Страница 89 из 111
Я загребла ложечку фисташкового чуда и протянула ему. В тот момент, когда он наклонился, пытаясь лишить меня сладкого, я быстро отправила её себе в рот.
— Ну всё... — Слова прозвучали приговором. — Кошечка моя! Теперь вместо мороженого я съем тебя.
— Как?
— Нагло и бессовестно! — И он перепрыгнул стол, как ничего не значащее препятствие, сокращая расстояние между нами до шага. Тихо так сказал:
— Попалась, Юленька. И попала заодно!
— Куда попала?
— На сладкое, но очень холодное наказание.
— Да? — невинно пожала плечами.
Поставила коробку на стол, затем протянула ложку с мороженым ему и, пока расхититель десертов отвлёкся, пожирая мои глаза коварным взглядом, загребла холодную массу в другую руку. Приблизилась к нему и, не задумываясь о последствиях, приложилась холодом к ямке на шее, обжигая.
— Мороженое моё хочешь, — сщурила глаза. — Держи...
— А-ай, — вскрикнул от неожиданности Алан и схватил меня, чтобы усадить на стол. — Рубашку мою портить?
В следующий момент раздался треск рвущихся пуговиц моей блузки, и я осталась в одном лифчике перед ним, с раздвинутыми ногами, между которых вклинился он, пожирая меня жадным взглядом.
— Так лучше, — прошептал, наклоняясь к моим губам и слизывая с них растаявшие сладкие капли. Оторвался, тяжело дыша.
Капли мороженого стекали по его груди. Я протянула руку и провела по гладкой коже, собирая сладость, а затем медленно облизала пальцы, засовывая их себе в рот.
— Ммм, — с надрывом промычал Алан, наблюдая за моими действиями, и легко расправился с защёлкой бюстгальтера.
В следующий миг я взвизгнула от холодного мороженого, невесть каким образом оказавшегося на моей груди.
— Будешь знать, как жадничать, — зашептал он, согревая мою грудь губами и языком. — Вкусная какая... Сливочная...
Лёгким движением скидываю его рубашку на пол, чтобы в следующую минуту устроить ему ледяные горчичники на спине. Глухой рык возмущения, и я лежу на столе, содрогаясь от острых ощущений, потому что весь мой живот — в сладкой холодной жиже.
Из моего горла вырывается то ли всхлип, то ли стон.
— Ооо, — чувствую, как его язык порхает внизу и проникает в ямочку живота, тщательно собирая лакомство.
Юбка вместе с нижнем бельём улетают куда-то на пол, в яростном порыве сдираемые мужчиной.
— Ооооо!
Кричу громче, уже от очередной холодной дозы, потому что эта зараза устроила айсберг из мороженого прямо там, совсем там, внизу. И не торопится меня согревать, продолжая доедать десерт с моего живота.
— Изверг! — извиваюсь от его ласк.
— Вкусно-то как...
— Мучитель! — жду не дождусь, когда он спустится ещё ниже.
— Жадина...
— Садист! — Мне не холодно. Мне очень жарко.
— Я знаю.
— Маньяк! — с моих губ срывается стон.
Поцелуи не заканчиваются. Они продолжаются и долго длятся, низвергая меня в пучину тёмного, волнующего и безумно приятного.
— Сладкая...
И волна блаженства поднимается от его шелковистых касаний. От горячей волны не скрыться, не удержаться. Она разрывает моё тело на множество мельчайших частиц ярким разрядом в неистовой, приятной развязке.
Не успела стихнуть буря, как меня подхватывает Алан и поднимает на руки, чтобы на весу припереть к стенке. Обхватываю его талию ногами, чтобы удержаться, и закапываюсь пальцами в волосы уже привычным и лёгким движением.
— Юлька, — шепчет он мне в губы и размыкает их языком, предоставляя возможность почувствовать вкус моего желания, смешанного со сливочными фисташками.
Вижу, как он дрожит уже от нетерпения, как тяжело дышит, не сдерживаясь. Рычит.
— Хочу тебя!
И более не говоря ни слова, стремительно врывается, насаживая на всю длину. Так глубоко погружается, что я вскрикиваю от удовольствия и пытаюсь расслабиться. Хочу привыкнуть к мужчине и делаю это с восторгом, изнывая от увеличивающегося нетерпения.
Я смеюсь, плачу, извиваюсь на нём, впиваюсь в его плечи ногтями и кричу какие-то слова или ругательства, не отдавая отчёта в том, что живу и умираю одновременно, добиваясь полного единения, превращаясь с ним на миг в единое целое.
— Алан, — рычу, требуя усилить натиск. — Ещё-ё!
Вторжение продолжается, вознося меня на очередную вершину.
Слышу его: