Страница 43 из 45
— Постойте, постойте, — Марко поднес руку ко лбу. — Как это, не существует векторов? Что такое энергия, по-вашему? Она же должна двигаться, изменяться… в конце концов, энергия в нашей вселенной не стоит на месте…
— Да, это в «нашей» вселенной она не стоит на месте, — таким же неприятным, менторским тоном произнес Эдвард. — Но почему она должна вести себя так же в другой вселенной, с другими законами? Если вы освободитесь от шор и ограничений, который навязывает на ваш разум четырехмерное восприятие, — вы это сразу же поймете, доктор. Это очевидно! Для жизненной энергии, лежащей в основе алхимии, времени не существует! Причинно-следственные связи там тоже могут быть совершенно опрокинутыми.
— Эдвард, вам никогда не говорили, что юные гении — абсолютно невыносимы? — устало спросил доктор Марко.
— Говорили, — оскалился Эдвард. — Причем не раз. Дальше к теме?
— Да, продолжай! — воскликнул Ал тоном четырнадцатилетнего мальчишки. Он влюблено глядел на старшего брата и ничем не напоминал прожженного политика, который еще только пару часов назад обсуждал возможное посольство Роя к Брэдли и отклонил его как «сравнительно неэффективное».
«Ему просто хочется ощущать себя мальчишкой, — подумал Рой. — Очень хочется. Он очень любит своего брата… даже такой, каким он стал, он все еще любит своего старшего брата, и это куда больше, чем если бы он продолжал любить, скажем, сильно изменившегося Эдварда. Куда больше».
Рой почему-то подумал о Лизе. А еще подумал о том, что любовь — это то, что мы носим в нас самих. Другой человек может быть полон всевозможнейших достоинств, он может даже быть именно таким, каким, как вы думаете, он является — а это случается гораздо реже — но если в вас самих нет любви, больше взять ее неоткуда. Любовь, наверное, прорастает из сердца, а вовсе не возникает из воздуха между двумя индивидами подобно электрической искре.
— Итак, предположим, что в этой вселенной не существует направлений. Представим ее как некое кольцо. Но даже кольцо что-то должно образовывать. Обычно это три точки. Я не хочу проводить аналогий, — Эдвард предостерегающе поднял руку, — но я уверен, что для возникновения и исчезновения этой энергии, назовем ее «энергией Уробороса», в реальности Аместрис, тоже нужны были какие-то опорные точки. Я мог бы годами думать и гадать, как Ал, что же это такое, если бы я не получил мощнейшую подсказку.
— Какую? — нахмурился Ал.
— Строго говоря, подсказок было несколько. Во-первых, то, что все изменения в потоке энергии Уробороса были связаны с людьми. Возникновением людей из Врат: сперва тебя, потом меня. Но из этой картины несколько выбивалось то, что Рой и прочие были рождены здесь значительно На самом деле этот было второй подсказкой. А третья подсказка… — Эдвард мрачно посмотрел за окно, и Мустангу стало окончательно ясно: этот его неприятный тон вызван в первую очередь тем, что Эдвард крайне расстроен чем-то, может быть, даже боится чего-то, — это то, что Крысиный Король…. Прошу прощения, Его величество. Так вот, что он все-таки считал меня своим телом. Не копией своего тела, что могло бы объяснить его привязанность. Именно своим телом. И это…
— И это? — против воли спросил Мустанг.
— Доказало мне, что я действительно его тело. Что я тоже был рожден тут. Тогда все стало на свои места. Представьте, то, что случилось восемьсот лет назад. Большая жертва. Попытка превратить все население Аместрис в гигантский философский камень, сорванная нашими общими усилиями. Все это на фоне колоссального мятежа, смятения, почти гражданской войны. С десяток душ лучших алхимиков, их энергия и воля, способная преобразовывать энергию, оказываются запертыми во Вратах. Как уж там получилось Врата закрыть, я плохо представляю — возможно, колоссальное желание нас всех не допустить выполнения планов Отца Гомункулусов. Не знаю точно. Но так случилось, — Эдвард обвел всех взглядом. — На восемьсот лет энергия Уробороса ушла из Аместрис. А двадцать лет назад она вдруг вернулась. Почему? Потому что алхимическое преобразование совершил тот, кто ушел во Врата последним! То есть ваш покорный слуга.
