Колесники

Здорово… картинки прекратили вспыхивать. Поскольку он приучился к забавному плоскому изображению, зафиксированная форма стала видимой. Получалось что-то знакомое…

С глубоким потрясением он понял, что и другой набор его глаз вглядывается в изображение.

Это была грубая двухмерная проекция, даже не регулирующаяся в глубину. Фокус, анализ, повторная балансировка… Виднелись только два глаза; возможно, остальная часть органа зрения существа находилась за пределами узких границ крошечного изображения. Да, это именно глаза — но глаза, отличные от всего, с чем когда-либо сталкивался Полудержатель. Овальные… нет, на близком расстоянии они скорее напоминают обычные сферы, однако частично закрыты тугими, но гибкими откидными створками. (Наглазники? У какого еще существа есть наглазники? Если нужно защитить глаз, следует просто его втянуть.) Иногда наглазники подрагивали, и каждое так часто, что все изображение вокруг беспорядочно прыгало.

Наружный покров существа был непримечательного темно-коричневого оттенка, какой присущ типичным грозовым двухокисным облакам… Эх, если бы существо еще оставалось на месте в течение двух секунд подряд… Ой, да оно застыло, будто в состоянии читать мысли. А вдруг… Да нет, так думать так глупо: ведь Полудержатель не бюрмократ, его рефлекс тут же приведет в действие мозговой щит-экран.

Теперь, когда изображение стало устойчивым, различалось больше подробностей. Имелись любопытные выступы, какая-то выпуклость и что-то наподобие трех отверстий: два маленьких рядом друг с другом, которые беспорядочно вибрировали, и специфическое щелевое отверстие с эластичными гранями. Последние меняли форму в некоторой синхронности — внезапно понял дижабль — с сумасшедшими звуками, которые исходили из предмета.

Глаза стали меньше и ближе друг к другу… Нет, показалось… Ах, как смешно! Просто существо отодвинулось от прибора, формирующего изображение, а картинка даже не застопорилась… стало быть, порождена точками. Выходит…

Все стало понятным. Во-первых, предмет был некоторым переносным устройством для развлечения, установленным в некотором многопользовательском режиме. Во-вторых, изображение, которое видел дижабль, являлось обрисовкой другого пользователя в режиме реального времени. И, в-третьих… у другого пользователя кольца глаз нет вообще, а есть только два крошечных глаза-точки с одной стороны невероятного угловатого… купола? Едва ли. Скорее, передний конец сильно искаженного глотательного зуба… Похвальная Песнь в честь Благоговения перед Душой Жизни! Другой пользователь — внеюпер!

Полудержатель всегда лелеял иррациональную надежду на существование экзотических форм жизни. Он верил, что где-то в обширной Вселенной есть создания, подобные дижаблям, хотя внешне и не похожие на них — создания, которые способны не только воспринимать Вселенную, но и создавать умозрительные модели окружающего мира.

Это существо наверняка обладает собственными симбипьютами, ведь оно возводит металлические конструкции!..

Полудержатель начал признавать несправедливость сделанных ранее выводов. Устройство было коммуникатором, а не проектором для развлечения. Внеюпер же находился здесь, на Юпитере — без сомнения, внутри уродливой плавающей металлической сферы, которую, должно быть, наштамповали их колесники. И этот внеюпер (безумная мысль, почти не укладывающаяся в сознании, мысль, которая иссушала подобно расплавленному льду, мысль — как выборное затемнение света от облака к облаку) пытался связаться с ним!

Это было уже слишком. Сам собой заговорил инстинкт выживания, и Полудержатель соскользнул в транс, предшествующий спячке.

При нулевой гравитации ушибы Мозеса не причиняли особого беспокойства; например, даже сидеть было не больно. Зато сама нулевая гравитация причиняла: если ты не пристегнут, то прикоснуться ни к чему нельзя — относит.

Подобно здоровому молодому животному юноша быстро восстановил силы. Почти все время бодрствования он посвятил проблеме установления действенной связи с чужаком. И даже, входя в роль, начал плавать по-кораблю с трубкой, обвязанной вокруг талии и заполненной гелием.

Когда связь возобновилась, Мозес пришел в восторг. Картинки были превосходными, несмотря на слабое освещение, а изменялись настолько медленно, что компьютер успевал увеличивать их с едва заметной задержкой.

Он уже знал, что ему предстоит контактировать со сверхмедлительным существом, а значит, придется сдерживать собственную подвижность, иначе адресат на Юпитере увидит его, как вибрирующую размытую картинку. Вот только как справиться с такими автоматическими рефлексами, как мигание?

Все на «Тиглас-Пильсере» наблюдали за неторопливыми движениями чужака, передаваемыми на свободные экраны. Все, что происходило, записывалось. Мозеса не тревожили, когда он говорил, жестикулируя, или просто сидел в течение долгих периодов времени, постигая сущность своего собеседника, строя умозрительную модель реакций чужаков в их собственной среде. Говорящий-с-Животными становился Говорящим-с-Чужаками, и никто не желал рисковать, вмешиваясь в сей деликатный интуитивный процесс.

Мозес чувствовал нарастающее волнение. Я верю: чужак понимает, что происходит! Он знает, что поддерживает связь со мной! Он знает, что я не из их собственного мира! И собирается…

Последовал взрыв проклятий. По-английски и на дюжине других языков.

Пруденс протиснулась через люк и ударилась о стенки локтями.

— Мозес! Что случалось? Существо мертво? Что… Мозес откинулся на спинку, как бы внезапно обессилев.

Не могут ли они… Нет, конечно, нет. Потому меня сюда и доставили. Ему потребовалась секунда, чтобы упорядочить мысли.

— Он не мертв. Я думаю, что напряжение стало слишком большим, и он впал… в прострацию. Он находится в своего рода коматозном состоянии. И как раз когда уже почти удалось… Проклятие, придется ждать, пока глупое существо проснется!

Сердце Пруденс подпрыгнуло.

— Значит, с чужаком все в порядке?

Мозес кивнул — разве тетушка не слышала? Людей иногда просто не понять…