Страница 17 из 74
— Отдайте сейчас же. Я запомнила номер вашей машины.
Парень отступил на шаг и оглядел Её с ног до головы.
— Ну зачем этот шухер? Может, мамаша ошиблась или Ещё чего там? Я знаю? Тебе понравилась вещичка — возьми. — Он бросил Ей пиджак и подмигнул человеку на нарах. — ПОсмотрел — и хватит. Подарим кошечке. Бери. Может, Ещё полюбишь меня за подарок? — Татьяна оттолкнула Его и выбежала.
Только сейчас Её охватил страх. Надо же было влететь как сумасшедшей? И куда? И что это за люди?
— Что всё это значит? — удивился водитель.
— Они обворовали комнату моего соседа.
— Вы знаете этих людей?
— Нет.
— Я не пошёл бы в этот барак, даже Если бы туда занесли всё мое барахло.
Татьяна не ответила. Было понятно, что всё могло сложиться гораздо хуже.
Солнце было Ещё высоко, когда показался Оротукан. По берегу реки гуляли люди. Кто же откажется от долгожданной возможности почувствовать под ногами мягкую, оживающую землю, послушать радостные голоса весны. Татьяна сошла с машины у проходной механической базы и не спеша зашагала по обочине дороги.
Из домика Каца вышла женщина в высоких резиновых ботах и строгом костюме, облегающем Её стройную фигуру. Она взглянула на часы и быстро направилась к посёлку.
Левченко, узнала Татьяна. Теперь Ясно, что за маникюрша появилась в посёлке. Уж не к Фомину ли прикатила?
Но нет. За мостиком неожиданно появился мужчина. Они вместе свернули на безлюдную тропинку. Сначала шли на расстоянии друг от друга, и только за поворотом он взял Её под руку.
Татьяна успела заметить смуглое лицо мужчины, чёрные глаза, тонкий с горбинкой нос и блестящие пуговицы кителя.
На кухне она встретила Колосова. Он жарил на сковородке ветчину.
— Вот твои вещи. Забери! — Татьяна бросила Его костюм на топчан.
— Мой? Точно! — удивился он, рассматривая подкладку. — Вот это номер! Да откуда ты Его приволокла?
— Отняла на трассе у жуликов. Посмотри, больше ничего не пропало?
Юра заглянул в комнату.
— Нет, всё на месте. Как же они Его стянули? Наверное, в форточку с вешалки.
— Когда приехал? Всё довёз? Михаил Степанович ужё волноваться начал.
— Прикатили Ещё вчера. Груз довезли.
Он выложил в алюминиевую миску ветчину и положил на сковородку новые куски.
— У меня гости. Совершенно неожиданно встретил в Сеймчане старого друга. Едет в отпуск. Пойдём познакомлю, — Он бросил нож и схватил за руку Татьяну, — Мировой парень.
— Николаев?
— Он самый. А бородища, как у Черномора. Настоящий морской бродяга. — Юрий подвел Её к Николаю и убежал к шипящей сковородке.
Татьяна поздоровалась. С такой бородой и краснеет, подумала она и села.
— Как там — расшевелили тайгу?
Николаев сначала смущался, не знал, как держаться, но вскоре освоился и с жаром принялся рассказывать.
— В Амбарчике огромный посёлок. Морские суда, горы грузов. Наверняка будет город. На Зырянке нашли уголь. Говорят, лучший в мире. Да что вы? Там настоящая жизнь. Летом шторм, зимой беснуются ветры. А Колыма? Да что там говорить! Самая красивая река в мире.
— Колька, не заливай! — крикнул Ему из кухни Колосов.
— Чего ты споришь? Ведь не видел же! — покраснел Николай.
— Вы не жалеете, что уехали из Среднекана? — спросила она.
— Конечно, нет. Тут я болел, хныкал, а там хоть бы что. Да я просто рад. В общем, Север и тундра делают людей выносливыми, дальнозоркими.
— А тайга — вдумчивыми, — шутливо вставил Юра и, схватив тарелку, снова убежал на кухню.
— Я только хотел сказать, что я совсем не тот, каким уехал из Среднекана.
В тамбуре скрипнула дверь, и в комнату вошёл смуглый человек в форме речника, а за ним Юра.
— Знакомься, Татьяна! Это тоже наш гость. Привёз я Его с Сеймчана.
— Урмузов. Заместитель директора совхоза и верхнеколымского плёса, — отрекомендовался тот с большим апломбом.
Татьяна узнала Его сразу.
