Колесники

Времени для размышлений было вдоволь, и обстановка для этого была самая располагающая, хотя и странно расслабляющая. Проблемы, вызванные Смертельной Кометой, теперь, казалось, отодвинулись не только далеко в космическое пространство, но и далеко в пространстве памяти. Устрашающая необъятность Вселенной представлялась гораздо более существенной, чем мирские свершения рук человеческих.

Неплохо для поддельной горы.

Вечерами путешественники беседовали — не о чем-то конкретном, а только о том, что в данный момент было у них на уме. Они получили возможность глубоко узнать друг друга, оценить недостатки и достоинства, так как любой человек есть сложная комбинация того и другого.

Ночью они спали как дети, ничем не обеспокоенные.

Днем карабкались вверх.

И скоро, слишком скоро, достигли горного хребта, который вел на вершину.

Все трое чувствовали, что в состоянии почти взлететь — так снизилась сила тяжести, — и это сделало их более осторожными, потому что снег был такой легкий, как пух, и такой же предательский, если на него ступить.

Носильщики наблюдали снизу, как трое посвященных подошли к последней стадии своего долгого паломничества — заключительному подъему на пик. А там они нашли Кукушку.

Он сидел в позе лотоса на маленькой круглой тканной циновке, изящной, но простой, тепло одетый, только руки и лицо были незащищены. Поэтому Кукушка подолгу прятал руки под одеждой. На вершине Джомолунгмы было холодно даже для человека, рожденного в Новом Тибете и обученного йоге.

Чарльз испытал благоговение, так поразила его внешность этого человека. Пруденс же обвила руками шею Кукушки — осторожно, чтобы случайно не столкнуть его с горы.

— Мкха'-гро, давно же мы не виделись!.. А вы нисколько не изменились.

Во время этой деликатной атаки пожилой лама вел себя спокойно, как будто наслаждался ею.

— Так же как и ты, дорогая Пруденс. И еще, я же просил не называть меня «небесным странником». Особенно в виду более земных — или я должен сказать «земляных» — сопутствующих обстоятельств.

— Помощь придет благодаря любви фей, — процитировала Пруденс Золотого Гуся.

Чарльз понятия не имел, что значит эта мизансцена: он спросит Пруденс позже, если вспомнит. Кукушка усмехнулся.

— Надеюсь, что помощь прибудет из более материального источника. Причины, по которым я просил вас присоединиться ко мне здесь, в некотором роде сложны и одновременно очень просты. Не знаю, с чего начать. — Его пристальный взгляд задерживался на каждом из них.

— Я готов, — промолвил Мозес, — но не могу сказать за Чарльза или Пруденс.

Кукушка кивнул:

— М-да… Мне говорили о ваших способностях, молодой человек. Они производят сильное впечатление… Я спрашиваю себя, все ли вы трое готовы. Однако верить в то, что ты готов, еще не значит, что ты действительно готов.

Мозес промолчал. Кукушка прав. Тем не менее, он знал, что был готов. Для чего? Он прибыл сюда затем, чтобы выяснить.

— Готов для чего? — спросил Чарльз, повторяя мысли Мозеса.

— Я скоро отвечу на ваш вопрос, друзья мои, но есть более неотложное дело, которым следует заняться в первую очередь. Именно поэтому вы прибыли сюда тем путем, который приняли, и это относится не только к географии.

Насколько они могли судить, Кукушка не делал ничего — но один из валунов поблизости скользнул в сторону, взвихрив тонкую взвесь пороши. Неожиданно из образовавшейся впадины возникло неземное существо — высокое, куполообразное, обмотанное тем, что напоминало измятое пластиковое покрывало.

Через прозрачные окошечки виднелось кольцо глаз. — Яркий Полудержатель! — завопил Мозес.

Рейс юпитерианина был зеркальным отражением их собственного. Сопровождаемый свитой колесников, в безопасности маленького, но удобного транспьюта он предпринял окончательный этап парения-в-небе — путешествие вверх, через облачные слои, и в необъятное пространство, где его подтолкнул луч отклонения. Путь к Целостности вошел в независимый контакт и объяснил дижаблю важность подобного рейса. Впрочем, вряд ли это требовалось — Яркий Полудержатель всегда жаждал приключений. Такой уж недостаток характера, хотя в целом, оказывается, он обернулся к лучшему.

Судно юпитерианина не стыковалось с осью Обители; вместо этого оно проникло внутрь огромного углубления, которое было Джомолунгмой, и, в конечном счете, пришвартовалось немного ниже вершины. Сложное приспособление позволило пристыковать судно вплотную к внутренней стене горы, а изготовленный колесниками мешок жизнеобеспечения — очень прочный, фактически неразрушимый — полностью защищал дижабля, и тот благополучно прошел по лабиринту из труб и туннелей, ведущих сквозь металлическую оболочку Обители к пику священной горы.

Он знал, чего ожидать. А Кукушка знал, что Полудержатель был готов, был готов всегда, поскольку это — основное кредо парителей-в-небе, вытекающее из Благоговения перед Душой Жизни. Его паломничество стало актом храбрости, в то время как для людей полет через пространство было делом обычным. Поэтому лишь справедливо, что людям пришлось долго и тяжело взбираться в гору, Полудержателю позволили свободно проплыть по туннелю к вершине. Рядом с ним плыл колесник — внутренности полыхают холодными огнями антигравитации, лопасти вытянуты до предела…

Полудержатель знал, с кем предстоит встречаться, потому что его колесники отслеживали «Тиглас-Пильсер» с того момента, как космолет оставил орбиту Юпитера. Колесника-переводчика он взял с собой.

Чарльз пристально посмотрел на колесника — он выглядел знакомым.

— Самоуверенный Робин?.. Ты же погиб на Ио!

— Я — точная копия, — сказал колесник, — причем со способностью распознавания голоса и человеческой речи. Прежде чем Ио взорвалась, мой разум был перезагружен из того колесника, которого вы называли Самоуверенным Робином, и меня исторгли с той же самой внешней формой. Насколько вы можете судить, я — подлинник. Хотя настоящий подлинник за несколько часов понял бы, что я не подлинник.

Чарльз не нашел, что ответить.

— Позвольте продолжить, — промолвил Кукушка, ибо состоялась встреча представителей двух рас, соединившихся на вершине искусственной горы внутри самого большого артефакта, когда-либо созданного человеком. Идеальное место для компромисса между интенсивным холодом облачного слоя Юпитера и теплом, предпочитаемым людьми. Атмосфера была земная, не юпитерианская, но давление находилось в пределах терпимости обеих рас: давление в облачном слое Юпитера сопоставимо с земным на уровне моря; кроме того, разновидность дижаблей типа Яркого Полудержателя появилась и развилась, чтобы справляться с быстрыми перепадами давления. Так что простое покрытие из гибкого органического полимера обеспечивало надежную защиту — по крайней мере, в течение нескольких часов, а больше Кукушке и не требовалось. — Мозес?