Страница 6 из 119
Несмотря на такое распространение этого камня, многие считали его очень дорогим, особенно в сочетании в перстне с червонным золотом.
— Ты кто? — сразу спросил его Котовский.
— Олух! — крикнул уже слегка, а может и даже более того запьяневший, Дро. И действительно, парень был в онучах и в рваном треухе.
— Я лаптем щи не хлебаю, Альфовец, — достойно ответил пацан. — Кстати: Чапаев.
— Что нужно, я не подаю, — ответил Дро, — и знаешь почему? Не взял с собой.
— Я принес, что ты просил, — сказал Чапаев, и протянул Котовскому рукавицу.
— А где батька? — спросил Котовский.
— Какой батька?
— Махно.
— Он молодой, так-то и я батька.
— Ладно, разбер-ремся, давай Аники.
— Тока за небольшое вознаграждение, — Чапаев.
— Будет, не сумлевайся! — обнял его Пархоменко.
— Согласен! — рявкнул маленький Чапаев.
— Ну, давай.
— Давай уехал в Одессу — залог, пажалста.
— Дай ему что-нибудь, — сказал Котовский.
— А что я ему дам? Пулемет, может быть? Да вдобавок с тройкой вороных.
— Кольт хачу, — сказал Василий Иванович.
— Дай ему Анаконду, пусть согнется в три погибели от тяжести, — сказал Котовский.
— Да? А мне чего? — спросил Пархоменко.
— Еще достанем.
— Возьми-те меня на дело, — сказал Чапаев, — я сам выберу себе, какой Кольт мне больше нужен. Авось, понравится Браунинг. Или Смит-энд-Вессон.
— Давай, мил паренек, сюда Аники, я сам тебе подарю, может быть, даже Кобру.
— Давай сначала я посмотрю, вот из ит. — Чапаев. Наконец вмешался Котовский:
— Ты чё в натуре, откати сюда камни.
— Э-э, так сказать, — начал Чапаев, — я должен знать, за что идет такой непримиримый торг.
— Хрен знает что, — ответил и Дро, — я уже и сам не помню. Может вы хотите карту местности?
— Какой местности? — Птаха.
— Нашей, Альфы, так сказать, Центавры, — Дро.
— Центавра, — поправил его Чапаев.
— Очень, очень вер-р-р— на-а-а, — высказался Дро, и покачнулся.
— Приляг, приляг, мил человек, на лавку-то, авось легче станет, еще выпьешь. Коньяк хороший, сам покупал, — Кот.
— Это очень дорогие Аники, — я просто так их не отдам, — сказал Чапаев. Котовский разозлился, и хотел врезать Чапаеву, да прямо по жопе, как малолетке, но парень убежал на другой конец длинного стола из свежего дуба. Хотя скорее всего, это была сосна, или что-то другое, ибо дуб крепок и дорог, а денег пока еще мало.
— Ты откуда вообще взялся? — спросил Пархоменко, и посмотрел на Котовского.
— Я?!
— Да не ты, а он. Пока они разговаривали Дрозд спустился под стол, и прополз на карачках до торца, у которого маячил Чапи. И как раз тут же положил тяжелую рукавицу с Аниками на пол. Ее и взял, быстро думающий, несмотря на почти уже систематическое пьянство Дро.
У Дро был с собой один камень Унобтаниума с самой Дальней Альфы, его подарил ему, точнее, дал на хранение-провоз на Землю Дэн:
— На всякий случай, как сказал он, — авось пригодится.
— Они не знают, что это такое, не будет иметь ценности, — сказал Дро Дэну.
— Авось проявятся какие-нибудь его новые способности, — ответил Дэн.
— Ладно, если только кого обмануть, но и то сомневаюсь, что это возможно: на Земле народ алчный, охочий до золота, как грится:
— Камень лучче в рот не клади.
Глава 4
— Ты откуда знаешь? — Дэн.
— Изучаю науку, генерал.
— Да вранье это все, одни придумывают, а другие верят. И кстати, почему: Генерал?
— Наука, пришла информация с Земли, что ты генерал, уж не знаю чего, но есть — значит есть.
— Ты хочешь сказать, Земля опережает нас во времени настолько, что это можно заметить?
— Да.
— Не верю. — Тем не менее, еще больше поверил Дро и отдал ему свой Уно с Дальней Центавры. И.