— Давно на Колыме?
— Порядком.
— А в Сеймчане?
— С осени. Да я тут случайно, так сказать, по необходимости. Сам я сотрудник пароходства.
— Моряк?
— Нет, партработник.
— С Левченко знакомы по Магадану? — поддерживая разговор, спросила Таня.
— Да. Я работал когда-то в политчасти Дальстроя, и товарищ Левченко обращалась ко мне по личным вопросам.
— Вы со всеми вашими просительницами так нежны? — Язвительно улыбнулась она.
Урмузов не ответил, повернулся к Николаеву и протянул руку.
— Будь любезен, Коля. Дай, пожалуйста, щётку. Опять где-то вывозился. — Он поднялся и вышел на кухню.
Колосов притащил тарелки с омлетом и ветчиной.
— Учти, Татьяна, заготовлено и на тебя.
— А мне как раз кстати. Так устала. — И, наклонившись к нему, тихо спросила — Ты Урмузова знаешь?
— Откуда? В общем-то тип. Да чёрт с ним.
Вошёл Урмузов и сел в самый угол. Колосов достал бутылку спирта.
— Тебе налить, Таня?
— Если Есть красненькое. Это не могу.
— Пожалуйста, — улыбнулся Юра и, запустив за диван руку, вытянул кагор. — Специально для тебя. Сегодня праздник. Как-никак приехал большой друг, — И он стал разливать по стопкам.
— Мне не нужно, не употребляю, — отодвинул стопку Урмузов и налил себе стакан воды. — Как ни встреча, обязательно выпивка. Не находит ли секретарь комитета, что с этими пережитками следует бороться?
Татьяна засмеялась:
— Если всё в меру, так что здесь плохого? А пережитков у нас хватает и более серьёзных…
Урмузов не ответил. Молча поел и лёг на диван, взяв с полки том Ленина.
Навигация открылась раньше обычного. Стали прибывать уголовники. Краснов разрешил подобрать для мастерских квалифицированных специалистов. Юра побежал в лагпункт.
От проходной до конторы на чемоданах, баулах и просто узлах сидели заключённые, дожидаясь своей очереди. В коридоре и в кабинете толпились люди. Фомин за столом просматривал личные дела, знакомясь с прибывшими. Тут же комплектовались бригады.
Колосов сел за приставной столик.
Вперёд выступил бородатый мужичишка с жилистой шеей и мутными глазами. Смотрел он безразлично и тупо.
— Ваши установочные? — раскрыл дело Фомин.
— Ась? — старик приложил к уху ладонь. — Хвамилия? Так оно там, как Есть всё прописано.
— Статья?
— Как тебе, энто, сказать, — захлопал он ресницами. — За што нашего брата-хрестьянина? За расхищение, значит: картошка там, колоски. — Он переступил с ноги на ногу, посмотрел на носки порыжевших ботинок и не спеша пояснил: — Оно, энто, голодно в тот год было. Неурожай.
— Значит, под закон от седьмого августа тридцать второго года?
— Выходит, оно так.
— Плотничать умеете? — вмешался Колосов.
— Оно по хрестьянству всё приходилось.
— Пойдёте в механическую базу плотничать, — сказал Юра и забрал у Фомина формуляр.
— Энто как скажут, нам всё одно, — безразлично ответил старик.
Высокий человек с бледным лицом и тяжёлыми веками, сползающими на глаза, подошёл к столу.
— Наше вам, гражданин начальник, — оскалился он, опустив тяжёлую челюсть. — Не узнаёте? Гайдукевич.
— Колюха? Значит, всё же подсунули?
Колюха сделал обиженное лицо.
— Ну зачем так, начальник. Стареем — умнеем. Последнее время всё как по маслу, без задоринки. Загляните в кондуит. А поставите к месту — и разлюли-малина, не нахвалитесь…
Колосов просидел Ещё с полчаса. Проходили все «бывалые». Был смысл подождать нового пополнения. Юра ушёл. По дороге заглянул в мастерские. Когда вышел, уже рассвело. Где-то на сопках прозвучал гогот гусей, и им сразу же откликнулись мелодичным курлыканьем лебеди. Юра остановился. В лужах, на реке и даже в кюветах плескались табунки дичи. По краям насыпи плотными рядами сидели турухтаны и кулики, похожие на придорожные камни.
Но вот шум крыльев и тихое покрикивание птиц стали доноситься всё чаще.
— Ребята! Летят!
Захлопали двери. Охотники бежали к реке.