Страница 32 из 119
— А не нагадала, что потом проиграешь на Севере? Точнее, на Востоке, в Сибири?
— Не думаю. И знаешь почему?
— Почему?
— Я туда никогда не поеду. И знаешь почему?
— Почему?
— Там холодно, а я очень люблю тепло, не меньше, пожалуй, чем золото. И Котовский пошел, и избил маленькую-махотку, миниатюрную переводчицу Шекспира, и очень сексуальную Щепкину-Куперник, внучку легендарного артиста Щепкина.
— И главное: было бы за что! — Это не я сказал. Фекла. И она попросила Котовского подойти поближе.
— Да? — уже немного устало сказал Кат.
— Ты зачем ее избил?
— Честно?
— Разумеется.
— Меня попросили. Даже не спрашивайте, кто, хотя и так ясно, что рядом больше никого нет, кроме мотающегося по рингу Одиссея. — Он попросил меня избить вас, но я подумал, что лучше проведу этой Щепке-Кувырку Переднюю Подножку — пусть полежит на Зиккурате для жертвоприношений.
— Вы хотели сказать: под зиккуратом?
— Думаю меня эти тонкости не интересуют: сцена — зиккурат или ринг. Он же ж находится все равно на сцене.
— Хотите отстоять свое право?
— Не понял, какое еще мое право? — поморщился Котовский. — Впрочем, извольте, пусть потом этот, — он кивнул занимающегося мас… прошу прощенья, правильно будет:
— Медитацией Оди, — заказывает вам катающуюся коляску, говорят есть уже такие: с мотором.
— Ну. ОК, с мотором — так с мотором, — сказала Фекла, — я тебе тоже отплачу добром:
— Любишь драться — люби кататься. — И тут же пошла на тот же прием, что провел Котовский Щепке, которой нигде не было, так как она влетела Под ринг, сломав все ограждения. Но Котовский смог удержать Феклу, хотя и увлекся этим. Фекла перешла на Заднюю Подножку, но и здесь она встретила телеграфный столб: он так напряг ногу, что казалось она из чистого цемента. Фекла решила, что чашу из цемента можно разбить. Не переставая давить вперед — в том смысле, что назад, если смотреть со стороны Котовского — она другой, левой ногой, ударила его по яйцам. Не совсем, но почти. Удар был не очень сильный, так как Котовский практически висел уже в воздухе. Но точный:
— Нохги, нохги! — запричитал Кот, — пошли в разные стороны: на шпагат. А он его делать не умел. Пока его не разорвало напополам, Фекла предложила компромисс:
— Будешь работать на меня — тогда спасу. Он быстро закивал головой. Она встала раком, и Кот облегченно сел на нее. В том смысле, что на:
— Подставленную ей ему спину. Одиссей уже смотрел этот бой, и сейчас подпер голову рукой, пытаясь понять:
— Это уже секс, или хотя бы подготовка иво, или так просто:
— Чисто борьба за существование.
— Нет, нет, — решил он, — такого: Полного Контакта допускать нельзя ни в коем случае. Но пока еще продолжал стоять на ринге.
В Конец: Колчака повели к берегу реки Ушаковки — притоку Ангары, и Ольга сказала, что:
— Пойдет вместе с ним.
— Его расстреляют, — сказал Фрай. Она посмотрела в свинцовое небо.
— Нас спасет Космический Корабль с Альфа Центавры.
— Нет, — сказал Вильям Фрай. И добавил:
— И знаешь почему?
— Можешь сказать, я послушаю.
— Корабль может и прилетит, но вы не сможете войти в него, ибо вы уже изменились.
— Да? Как изменились?
— Вы взяли в руки Кольты и даже Маузеры, а войти в этот Образ Великолепной Семерки могут только жители Земли. Но вы, разумеется, остались Альфовцами, но только потеряли одну свою часть.
— И это? — улыбнулась Ольга.
— Это возможность Контакта с КК. — А я надеялась улететь отсюда далеко-далеко. Как в песне:
— А поезд уходит в Далека! Скажем друг другу Прощай! Если не встретимся Вспомни! Если приеду Встречай!
— Вас уже никто не встретит на мосту. И знаете почему?
— Почему?
— Я уже сказал почему: вы сожгли мосты между Землей и Альфой.
— Да?
— Да.
— Я могу подумать?
— Нет. К сожалению, но нет.
— Тогда расстреляйте меня вместе с ним.
— ОК, вы сказали. Не надейтесь на чудо.
— Да, хотелось бы, но нет — так нет. Мы умрем вместе. И знаете почему?
— Почему?
— Я иво люблю.
