Страница 13 из 51
Участники труппы устало поднимались на палубу, вынимая деревянные колышки, воткнутые в отверстия напротив их имен на регистрационной доске, вывешенной напротив трапа. Два носильщика принесли в кладовую под ахтерпиком пожитки мадемуазель Бланш-Астер в трех саквояжах из лакированного раттана с железными застежками и петлями — драгоценный багаж! Замп прошел на нос «Миральдры», не желая попадаться на глаза, когда мадемуазель Бланш-Астер соблаговолит явиться собственной персоной. Пару дней он намеревался держаться на почтительном расстоянии и вести себя почти отстраненно. Такой подход должен был заинтриговать гордую блондинку и пробудить в ней хищные женские инстинкты. Она будет задавать себе вопрос: «Чего мне не хватает, и почему?» — и прибегать ко всевозможным пленительным уловкам… Гарт Пеплошторм, стоявший на соседней корме «Золотого фантазма», позвал Зампа и громко спросил: «Так что же, вы отчаливаете?»
«Конечно! А вы?»
«Увы, мне нужно заняться ремонтом — иначе я тоже отправился бы вверх по Ланту. Как далеко вы намерены плыть?»
«Еще не знаю».
«Что ж, желаю вам счастливого пути и частых аншлагов! Какую пьесу вы поставите в Голодном Порту?»
«„Эвульсифера“ — хотя придется репетировать, актеры успели подзабыть роли».
«Удачный выбор! Голодопортанцы — мрачная публика. Пока на сцене льются потоки крови, они не заметят никаких недостатков». Расплывшись в улыбке, показавшейся Зампу подозрительной, Гарт Пеплошторм махнул рукой и отвернулся.
На борт взошла мадемуазель Бланш-Астер. Задержавшись на несколько секунд, она обвела взором палубы и мачты, после чего направилась на корму, поднялась на квартердек и облокотилась на ютовый поручень, глядя на север — туда, где простирался полноводный Виссель.
Волов пристегнули к спицам ворота. «Отдать швартовы!» — прокричал Аполлон Замп, и «Миральдра» потихоньку отплыла на середину Ланта. Замп приказал поднять паруса — судно начало подниматься вверх по течению. За спиной капитана послышался голос мадемуазель Бланш-Астер: «Маэстро Замп! Что происходит?»
Замп обернулся — на него смотрело недоумевающее, встревоженное лицо благородной блондинки. Она спрашивала: «Куда мы плывем? Виссель с другой стороны!»
«Именно так. Мы плывем по Ланту. Я собираюсь дать несколько представлений в городках выше по течению этой реки».
«Разве вы не намерены плыть на север, чтобы выступить на Большом Фестивале?»
«Я еще не принял окончательное решение. Принимая во внимание все обстоятельства, скорее всего, я откажусь от участия в фестивале. Путь слишком далек, и я сомневаюсь в целесообразности такого предприятия».
«Но вы же получили приглашение короля Вальдемара!»
«До начала фестиваля осталось еще два месяца — если мне все-таки захочется испытать терпение Фортуны, я успею приплыть в Морнун».
Мадемуазель Бланш-Астер взглянула на удаляющийся за кормой Лантин, задумчиво подошла к плетеному креслу и уселась.
Замп пододвинул другое кресло поближе к ней: «Сегодня вечером мы начнем репетировать „Эвульсифер“. Я сам выступаю в этой трагедии — причем в роли главного героя».
«А я должна буду бродить голая по парапетам?»
«Только если вас это устраивает».
Мадемуазель Бланш-Астер сухо кивнула: «Я готова подвергаться любым унижениям, хотя надеюсь, что вы постараетесь свести их к минимуму».
«Вы выражаетесь так, словно вас ожидает ужасная судьба! Я хотел бы, чтобы вы приятно провели время. Между прочим, я еще ни разу не видел, чтобы вы улыбнулись».
Мадемуазель Бланш-Астер спокойно посмотрела ему в глаза: «Почему бы вас это интересовало? Мы с вами совершенно не знакомы».
«Напротив, у меня есть все основания вами интересоваться! — заявил Замп; его политика напускной сдержанности и отстраненности уже провалилась. — Владелец, капитан и главный режиссер плавучего театра — очень занятый человек, нередко чувствующий себя одиноко. И вдруг появляетесь вы — воплощение ума и красоты. Конечно, меня беспокоит ваше явно безутешное состояние! Что в этом удивительного? Извольте заметить: речная рябь искрится отражениями солнечных лучей, попутный ветер надул белоснежные паруса, плывущие под безоблачным небом! Неужели вам не приятно здесь сидеть? Вам стоит только поднять палец: Чонт принесет чаю или пунш со льдом — сделает все, чего вы пожелаете».
Мадемуазель Бланш-Астер соблаговолила слегка улыбнуться: «К сожалению, Чонт не всесилен».
«Ваши потребности выходят за рамки возможностей стюарда? В чем они заключаются? Нет, не нужно ничего объяснять. Возможно, мне не следует приподнимать завесу вашей тайны». Замп замолчал и ждал, искоса поглядывая на собеседницу, но та ничего не ответила — ее взор задумчиво растворился где-то в речной глубине.
Некоторое время они сидели в молчании. Наконец Замп произнес: «Несколько слов о вашей роли. Она проста, но в то же время требует определенных усилий. Вам не придется ничего говорить, но изображение призрака должно быть убедительным. Зрители должны ощущать холодную дрожь неизвестности».
«Я видела, как привидения бродили по замку Затофой. Им нетрудно подражать».
«Позвольте спросить: почему, вместо того, чтобы жить в цитадели благородных предков, вы плывете теперь вверх по течению Ланта в компании актеров и матросов?»
«Все очень просто. Наш замок захватили враги. Моих родителей и братьев убили. Мне удалось бежать и спастись. Замка Затофой больше нет. Все, что могло гореть, сожгли, после чего не оставили камня на камне».
Замп сочувственно покачал головой: «Что ж, многим уготована худшая судьба, чем плавание на борту „Очарования Миральдры“».
«Несомненно».
Появился стюард Чонт: «Где подавать обед, капитан?»
«У меня в каюте. Высокородная мадемуазель Бланш-Астер окажет мне честь и отобедает вместе со мной».
За обедом высокородная мадемуазель Бланш-Астер вела себя столь же неприступно. Замп не преминул отметить, однако, что у нее был здоровый аппетит.
Весь вечер труппа репетировала «Эвульсифера», и Замп остался более или мене доволен результатами. Мадемуазель Бланш- Астер бродила по парапетам самым удовлетворительным образом. Бонко, в роли палача, отрубил манекену голову с завидным знанием дела.
Когда настало время ужинать, мадемуазель Бланш-Астер выглядела уже не столь отчужденно. Замп, однако, изо всех сил старался не настаивать на дальнейшем сближении их отношений. Когда посуду убрали со стола, Замп налил две рюмки настойки амаранта и достал из шкафа небольшую гитару: «Если вы не возражаете, я хотел бы послушать, как вы играете».
Мадемуазель Бланш-Астер неохотно взяла гитару, пробежалась пальцами по струнам и положила инструмент на стол: «Она неправильно настроена».
«Объясните мне, как вы привыкли настраивать гитару».
Мадемуазель Бланш-Астер самостоятельно настроила инструмент по-другому, после чего исполнила простую медленную мелодию под аккомпанемент тихо звенящих аккордов: «У этой песни были какие-то слова, но я их забыла». Она положила гитару на стол и поднялась на ноги: «У меня нет настроения играть. Прошу меня извинить». С этими словами она вышла из каюты.
Замп последовал за ней на палубу. Солнце уже зашло за темную линию низких берегов Ланта; в воде отражалось сумрачное небо. Замп позвал боцмана и дал указания на ночь: «Дует свежий попутный ветер — мы будем плыть под парусами до полной темноты и встанем на якорь посреди реки. Здесь много кочевников, разбойники могут подплыть на лодках — растяните вдоль бортов предохранительные сети и выставьте четырех дозорных».
Захватив с собой гитару, Замп поднялся на квартердек и полчаса сидел, лениво перебирая аккорды, но мадемуазель Бланш-Астер, постояв немного на носу, вернулась на корму и спустилась в свою каюту.
Глава 5
Утром второго дня после отплытия из Лантина на северном берегу показался Голодный Порт — тесное скопление двух- и трехэтажных зданий из бревен и оштукатуренного камня, с крышами, состыкованными и наклоненными под всевозможными углами. Замп разукрасил «Миральдру» в самом праздничном стиле: над планширями средней надстройки возвышались щиты из плетеной лозы и фанеры, имитировавшие стены внушительного замка, на мачты подняли плещущие на ветру флаги и полотнища, белые и зеленые — тех цветов, которые воспринимались голодопортанцами как наименее оскорбительные.