Страница 3 из 12
Последнее, что он услышал, был испуганный вскрик:
– Светушко!
Кричала Забава – это было последнее, что он понял.
А потом не стало ни лестницы, ни вскрика, ни Забавы.
И мира вокруг тоже не стало.
3. Взгляд в былое. Век 76, лето 3, вересень. Забава
Забава быстро сообразила, что Свет собирается вести себя как ни в чем ни бывало. Это с его-то раной! Совершенно о себе не думает человек!.. И, кстати, за всю дорогу от противного старикашки он не произнес ни единого словечка. Сидел да размышлял… А мог бы хоть «спасибо» сказать!.. Ведь это из-за него она столько ныне пережила… Впрочем, нет, не мог! Иначе бы он перестал быть тем Светушкой, коего она знала!
А тут еще новая гостья объявилась, это среди ночи-то!.. О Додола-заступница!.. Мало у нас побывало этаких гостий! От них Светушке неприятности одни!.. Нет, с ним надо срочно поговорить! Не ждать же до утра, в самом-то деле!..
И потому, наскоро переодевшись и прихватив для видимости поднос с чаем, Забава немедленно отправилась в хозяйскую спальню. Пришлось, правда, сцепиться с дядюшкой – «Вам же велено сидеть в своей комнате, племяша!» – ну да с этой проблемой она справилась легко. Не впервой…
Спальня оказалась пуста.
И Забава перепугалась.
Ведь Светушка ранен, куда его опять унесло?! И потом… Те слова, что он сказал мышиному жеребчику… Их расставание ничуть не смахивало на прощание двух друзей. Похоже, Светушке грозит немалая беда. А она тут сидит и ничем не способна помочь… О Додола-заступница!
Впрочем, вернулся Светушка быстро – чай аж остыть не успел. Забава слышала, как они с дядей разговаривают внизу, но слов было не разобрать. Да и незачем!.. Сейчас Светушка поднимется, и она решительно уложит его в постель. Эти, мне, чародеи! Полагают, они двужильные. Придется настоять… А поговорить с ним, в конце концов, можно и утром.
Прошло пять минут.
Светушка не поднимался.
Внизу вновь зазвучали неразборчивые голоса.
Не оставалось ничего, нежели спуститься на первый этаж самой. И она поспела как раз вовремя.
Сначала у нее сердце в пятки убежало.
Светушка лежал на ступеньках лестницы, неловко подвернув под себя десницу. А дядя Берендей неподвижно стоял возле стены.
Что-то явно случилось.
И Забава поняла: время пугаться ушло. Настало время спасать любимого.
– Не стойте вы истуканом, дядя! – крикнула она. – Ужель не видите? Ему же помощь нужна!
Дядино лицо дернулось, слегка исказилось – словно он силился что-то вспомнить да никак не мог, – а в остальном Берендей Сосна и ухом не повел.
Забава бросилась к нему, репейной колючкой вцепилась в запястья:
– Помогите, дядя! Ведь он ранен! Он же умрет!
Дядины губы шевельнулись. Только губы. И ничего более.
Тогда она бросилась к тете Стасе, принялась трясти за рамена.
Что они все, белены объелись!.. Должен же кто-то помочь ей отнести чародея в спальню и сбегать за врачом.
Но тетя Стася только смотрела в стену пустыми глазами и тут же опрокинулась затылком на подушку, едва Забава отпустила ее. А Ольга… та и вовсе не проснулась. Сопела себе в две дырочки, лахудрища проклятая!
И Забава поняла вдруг, что здесь не обошлось без колдовства. Не будет у нее ныне помощников, придется справляться самой.
Так, ладно. Слезы в сторону, поплачем позже. Сначала надо перетащить Светушку в спальню, до постели… хотя нет, ближе в кабинет, там оттоманка. А потом быстро за врачом… Хорошо, что живет недалече… О Сварожичи, сколь же вы тяжелы, люба мой!..
– За… ба… ва…
Это был не голос, скорее полушепот-полухрип.
Забава, не выпуская из рук Светушкиного тела, повернула голову.
Говорил дядя. Вернее, пытался говорить. Было видно, с каким трудом даются ему слова.
Так, помнится, изъяснялась парализованная тетка Тихослава, их с мамой соседка в Борисове-на-Онеге, незадолго перед тем, как Марена забрала ее в свое царство.
– На… до е… го у… вез… ти от… сю… да… Бу… дет бе… да…
Дядины глаза смотрели на племянницу, но взгляд их то и дело убегал в пространство, за пределы дома.
– Куда увезти? Зачем? Ему врач нужен!
– У… ве… зи… те… Бе… да…
Дядя замолк. Глаза его окончательно убежали в никуда. Зато сам он вдруг ожил; решительно и целеустремленно зашагал по коридору; не оборачиваясь, скрылся в своей комнате.
Забава осторожно опустила Светушку на ступени и стремглав бросилась за экономом.
– Дядя! Дядя! Как же я его…
И осеклась: Берендей, не обращая ни малейшего внимания на племянницу, разделся и улегся в постель, под теплое крылышко тети Стаси.
– Дядя! – Забава потрясла обмякшее тело.
Берендей Сосна захрапел.
Похоже, неизвестное колдовство одолело и его.
Забава в отчаянии зарыдала.
А потом отчаяние улетело подобно дядиному взгляду. На смену явились решительность и целеустремленность – как у дяди, когда он рвался под крылышко. Забава выскочила в коридор.
Светушка по-прежнему лежал на лестнице, даже не сполз – видно, ни разу не шевельнулся, – и она перетащила его в сени, на половичок перед дверью. Сдернула с вешалки в шкафу чей-то плащ, подложила Светушке под голову – пусть ему будет мягко. И бросилась в конюшню.
Тут на нее вновь напало отчаяние, ибо она представления не имела, как запрягают лошадь. Можно было, вестимо, сбегать за Петром, но что-то удержало Забаву. Она и сама не знала – что.
Просто подобный поступок показался ей в нынешних событиях не самым умным.
И тогда, облачившись в какую-то уличную тряпку, она выскочила на набережную.
Тут ей повезло – уже через пять минут поисков она заметила трибуну, неторопливо ползущую в свете уличных фонарей по Ратной улице.
– Свободны, любезный?
– Свободен, сударыня. Куда изволите?
– Вперед. На Торговой свернете направо. Я покажу, где остановиться.
Все происходило, будто во сне, но обретенные в дядиной спальне решительность и целеустремленность жили наяву. По-видимому, именно они помогли ей надеть перед выходом на улицу собственный плащ.
Хороша бы она оказалась, представ перед извозчиком, скажем, в дядином клетчатом пальто. Вот смеху бы было! И страху – извозчик бы удрал немедленно и остановился лишь возле первого городового…
Между тем трибуна поравнялась с хозяйским домом.
Забава скомандовала:
– Остановитесь, пожалуйста, здесь. – Выбралась на тротуар. – Мне нужна ваша помощь. – И добавила, заметив, что любезный смотрит на нее с откровенным сомнением: – Не волнуйтесь, я доплачу вам за беспокойство.
Любезный закряхтел, однако с козел спустился. Вошли в дом. Забава кивнула в сторону лежащего на половике Света:
– Надо его перетащить в трибуну.
– Пьяный, что ли? – Любезный вновь смотрел на Забаву с сомнением. – Еще заблюет мне там все.
– Он не пьян. А я заплачу.
Извозчик, поколебавшись пару мгновений, взял Света под мышки, приподнял. И тут же вернул в прежнее положение, отодвинулся, громко сглотнул.
– Ой, да это же м-мертвяк!.. Вы м-много от м-меня хотите, сударыня? Не п-повезу!
– Я вам заплачу. За все. И даже больше…
– Все равно не п-повезу. Токмо м-мне и не хватало заботы – со с-стражей связываться!..
Забава вздохнула и терпеливо сказала:
– До нас с вами страже нет дела. Нешто вы думаете, я способна была расправиться с таким человеком? – Приподняла ладонь Светушкиной десницы. – Гляньте!
На персте тускло сверкнуло Серебряное Кольцо.
– Вы когда-нибудь слышали, чтобы дюжинная девица сумела убить чародея?
– Н-н-нет, – чуть слышно пролепетал еще более перепугавшийся извозчик.
– Тогда берите его и несите! Ну же! Шевелитесь, любезный! Он болен, его жизнь в опасности! – Целеустремленность и решительность все еще не покидали душу. – Пошевеливайтесь!!! Вы мне ответите, буде он умрет! Ну-ка, повернитесь к огню, я посмотрю ваш номер!
Любезный понял, что деваться некуда. Вздохнул и снова склонился над неподвижным телом.