— Но ты был во Вратах, — покачал головой Мустанг. — Мы тебя сами призвали… — он коснулся рукой черной повязки.
— Да, — кивнул Эдвард. — Но я оказался там потом… Черт, как бы это объяснить… Давайте скажем так. Энергия алхимии начала просачиваться в этот мир не двадцать лет назад. Лет пятьдесят. Не так ли, доктор Марко?.. Вы старейший из нас всех, вы самым старшим и остались.
— Да, — кивнул доктор Марко. — Хотя моя разница с лордом Рэмси в прошлом времени была больше.
— Ну вот. Лет пятьдесят назад начали возрождаться алхимики, заточенные во Вратах. Почему именно столько?.. Потому что к какому-то определенному моменту старейшему из них должно было быть столько же лет, сколько ему было тогда, когда он ушел во Врата! К тому моменту, когда произойдет окончательное возвращение алхимии в мир.
— Объясни четче, — бросил Мустанг. Но на самом деле он уже начал понимать.
Эдвард зарычал, схватился за голову.
— Не могу объяснить четче! — почти с отчаянием бросил он. — Это рисовать надо, причем не одной диаграммой! Но это очевидно, вы разве не видите?..
— Дай-ка я, — прервал его Альфонс спокойным тоном — на сей раз больше похожим на взрослого себя. — Кажется, я начинаю понимать. Итак. Представим, что причиной некоего явления может стать событие, случившееся позже по времени. Представим также, что это событие случилось сейчас. Или, точнее, — он бросил на Эдварда странноватый взгляд, — что оно случится в самое ближайшее время. Это событие оказалось совершено участниками того же самого события, что заперло алхимию в Аместрис. Это необходимо для того, чтобы алхимию вернуть. Алхимия вернулась. Но, поскольку направления времени в реальности Врат ничего не значит, алхимия вернулась и в прошлое и в будущее сразу.
— Да! — с облегчением произнес Эдвард. — Молодец, братец!
— Тогда почему алхимия не вернулась на все восемьсот лет назад? — спросил Мустанг.
— Потому что алхимия не могла появиться раньше, чем из Врат вернутся все те, кто в них оказался заперт! — резко сказал Эдвард. — Первым, оказавшимся во Вратах тогда, был Ал. Значит, теперь он должен был быть последним появившимся. Но на самом деле алхимия вернулась не на «двадцать лет назад». Она частично вернулась на пятьдесят лет назад…
— Да, — сказал Марко. — Она позволила свершиться моему перерождению. И вашему, — он посмотрел на Роя с усталым юмором. — Это если вы вдруг спросите меня, как мне удается сочетать мою память о прошлом, мое занятие алхимией и веру.
— Я вас не спрашивал, — заметил Рой.
— А вдруг бы спросили?
— Иными словами, алхимия подготовила свое возвращение? — спросил Рой. — Хочешь сказать, что алхимия — это судьба нашего мира?
— А что движет судьбой? — ответил вместо Эдварда лорд Рэмси. — Я не удивлюсь, если то же, что лежит в основе трансмутаций.
«В голове не укладывается», — сердито подумал Рой. Вслух, однако, он произносить этого не стал. Если Эдвард до этого додумался…
— Чересчур хрупкие построения, — сказал Марко. — Все может оказаться не таким, как вам кажется, Эдвард. Все может оказаться совершенно по-другому. Слишком много….
— Слишком много допущений? — резко сказал Эдвард. — Но все это очень легко проверить. Нужно провести обряд… примерно такой же, какой проводил Его величество. С некоторыми изменениями. Нужны формулы не для вызова сущности, а для восполнения утраченного, исправления ошибок. В формулах, дошедших из Ксеркса, есть такое понятие. «Восстановление миропорядка».
— И что произойдет тогда? — спросил Рой.
— Здесь может не случиться ничего. Но есть значительная доля вероятности, что сущность его величества Эдуарда VII обретет свое воплощение. Так или иначе. Или не обретет. Или исчезнет из этого мира. Возможно, это та самая жертва, которую нам всем надо принести. Я очень надеюсь, что каким-то образом часть сущности из доспехов просто вернется в мое тело. Но исключать такой возможности не стал бы.