— Я бы тоже вас любил не меньше.
— Тогда спасите нас.
— Но не настолько, чтобы меня расстреляли вместо вас.
— Я вы думаете, что вас так и так не убьют?
— Но не сейчас же на заснеженном берегу этой маленькой речки, под темным облачным небом.
— Вы знаете, зачем здесь облака?
— Зачем?
— Вы читали хоть когда-нибудь Бродского?
— Скорее нет, чем да. Люблю только Аппассионату. Оп-па, Оп-па, Оп-пассионата.
— Это к кому относится? — спросила Ольга.
— К вашему Ученому, Первооткрывателю, взявшемуся не за своё дело.
Он только Пассионарий без оп-пы.
— Оп-пы, — повторила Фекла, имея в виду свое земное имя. — Вот из ит Оп-па? Вы нас отправите в Америку, или в Европу?
— Почему вы так решили?
— Все так говорят:
— Оп-па, оп-па — Америка, так сказать, и Европа вместе взятые.
— Чё-то вы меня совсем запутали, — сказал Фрай. — И знаете почему?
— Почему?
— Вы не слышали залпов нашего расстрельного батальона.
— Для этого дела нужен целый батальон?
— Нет, это редко когда, только для вас, если пожелаете, а так как, я знал, что вы пожелаете, то и приготовил вам этот сюрпрайз: весь расстрельный батальон. Обычно хватает одного взвода, даже полувзвода.
— Нет, нет, мне Бродский пришлет Облака и мы улетим отсюда. И знаете почему?
— Почему?
— Так умирать не хочется. Как бы мы счастливо жили, если бы здесь была…
— Америка.
— Нет, не думаю. Если бы здесь была Россия.
— Мы и так в России.
— Нет, нет, вы ошибаетесь, милейший Фрай, это не главный тракт, а слепая кишка, аппендикс.
— Да, — согласился он, — отсюда только один выход — операция.
— Вы это знали заранее. Она сняла батистовое платье и встала в белом рядом с Колчаком. Он был в генеральском мундире.
— Ты не хочешь раздеться, милый друг? — спросила она.
— Здесь Это делать нельзя, — ответил Верховный.
— Почему?
— Это не кино, а они же ж смотреть будут.
— И?
— Боюсь сорваться. Ибо я расстроен поражением.
— Так ты имеешь в виду, что мы должны трахаться? — удивилась Фекла-Ольга.
— А ты?
— Я думала, нас просто расстреляют и всё. Пока все, продолжение следует. Замечание: Не Фекла должна здесь быть, а Щепка. Фекла с Врангелем.
Аги за рингом хотела добить развалившего Ко, но он поднимал ноги вверх и не давал ей подойти ближе.
— Вставай.
— Нет.
— Потому что лежать нельзя.
— Где это написано?
— Вы вообще в курсе, что я учительница?
— Да, слышал, слышал. Но! Не верю. Скажи что-нибудь умное, тогда я встану. Не мозес?
— Что бы сказать такое, чтобы ты прекратил относиться ко мне несерьезно? Фекла держала на спине разъехавшегося Котовского. Но увидела эту сцену:
— Колчак на спине с поднятыми лапками, и перед ним, как воинственная Артемида, Аги. И странно: подумала, что это ее мужик, на Колчака. Ибо Оди и видно не было. Он один сидел на ринге, пил кофе с сыром, и смотрел:
— В обратную сторону, туда, за сцену, и думал: что там может быть? Фекла бросила Котовского на произвол судьбы. Она тихонько подкралась к Колчаку, обошла его, и предстала перед Аги, как лист перед травой, что значит:
— Неожиданно. — Да, вот так бывает, люди сосредоточены на чем-то своем, а тут как тут: кто-то третий.
— Ты чё?
— А тебе какое дело?
— Это мой мужик.
— Твой, впервые слышу.
— Я могу и напомнить.
— Ну-у, что ж: я звала тебя и рада, что вижу, — сказала бывшая жена Махно Агафья, забывшей кто ее муж Фекле. И тут же бросила Подхватом. Но Фекла была к этому готова, и упала на татами уже с удушающим захватом. Аги хотела сказать:
— Ах, ты стерва Камергерская — задушу! Но не смогла. Фекла-Ольга редко применяла этот прием Тигра, тигра не каратистского, когда нападают, преображая руку в коготь тигра, а настоящего, хитрого подлеца, когда он сознательно притворяется слабым, немощным додиком и лежит, подняв лапки кверху. Возможно, и Колчак в это в время уже севший в позу лотоса, тоже думал прикинуться уставшим от жизни человеком, которого можно взять голыми руками. Имеется в виду: