Страница 11 из 21
— А что я могу сделать? — Митятюля равнодушно пожал плечами.
— Научить их вежливо разговаривать! — посоветовал Ваня.
— Кто бы говорил…сам–то за что сюда попал?
— Я — одно дело, — возразил Ваня, — а ты другое. Постарайся сделать так, чтобы они поняли, кто ты для них.
— Я уж пробовал. — Митятюля махнул рукой. Он был уверен в том, что всё это абсолютно безнадёжно и не приведёт к каким–либо результатам.
— Ладно, так и быть, начнём с твоей жены.
— Что значит — начнём с моей жены?
Ваня насмешливо улыбнулся и показал рукой в направлении спальни.
— Твоё место там. А я буду спать в зале.
— Ты что, она меня не пустит, — у Митятюли появился испуганный вид, — да я и не пойду,…нет!
— Пойдёшь!
— Нет, нет и нет. Даже не проси.
— Не хочешь — не надо. — Ваня спрыгнул со стола и направился в зал.
— Ты это куда? — Митятюля вскочил с места и едва ли не бегом бросился за ним. Однако он опоздал. Когда он подошёл к дивану, там уже лежал Ваня. Положив руку под голову, он лежал на боку и смотрел телевизор.
— А мне где спать? — Митятюля растерянно озирался по комнате в поисках подходящего места. Ваня молча указал, вначале на дверь спальни, а потом на пол перед диваном.
— Но ведь она не пустит меня.
— Не пустит, — согласился Ваня и тут же добавил, — если ты, конечно, попросишь
разрешения…
— Что значит — попросишь разрешения? Я же не могу…
— Ты можешь молча войти в спальню, медленно подойти к своей жене и…
— Что «и»?
— Очень медленно…очень медленно…и с глубокой нежностью…
Митятюля раскрыл рот, собираясь сказать, что он не собирается обсуждать подобные вещи с ребёнком, но Ваня в это время закончил начатое предложение:
— Укутаешь её одеялом и легко…поцелуешь в голову и прошепчешь едва слышно:
«Прости, любимая». А потом,…потом повернёшься и быстро пойдёшь к двери.
— Зачем?
— Чтобы выйти!
— Зачем входить, если надо будет выходить? — удивился Митятюля.
Ваня, тяжело вздыхая, принял сидячее положение, и сокрушённо качая головой, попросил:
— Пап…ну ты просто сделай, так как тебе сказали! А я пока телевизор посмотрю.
— Хорошо, — согласился Митятюля, — хуже от этого всё равно не будет.
— Вот и чудненько. — Ваня снова лёг и сделал вид, что больше не обращает на него внимание. Митятюля некоторое время нависал над головой Вани, ожидая услышать от него ещё какие–то слова. Потом неожиданно и очень решительно направился к двери ведущей в спальню.
Жена всё ещё не спала. Он это понял, как только оказался внутри. Она не спала, но глаза у неё были закрыты. Следуя совету Вани, Митятюля подошёл к кровати и медленно укутал жену одеялом. Затем легко коснулся губами её лба и прошептал:
— Прости, любимая!
«И зачем это всё нужно было делать? Непонятно». Задаваясь этим вопросом, Онаил направился к выходу. Он уже взялся за ручку двери, когда услышал мягкий голос жены.
— Онаил…останься!
ГЛАВА 8
Митятюля давно не испытывал такого блаженства от сна. Он давно проснулся, но продолжал нежиться в постели. Ноздри щекотал приятный запах духов супруги, который буквально впитался ему в подушку. Самой супруги в спальне не было. По всей видимости, она отправилась готовить детей к школе. Митятюля снова натянул на себя одеяло, собираясь погрузиться в сон, но в этот миг у самого уха раздался удивительно знакомый голос:
— Как тебе ночка, папа?
От неожиданности Митятюля подпрыгнул на постели и быстро обернулся. Ваня лежал на месте жены, подперев голову рукой, и насмешливо улыбался.
— Ты? Что ты здесь делаешь?
— За тобой пришёл! — Ваня поднялся с постели и уже потом продолжил. — Вставай, пора делами заниматься.
— Какими ещё делами? — возмутился Митятюля. — У меня сегодня выходной. И вообще, я на больничном. Меня нельзя беспокоить. Я должен много отдыхать, а ты меня заставляешь работать.
