Воплощенный идеал

— Что здесь происходит, Эйвио? — крикнул Стордал. Бригс и Моисей стояли рядом с Сантаной.

— Нечто более интересное, чем отлет Хедерингтона. Мне кажется… ответил психиатр, потом повернулся к Моисею: — Лучше скажи ему ты.

— Произошли некоторые события, мистер Стордал. Дело в том, что у миссис Уолш родовые схватки.

— У Кэти? — удивился Стордал. — Что-то я не…

— Алекс, но ведь Кэти — аморф, — сказала Джоан.

— Да, конечно, их несколько, этих Кэти. Я видел, что Уолш со своими женами возвращается в колонию, но не придал этому значения. Значит, она рожает?

Заговорил Бригс:

— Раньше мы не задумывались над тем, как они размножаются. Я считал, что простым делением, как амебы. Но теперь, обретя человеческий облик… в голосе его звучало сомнение.

Моисей разрешил им войти в купол, это было помещение небольшой бойлерной, обогревающей весь поселок. Кэти Уолш лежала на грубо сколоченной кровати, вокруг нее тихо переговаривались остальные Кэти и Арнот Уолш. Зоолог, он же супруг, подошел к ним с выражением удивления и гордости.

— Мне пришлось привезти ее сюда, мистер Стордал, — начал Уолш, — я не знал, что делать в таком случае. Я не ожидал этого. Понимаете, я…

— Мы вас понимаем, мистер Уолш, — мягко перебил Моисей, — уверяю вас, все будет в порядке.

Стордал отвел Бригса в сторону.

— Боже мой, как он может так уверенно держаться? Я, например, не представляю, что родится на свет Да и не очень-то хочу это знать. Пойду-ка я домой, пожалуй.

— Останься, Алекс, — твердо сказала Джоан.

— Миссис Уолш беременна девять месяцев, — успокоил его Бригс. — Я думаю, что появится обычный ребенок.

Так они и ждали, сидя в маленьком куполе, а пять одинаковых Кэти дежурили возле роженицы. На поселок упала ночь. Вдруг разговоры прекратились. Бригс предложил свою помощь, но Моисей, взявший на себя роль главного врача, не разрешил. Чтобы отвлечься от происходящего, Стордал жадно вчитывался в инструкцию по использованию бойлерного котла. Моисей шагал туда-сюда между женами Уолша и дверью; шагал неторопливо, внешне спокойно, но выглядел, слегка возбужденным.

Бригс нервничал.

Сантана не мигая смотрел через весь купол на Уолша и его жен.

Моисей сказал:

— Осталось не больше минуты. — Женщины наклонились над роженицей, которая прерывисто дышала, но на боли не жаловалась.

Взяв брошюру из рук Стордала, Сантана поставил ее назад на полку.

— Мы должны осмыслить происходящее, — сказал он. — Это событие может иметь огромное значение для будущего колонии. Люди все еще играют главную роль в колонии, а Алекс, к примеру, пользуется уважением и любовью, независимо от того, что он сам о себе думает. Нам следовало бы опекать аморфов, — он повернулся к Стордалу.

— Я тут недавно сказал, что всегда выигрывают такие люди, как Хедерингтон, а мы не в силах с ними бороться. Да, он победил в том смысле, что колония работает, как он хотел. Но мы — мы не проиграли. Теперь, когда родится этот ребенок…

— Вы не правы, — вмешался Моисей, — Хедерингтон проиграл дело. Он унес в космос микробы своего поражения в виде этого монстра — личного аморфа. Он не понимает, что создал существо с мощным и безжалостным интеллектом, которое вполне может выбросить его из руководящего кресла. Наша колония избавилась от великого зла и приобрела нечто совсем другое.

Дальше заговорил Сантана:

— Понимаете, это будет уникальный ребенок. Как правило, обычный аморф это идеал, воплощение чьей-то мечты. У него нет знаний, но он способен учиться, хотя и страдает некоторыми слабостями. Теперь ясно, что люди и аморфы способны рожать детей друг от друга. Мы получим сочетание таких характеристик, которых нет ни у людей, ни у аморфов.

Поймите, — продолжал он, — аморфы больше заинтересованы в том, чтобы смешать кровь с людьми. Им поможет в этом их замечательный защитный механизм.

Этот ребенок, — улыбнулся Сантана, — эксперимент, поставленный самой природой. Прототип того, кто будет еще одним примером действия защитного механизма, свидетельством тяготения аморфа к людям. Его мать — типичный аморф, она добра, покладиста, она такова, какой ее хочет видеть Арнот Уолш. Но она уже закрепилась в этом образе, приобрела постоянство, и она родит ребенка, который изначально — индивидуальность.

Стордал почувствовал не то страх, не то восторг предвидения: он понял, куда клонит Сантана.

— Понимаете? Ребенок будет законченным идеалистом. Как отпрыск постоянного аморфа, он будет не подвержен влиянию человека, я в этом уверен. Это будет прямая противоположность чудищу, созданному Хедерингтоном, то есть он будет… доброжелательной, но самостоятельной личностью.

— А как воспримем его мы, люди? — спросил Стордал.

— Боюсь сглазить, я суеверен как все мы, удаленные от Земли на несколько световых лет. Лично я отдам свою жизнь, если понадобится его защитить.

Эти пламенные слова врача убедили Стордала в том, что он принял правильное решение, оставшись на Мэрилин. Но тут Джоан в большом полнении схватила его за руку: Моисей шел к ним, неся на руках ребенка. Сморщив красное личико, он орал во весь голос, как любой другой новорожденный.

Мальчик.

Стордал внимательно осмотрел его — нормальный ребенок. Нормальный, если не считать одной особенности: он будет неспособен творить зло.