— Ну, так это же совсем другое дело! Дружище, мне нравится ваш задор и настрой! — весело произнёс я. — Дерзайте, сударь, творите, не обращайте внимания на ГРАФИНЮ, её скепсис нам не указ! — я слегка хлопнул ПОЭТА по плечу. — Дворянство, я думаю, уже не за горами! Хорошая премия вам обеспечена!

— Сир! — побледнел и затрепетал ПОЭТ.

— Всё, я на это больше смотреть не могу! — заявила ГРАФИНЯ. — Ухожу, к чёртовой матери!

— Сядьте, любезная! — рыкнул я. — Здесь, как, впрочем, и везде, я определяю, кому уходить, а кому оставаться! И не ведите себя, как уличная торговка! Оставьте чёртову мать в покое раз и навсегда! Выбирайте выражения, Ваше Сиятельство! Понятно!?

— Да, Сир, простите, — пролепетала заметно побледневшая девушка.

— То-то, то-то! — мгновенно успокоился я и поднял рюмку. — За любовь, тысячу раз за любовь!

Все с готовностью последовали моему примеру. За столом после этого воцарилась несколько напряжённая тишина. После непродолжительного молчания я попытался разрядить обстановку.

— А в заключение нашего милого вечера, — весело и благодушно произнёс я, обращаясь к ПОЭТУ, — прочтите что-нибудь этакое такое, душе угодное и зубодробительное, нутро переворачивающее. Слабо?

— Ваше Величество, позвольте, я прочитаю одно стихотворение, скажем так, неизвестного автора, которое мне очень нравится? Это стихотворение я давеча совершенно случайно обнаружила в бумагах ПОЭТА, — тихо спросила ГРАФИНЯ.

— Вам сегодня позволено всё, сударыня! — я галантно поцеловал её ручку. — Валяйте, дорогуша!

— Боже мой, Сир, Вы несносны! — вспыхнула девушка.

— Ну, простите меня, старого циника… Что-то я сегодня действительно разбушевался. Молчу, молчу, весь во внимании!

ГРАФИНЯ взяла в руку тонкий высокий бокал с вином и совершенно естественно, без полагающихся в таких случаях и подчас ненужных игр с интонацией, продекламировала:

ПОЭТ неожиданно встал, нервно махнул рукой, всхлипнул и вышел из палатки. Я задумчиво наполнил рюмку и залпом осушил её. На душе было как-то необыкновенно светло, покойно и грустно. В голове моей вдруг непроизвольно и внезапно стали рождаться какие-то образы, ассоциации, но были они чрезвычайно расплывчаты и непонятны. Я и не стремился их особенно уловить. Чёрт с ними!

— Ваше Сиятельство, — спросил ШЕВАЛЬЕ. — А что такое сакура?

— Не знаю… Какая, собственно, разница!? — устало вздохнула ГРАФИНЯ. — Сакура, — она и есть сакура… Очевидно, нечто мистическое, метафорическое, абстрактное, ассоциативное. Сакура… Нечто прекрасное и иллюзорное. Не от мира сего…

— Сакура — это несъедобная, декоративная разновидность вишни, очень красиво и чудесно цветёт, объект созерцания и поклонения, особенно в Японии, — задумчиво и меланхолично произнёс я и тут же очень сильно испугался.