Страница 6 из 51
— Чего вы с Зориным не поделили? Раз пришли просить, то выкладывайте всё начистоту.
Расманов подошёл к двери, оглядел приёмную, заглянул даже под стол. Убедившись, что никого нет, вернулся.
— Есть такое, что не каждому скажешь, — зашептал он. — Вам как чекисту, как человеку, которого больше всех уважаю…
— Ну-ну, — поторопил Агаев.
— Боится меня Зорин, вот и решил сунуть под пули… — Расманов замялся.
Агаев встал.
— Куда вы пришли? К кому вы пришли вашими фантазиями делиться? У меня нет времени с вами болтать!
— Ну зачем же так? Надо подумать, как рассказать, чтобы было понятно. Вы, наверное, помните чистку лагерей Юга зимой тридцать восьмого и тридцать девятого года? Тогда решением тройки НКВД по Дальстрою/ на ключе Жаркий был приведён в исполнение приговор над большой группой преступников…
— Да-да, припоминаю. — Агаев сел.
— Материал готовил Зорин. Тут Ещё торопил Гаранин. Мне выпало с Зориным… — Расманов отвёл глаза. — Он послал меня в тайгу на ключ Жаркий и обхитрил. Я был взволнован и не обратил внимания, что документы подписаны мной одним. Теперь вы понимаете, почему я оказался лишним? Первое время он меня поддерживал. А когда стали копаться в материалах тройки, то в порядке мобилизации выдвинул меня на хозяйственную работу, и я попал к вам. А теперь, как видите, — на фронт. Думает в случае чего прокатиться за мой счёт, да ведь и я не дурак.
Помолчали. Наконец Агаев поднялся.
— Разжалобил ты меня. Поезжай в Магадан, позвоню. На «Большевик» не вернёшься, слабоват, а куда-нибудь приспособлю.
— Андрей Михайлович, да я за вас…
— Довольно! — грозно одёрнул Его Агаев. — Учти, что о нашем разговоре ни-ни, А то смотри, можешь снова оказаться лишним.
Снег лёг рано, а потом запуржило. Ветер сотрясал крышу и так хлестал по окнам снежной крупой, что звенели стёкла. Снежная пыль просачивалась в незримые щели и пудрой белела на подоконнике. Печь захлёбывалась огнём, дымила и не грела. У кузницы сгружали экскаваторный котёл.
Старший мастер ругался и кричал так, что было слышно в конторе.
— Лаги, лаги подкладывай!
Под окном проскочила легковая машина. Юрий поднялся. Опять какое-то начальство? Так и Есть. В кабинет стремительно вошёл Никишов в зелёной борчатке с серым каракулевым воротником.
Юрий доложил:
— Начальник механической базы Колосов!
Комиссар не оглянулся. Быстрыми движениями он сбросил папаху, сорвал перчатки, плюхнулся на стул. Следом вошёл Агаев и встал рядом.
— Что у тебя за дорога? Чтоб завтра же привёл Её в порядок! — Усики Никишова дрогнули.
— До сих пор это входило в обязанности дорожников, — ответил Колосов,
— Я тебе дам дорожников! — заорал Никишов, багровея. — Исполня-ять!
— Хорошо, — спокойно ответил Колосов. Он уже наслышался о крутом нраве комиссара.
Никишов схватился за телефонную трубку.
— Аркагалинскую электростанцию! Генератор запороли? — захлебывался комиссар. — Под трибунал всех! Упеку! Всю контрреволюционную сволочь под штык и в забой! Нет бытовиков? Вас, вас поставлю в машинный зал! Молчать! — Он бросил трубку.
Агаев вынул пачку папирос, раскрыл, щёлкнул зажигалкой. Никишов жадно затянулся, поправил волосы, сел.
— Материал об аварии оформите лично, — приказал он уже спокойней. — Да так, чтобы подействовало на других. Периодические уколы камфары. Понятно?
Агаев кивнул головой.
— Внутренний враг свален, но не добит. Так по морде Его, по морде, а потом по затылку, да так, чтобы и не шевелился. Теперь это наша главная задача, — Никишов совсем успокоился и, заказав Магадан, продолжал говорить: — Пятьдесят восьмую только на тяжелые физические работы. На станции навести порядок.
— Будет сделано! — приложил Агаев пальцы к козырьку фуражки.
— Очистить приисковые цеха, мастерские. Развели тут мне! С охраной и службой режима провести специальные совещания.
— Исполню!
