Страница 38 из 73
— Но я и не кукла и не хочу, чтобы вы меня наряжали! — запротестовала Валя и сбросила туфли.
— Милая девочка! Ведь это вас ни к чему не обязывает! Какие мы колючие, сердитые, — обняла её ласково Алла Васильевна и стала уговаривать — Разве умение одеваться помешает вам в жизни?
Девушка покосилась на нежную округлость своего плеча и весело засмеялась.
— Ну вот и хорошо! — снова улыбнулась Левченко и принялась за голову. — Причёска придаёт величавость. Испортить такие волосы — безумие. Женщина без причёски — это храм без купола, — ворчала она, стараясь как-то привести в порядок волосы Вали. — Вам нужно научиться с достоинством держаться. Правильно и красиво ходить. Мило и загадочно улыбаться. — Она отошла в сторонку, посмотрела на Валю и подвела ее к зеркалу. — Ну, каково?
Валя ахнула. На неё смотрела изящная, красивая, но совсем незнакомая девушка.
— Нравится?
— Хорошо! — восторженно проговорила Валя и принялась разглядывать себя с удивлением.
После именин Нины Алла Васильевна часто забегала «на минутку» поболтать с Валей, рассказать городскую новость или анекдот и засиживалась. Постепенно их отношения наладились. Нина приходила поздно, Валя скучала и была рада своей соседке, хотя не старалась вникать в её образ жизни.
Левченко не напрасно тратила время. Валя постепенно привыкала. Если на первых порах рассуждения Аллы Васильевны вызывали резкий протест, то сейчас уже более интимные темы проходили гладко.
Левченко спрятала довольную улыбку и, чтобы не смущать девушку и дать возможность полюбоваться собой, вышла на кухню и занялась ужином.
Она уже варила кофе, когда в коридоре тихонько открылась дверь.
— Алла, можно? — спросил тихий голос, Она обернулась,
— А, Павлик! Заходите! — кивнула она и показала глазами на свою комнату,
— Кто?
— Серночка, которую приручаю, — улыбнулась она многозначительно.
— Ну и как ваши успехи?
— Отлично. Меня это даже увлекло. Я нашла интересное занятие.
— Я не одобряю! Это жестоко! — Красивое его лицо дрогнуло.
— Жизнь со всеми нами поступает жестоко. Чем она раньше узнает её горечь и сладость, тем меньше совершит ошибок. — Голос её зазвучал насмешливо. — Что, собственно, вы не одобряете? То что я хочу обтесать эту овечку и ввести в наш круг?
— Наш круг? — повторил он с горькой усмешкой. — Я вас, Аллочка, уже знаю. Вы так просто ничего не делаете. А если и так, то постараетесь привить и зло, — проговорил он и отвёл глаза,
— Что вы подразумеваете?
— Вам это известно не меньше, чем мне,
— 0-о! — протянула она насмешливо, — Когда надоедают сливки, переходят на простоквашу.
— Не забавляйтесь. Оставьте девушку.
— Может быть, вы этого не допустите? Влюбитесь и женитесь? Вам давно уже пора, мой дружок! — Она неприязненно засмеялась и посмотрела на него с циничной откровенностью. — Вы слишком изнежены для холостяка и… сыроваты для любовника.
Он смутился и прикусил губу. Алла Васильевна неожиданно приняла какое-то решение, положила ему руки на плечи и поцеловала в губы.
— Я не бросаю своих друзей, а устраиваю. Хотите, я помогу вам, вы этого заслужили. Да и муж скоро приезжает, — шептала она, зарываясь лицом в шёлковую ткань белоснежной рубашки. Отстранилась и серьёзно сказала:
— Павлик, женитесь на Вале. Она будет для вас хорошей женой. А пробелы в воспитании можно исправить. Я беру на себя всё это устроить. — И, не ожидая согласия, она схватила за рукав, — Идёмте, идёмте. Я сейчас же вас с ней познакомлю.
Валя уже переоделась и старательно причёсывалась у зеркала.
— Вы уже? Ну и чудесно! Можно принимать гостей, — улыбнулась Левченко и повернулась к двери. — Павел Алексеевич, входите.
Валя хотела выйти, но Алла Васильевна встала на пути.
— Что за дикость? Это просто неприлично. Культурный, воспитанный молодой человек. Познакомлю, посидите и можете уходить. Ну не съест он вас, милая, — прошептала она с упрёком.