— Когда это я заставляла тебя работать? — раздался рассерженный голос жены. Митятюля и не заметил, как она появилась в спальне. Она была одета в то же простенькое платье, что и всегда. Мягкой улыбки, что радовала Митятюлю весь прошлый вечер, больше не было.
— Да я с Ваней, — начал было Митятюля, но тут же осёкся и, выдержав небольшую паузу, закончил совсем иначе, чем начал. — Я имел в виду, что хорошо, когда много работаешь.
Полезно для здоровья. Взять, к примеру, казино…то есть я хотел сказать лестницу.
Убрал снег и, спина больше не болела. Она потом начала болеть. Но это уже неважно.
Главное снег убран. Всё чисто. Хотя гуся этого жалко. Интересно попал Приам в него или нет? Наверное, не попал…да и…
— Онаил! — одёрнула его жена. На её лице появилась ярко выраженная озабоченность. И следующие слова прозвучали тревожно. — Я всё понимаю. Последствия травмы,…но постарайся себя держать в руках. Не давай…этому Ване взять вверх над собой…
— Конечно, милая, конечно, — поспешно ответил Митятюля, глядя мимо неё, — я не дам.
Нет, не дам. Я его не усыновлю. И в казино ходить не буду. И готовить он меня больше не заставит. И работать не пойду. Останусь в постели и всё…сто тысяч? Какие ещё сто тысяч?
Жена пристально следила за ним. Она видела, что его немигающий взгляд направлен не на неё. Хотя кроме них двоих никого больше в спальне не было. И вид у мужа был такой, словно он внимательно кого- то слушал. От неожиданно прозвучавшего крика своего мужа, госпожа Митятюля вздрогнула и невольно подалась к двери.
— Ты что, не в своём уме? Отдать сто тысяч на тряпки? — наступила короткая пауза, после которой Митятюля заговорил более спокойным голосом. — Да мне за эти деньги целый год надо работать. Да и что плохого в той, что есть? Старая? А вот ты не знаешь,…старая мебель ценится больше. Да и всё старое имеет хорошую цену.
Картины, к примеру,…чего? А почему нельзя их сравнивать с одеждой? На картинах люди иногда тоже в одежде. Я не скупой, мне просто денег жалко. Нет, это не одно и тоже. Как, в чём разница? Деньги можно положить в банк и жить на проценты. Он не накроется…если, конечно, твой дедушка не поучаствует. Чего? Даже не проси. Я не стану отдавать такие деньги…
— Онаил! — снова одёрнула его жена. — Когда ты перестанешь разговаривать сам с собой?
— Милая, — Митятюля обратил к ней несчастное лицо и с таким же несчастным видом спросил: — Ты не хочешь потратить…пятьдесят…нет? Шестьдесят? Да что в этом плохого? Хорошо, хорошо…пусть будет сто тысяч…на покупки? Тебе ведь нужна одежда? Да и детям тоже…
— Мы можем позволить такие траты? — госпожа Митятюля не верила своим ушам.
— С натяжкой. Тебе и детям хватит, — ответил, кисло улыбаясь, Митятюля и…тут же вытянул настороженно лицо, а затем категорично заявил кому- то: — Ну, на это я никогда не соглашусь. Ещё и детям на одежду сто тысяч? Ты меня по миру пустить хочешь? Ах, вот как…мы заработаем больше? Тогда другое дело. А что надо делать?
Чего? Ну, нет,…я не согласен,…это что же получается? Они пойдут тратить деньги, а я пойду работать? Даже не уговаривай… Вимра?
Митятюлю в одно мгновение сдуло с постели. Он поспешно оделся, вытащил откуда-
то из шкафа деньги и, сунув их ей в руки, выскочил из спальни. Госпожа Митятюля проводила его глубоко изумлённым взглядом. Не успела она опомниться, как он снова вернулся и, поцеловав её в щёку, пожелал «доброго утра». Затем снова вышел и отправился на кухню. Там его встретил укоризненный взгляд Вани.
— Это следовало сделать, как только проснулся. Всему надо тебя учить, папа. Ну что сложного? Встал, пожелал доброго утра и поцеловал в щёку.
— Прости, Ваня, я не подумал, — виновато произнёс Митятюля.
— У меня–то чего просить прощения?
— А у кого?
— С тобой иногда так тяжело, папа! — Ваня подтвердил свои слова сокрушённым вздохом, приправив его выразительном взмахом руки.
— Отца не выбирают, Ваня! Какой есть.
— Ладно, папа. Одевайся, пойдём с тобой в школу!