И вот этот камень Дро, чтобы не потерять в бане положил в мешочек, а точнее, это была рукавица, где были простые ониксы. Хотя и голубые. А Анаптаниум, который был на Альфе серым, здесь стал, имеется в виду в компании с ониксами:
— Зелено-красным. — Может быть даже наоборот:
— Красно-зеленым.
— Хорошо, что не красно-белым, — разумно резюмировал пьяный Дро, заглянув в рукавицу, которую уже в зубах тащил к своему месту. Куда?
И понял, что заблудился. Это под столом-то! Если бы какая-нибудь дама увидела, непременно сказала бы:
— А еще космонавт! Летает, а спрашивается:
— Ихгде? — Под столом? Так-то и я могу.
Вы, может, и можете, но вот будущие господа, точнее:
— Товарищи енералы, — поняли всё наоборот, и выбежали на улицу в поисках Дро.
— Более того, — сказал Василий Иванович, — этот Скотланд Ярд, утащил мою рукавицу.
— Я те куплю новые, — Кот.
— Кады?
— После победы мировой революции.
— Долго.
— Вот если такие, как ты, даже получив наградную Анаконду, будут рассуждать в таком отрицательном смысле, то да:
— Вообще никогда не наступит.
— Послушай, ты, э-э как тебя, Васька, что ли, а где мешок золота, который тебе дали на сохранение? — спросил Пархоменко. Котовский даже остановился:
— То есть как, где?! — ужаснулся он. — Тем более это был не мешок, а рукавица, но с Ониксами.
— Да не парьтесь, — сказал Василий Иванович, — у меня еще есть. — И добавил: — Впрочем, сейчас, кажется, нет. И знаете почему? Только что изготовил большую партию шашек, шахмат и домино.
— Из ониксов? — удивился Пархоменко. И добавил: — Лучше бы из янтаря.
— У нас янтаря нет, или он дороже.
— Дороже Аников? — тоже удивился Котовский.
— Ну, тогда они еще не были Аниками, а так только:
— Простые Ониксы.
— Такие дешевые-е, даже удивительно, — сказал Котовский. И добавил: — Надо было их смешивать с золотом.
— Перстни делать? — Вася.
— Естественно.
— У меня нет знакомого в Нью-Йорке, как сказал один колумбиец одному американцу, когда они вместе дули брызги виски на огонь, чтобы он посильнее вспыхивал, чтобы было веселее в этом захолустье, и закусывали листьями коки.
— Теперь есть, — ответил Котовский. — Как и тогда Ричард Гир.
— У тебя есть золото? — удивился Василий.
— Дак будет. Скоро.
— Надо было предупреждать.
— Послушайте, парламентеры, а где, этот Залетный? — Пархоменко остановился посреди широкого перекрестка.
— Ни души, как в Мастере и Маргарите, — остановился и Котовский.
— Вот зараза, очень хитрый оказался, — ударил себя по лбу Василий Иванович. — Он в бане.
— Не может быть! — воскликнул Котовский.
— Я бы не остался, — согласился Пархоменко, — это глупо.
— Так он с Альфы.
— Вернемся?
— Я не уверен, так мы его вообще упустим.
— Да-а, альфовец, тем более пьяный, а обманул нас, настоящих аборигенов.
— Ну, что будем делать?
— Давайте разделимся, я останусь здесь, Птаха, пойдет дальше по проспекту, а ты, Вася, как грится:
— Иди в баню.
— Я в баню? Хорошо, там две телки, трахну их заодно, — ответил Василий Иванович.
— Не соблазнишь.
— И знаешь почему? Они же ж мер-р-т-т-в-ы-ы-е-е-е.
— Да пусть идет, — сказал Пархоменко.
— Да, Вася, иди, ты всё равно не в доле, — согласился Котовский.
— Запарь там парку покрепче, авось оне оживут, да и трахнешь их заодно действительно.
— Ха-ха-ха, — добавил Пархоменко. — Ты туда? — обратился он к Котовскому. — Тогда я прямо.
— А ты иди назад, — обратился сам к себе Василий Иванович.
— Любишь? — спросил Котовский.
— Кого, в том смысле что, что? — сказал Вася, — трахаться?
— Командовать! — крикнул уже отошедший довольно далеко Пархоменко.
— Да, парень, у тебя природная склонность быть командиром ударной дивизии.
— Дак, да, согласен. — И Василий Иванович, понуря голову пошел в баню. Не очень, значится верил в реальность будущего.
Далее, что уже произошло в бане?