— А кто же будет работать, Иван Фёдорович? — вмешался в разговор Колосов. — Бытовиков мало, жулики.
— Что-о? — снова вскипел комиссар. — Вы это за кого вступаетесь? А? У меня под боком война!
Позвонил телефон. Никишов поднял трубку.
— Это Колымснаб? Комаров? Ты, полковник? Вот что. Думается мне, что тебя невредно бы подержать на приисках какое-то время. Почему? Тогда бы ты, может, понял, что у начальника прииска должны быть не только права, но и все дефицитные фонды. На одних приказах далеко не уедешь! Да-да! Он должен одевать, кормить, наказывать и баловать!
Агаев наклонился к комиссару:
— Иван Фёдорович, напомните о посылках. Начальники приисков привыкли к подаркам и теперь думают, что вы чем-то недовольны, — тихо подсказал он.
— Чай-урьинцы снова жалуются, что не получают моих посылок. — подхватил комиссар, — Что-о, не проверил? — Голос Его перешел на фальцет. — Люди, на которых я опираюсь, должны постоянно чувствовать мою заботу, моё внимание, мою щедрость! Да-да, это глюкоза! — он засмеялся довольно. — Ну вот и хорошо, полковник. Для кого делать исключение, узнаешь от адъютанта.
В дверь заглянул водитель.
Никишов поднялся и, не прощаясь, вышел.
«Под боком война», — вспомнил Юрий брошенную комиссаром фразу и включил репродуктор. Передавали о нападении Японцев на американскую военную базу Пёрл-Харбор в Тихом океане.
…Как-то вечером заехал Егоров. Он внимательно ознакомился с цехами, а потом все направились в кабинет Осепьяна. Сергей Егорович остался доволен мастерскими, но потребовал увеличить выплавку чугуна. Объёмы зимних ремонтов были огромными. Колосов беспокоился о специалистах. Вместе с Осепьяном Ему удалось притормозить отправку людей, но распоряжение оставалось в силе и в любую минуту Агаев мог о нём вспомнить.
Егоров легко шагал впереди. Юрий шёл рядом с Осепьяном и всё думал, как продолжить разговор. Снег звонко скрипел под ногами. Огромная луна плыла над осиновой рощей. В небе метались сполохи северного сияния. С деревьев тихо падали хлопья снега и, рассыпаясь, зависали туманными космами.
Егоров неожиданно остановился и спросил:
— Ну как у тебя семья, Колосов?
— Ничего не пишут.
— Да-а. Вот оно дело-то, — вздохнул Егоров и ласково коснулся Его плеча. — Ты не теряй надежды. А с коксом? Тут, брат, не один кокс. Положение Дальстроя изменилось. Тихий океан может оказаться коварным. Теперь весь расчёт на собственные возможности, а они Есть. Возникла необходимость многое производить у себя, — продолжал Егоров. — В Оротукане заканчиваем строительство мартеновского цеха. Вот и будет основа для своего машиностроения. Всё необходимое горное оборудование должны производить наши заводы. Спорнинскую автобазу превратим в авторемонтный завод. На Атке организовываем электротехническое производство. На семьдесят втором километре заложили стекольный завод. Гаражи в посёлке Стрелка переоборудуем в завод по регенерации резины, масел и там же организуем производство аккумуляторов, Ну а кокс и огнеупоры попробуем делать на Аркагале.
— А люди? — спросил Колосов.
— Это сложней. Придётся пересматривать расстановку сил. На механических предприятиях будем использовать женский труд.
— Колосов не это имел в виду, — вмешался Осепьян. — Тут чёрт знает что творится. Приказали снять специалистов с механизмов. Вы знаете о происшествии на прииске Чкалова?
— Я неправомочен отменять предписания управления лагерей, — уклончиво ответил Егоров.
— А как же быть? — взорвался Осепьян. — Значит, пусть так? На механизмы кого попало? Пусть бьют машины, уродуют людей? А кого будут судить? Стрелочников?
— Не горячись, главный инженер, не горячись! Тебе больше других думать полагается, — Егоров шевельнул бровью, усмехнулся— И я тебя должен учить, как выполнять приказы? Ведь предписывается направлять заключённых, осуждённых по статье пятьдесят восьмой, не в забой, а на тяжелые физические работы. Вот ты и разработай перечень вредных профессий в механической службе. Они ведь приравниваются к тяжелым работам… И дай мне на утверждение. И людей сохранишь, и приказ выполнишь.