Павел вошёл непринуждённо. Всё в нем было безупречно: от вьющихся русых волос до носков лакированных туфель.
Он назвал себя Корзиным. Знакомясь, Валя прищурилась, вспоминая, где она его видела. Она узнала в нём молодого человека, постоянно танцевавшего с Женей на палубе «Совета». Стало неприятно.
— Я видела вас на пароходе. Вы танцевали с одной интересной девушкой. Где же она сейчас? — Тут же ей стало стыдно: ещё что-нибудь подумает.
— Я, положим, знаю вас ещё с Владивостока, — в свою очередь сообщил он просто. Улыбнулся и поцеловал ей руку.
Валя почувствовала, как у неё даже спина покраснела. Она хотела сказать дерзость, но тут же вспомнила, что он уклонился от ответа на её вопрос. Ну, значит, тоже… — подумала она, и ей стало жалко этого красивого, изысканного молодого человека: он не сумел удержать Женю. С ласковым сочувствием тихо спросила:
— Как вы могли меня знать Ещё с Владивостока?
— Ваши глаза, пушистые косы нельзя не заметить. Я видел их не раз во сие, — заговорил он игриво и, подняв глаза, ахнул — Где же они? Куда вы их девали? Неужели взамен эти милые завитушки?
Его огорчение казалось настолько искренним, что Валя расхохоталась.
— Зачем они? С ними только одна волынка…
Алла Васильевна закашляла. Валя поняла и сразу поправилась:
— Вы простите, я всё ещё по студенчески, С ними столько хлопот. Нужно мыть, сушить, а где? Я собираюсь ехать в полевую партию,
— Вы решительная девушка. Как же я завидую вам! Мне предлагают поехать в тайгу, а я боюсь. Не верите? Честное слово. — Он заговорил просто, доверительно.
Левченко, извинившись, вышла на кухню. Корзин начал рассказывать о себе, не щадя самолюбия. Вале это нравилось. Она чувствовала себя сильной и нужной ему.
Приятная мягкость в голосе, движениях располагали. С ним было просто и весело. Валя с удовольствием слушала его.
Вот в коридоре стукнула дверь.
— Валюша, ты дома? — услышала она голос Нины и стала прощаться.
Нина с Сергеем уже вошли в комнату. Сергей избегал заходить к ней, но сегодня он был в приподнятом настроении. С удовольствием принял приглашение и, снимая шинель, оживлённо говорил:
— У меня наконец праздник. Петров не обманул наших надежд. Молодец! И он, конечно, не один. Таких уже много, но его я считаю, если можно так сказать, творением своих рук. — Он радостно засмеялся и полез в карман шинели за папиросами.
Валя побежала на кухню ставить чайник. Фомин присел у стола. Матовый свет настольной лампы освещал его задумчиво-радостное лицо, и оно казалось ещё приятней. Нина посмотрела на него счастливыми глазами и, доставая из шкафчика стаканы, спросила:
— А убийство Красюка не является одной из ответных мер уголовников?
— Обвиняется Лыков. Обоюдная драка. Нож Красюка. В парикмахерскую никто не заходил. Это утверждает стрелок, дежуривший на вышке. Всё это произошло, очевидно, с утра. Часов около десяти в бане парился заключённый Гайдукевич, по кличке Колюха. У него не оказалось папирос, и он попросил банщика взять в парикмахерской. Тот так и не достучался и утверждает, что там кто-то уже храпел, хотя он и не придал этому значения.
— А что показывает сам Лыков?
— Был пьяный и не помнит. Поскольку избит сам, возможности драки не отрицает, хотя и клянётся, что никаких счётов с Красюком не имел. Единственное, что отказался сказать — откуда получили спирт. Да и не скажет: это значит кого-то предать. Улики против него, но мы ведём тщательное расследование.
Пришла Валя и села на кровать, поджав под себя ноги. Со стороны донёсся гул, будто тяжко ахнула земля. Горы раскатили по тайге грохот, похожий на далёкие раскаты грома. Валя вскочила и бросилась к окну. Над вершиной сопки выплывал жёлтый край луны. По чистому небу бежали тонкие облака.
— Что же это могло быть?! — воскликнула она.
— Первый массовый взрыв. В порту отвоёвывают у скал площадку для сооружений, — разъяснил Фомин, посматривая с улыбкой на испуганную девушку. — Наш заключённый, инженер Доминов, предложил разрушить скалу, оставив взорванную породу на месте, чтобы не загромождать дна бухты.