Страница 20 из 45
— Глядите на эту деревенщину, — заметил один, махнув рукой в сторону Эдварда, — как по сторонам-то глазеет! Эй, салажонок, ты откуда?..
— Ниоткуда, — бросил Эдвард, машинально пытаясь спрятать руки в карманы плаща — увы, на этом плаще карманов не было.
— Тогда, может, пивка с нами выпьешь? — беззлобно предложил тот же стражник. — Расскажешь, как там нигде.
Стражникам было скучно, они хотели развлечений и провинциальных историй.
Мир словно пытался напомнить ему, что в нем существует не только кровь, смерть, публичные казни, запретная алхимия и разрешенное лицемерие. Мир хотел казаться объемным, выпирая цветной мозаикой. Он проникался запахами, вкусами…
Стайка детишек в пустыре между домами играла в какую-то игру палками и надутым бесформенным мячом — Эдвард не сразу, но вспомнил, что это бычий пузырь: все-таки он был деревенским мальчишкой. Молодая девушка стирала белье прямо у крыльца дома. Выплескивая воду в подворотню, она пустила солнечный зайчик до блеска отдраенным поддоном жестяного таза. Эдвард зажмурился — зайчик попал ему в глаз — а девушка рассмеялась. Глухое платье намертво прикрывало лодыжки, волосы были упрятаны под косынку, но рукава девушка закатала до плеч, и было видно, какие у нее сильные, мускулистые руки.
Лето. Жарко.
Эдвард сидел на каменном парапете, глядел в мутные желтые воды реки и уплетал пирожок. Есть ему вдруг захотелось страшно, и даже чувство голода показалось удивительно приятным. Каменная кладка стены выщербилась, но приятно холодила даже сквозь штаны (эта часть стены оказалась в тени росшего над речным обрывом раскидистого вяза). Замок стоял на той стороне. Он начинался не прямо сразу за рекой — чуть выше по берегу лепились к высокой желтоватой стене какие-то еще хилые постройки, часто под покосившимися крышами… возможно, там жили слуги. А может, и нет. Эдвард понятия не имел, как все устроено в средневековых замках. Ему пришла шальная мысль: если прыгнуть сейчас в воду и поплыть, то мигом окажешься на том берегу… правда, мокрый и в хлюпающих сапогах.
А можно и не плыть…
Эдвард оглянулся по сторонам. Никого не было видно на обеих берегах реки, даже собак. Сонно, солнечно, пусто. Самое жаркое время дня. Что стоит опытному алхимику сделать мост?.. Тем более, река здесь узкая…
Глупо лезть в замок без подготовки. Он ничего там не знает. Он никого там не знает. У него нет помощников. В конце концов, сейчас белый день, там полно народу, и…
Да, но не глупее ли лезть темной ночью, когда охрана больше всего бдит?.. Кому придет в голову, что кто-то захочет проникнуть в королевское обиталище сейчас, когда все добрые и злые подданные равно расслабленно дремлют за задвинутыми ставнями, положив на лоб мокрые полотенца?..
19
Мустанг стоял у дальней стены длинного здания общественных бань и мрачно наблюдал за толпами прохожих, неторопливо фланирующих по Ярмарке буквально в двух шагах от него. А отчего, в самом деле, не фланировать?.. Солнце светит ярко, погода превосходная, небо синее, забот и хлопот у них особенных никаких нет… Это у него заботы и хлопоты: куда он втянул самых близких ему людей, и не пора ли, пока не поздно, убираться подобру поздорову, спасая то, что еще можно спасти…
— Доброго дня, капитан, — кто-то коснулся плеча Мустанга.
Тот даже не обернулся: затылком давно почуял шаги. Рисунок походки, шаг с носка на пятку — удивительно ожидать такого беззвучия от столь тучного человека, но многие уже обманывались этой кажущейся неловкостью и пропускали удар.
— И тебе, сержант, — кивнул Мустанг, и только тогда обернулся.
Вся его команда — Брэда, Хавок, Фарман, даже Фьюри, боязливо озирающийся по сторонам — все они были тут. Никто не отказался — хотя Рой не удивился бы, перестань они проверять условленные тайники на предмет записок. У них была прекрасная возможность забыть о том периоде жизни, что связывался с неудачливым бароном Мустангом, почти казненным за ересь… Точно так же, как у самого Роя, Маэса и леди Лиз был шанс сбежать и затеряться где-нибудь в Бриггсовых горах или иных местах, более теплых и гостеприимных. Ну что же, они свои шансы взаимно упустили.
— Рад вас всех видеть, — сказал Рой. — Ну, как вы тут?
— Да как… — Хавок ответил за всех. — Нормально… Шкуру никому не подпалили. Нас даже и не заметили. Ну кто в такой заварушке кого в лицо узнает? А вы-то как, командир? Говорят, что боевые шрамы украшают, но такого я даже от ловеласа вроде вас не ожидал.
Весьма окольный путь сообщить главе своего отряда, что он потерял глаз за последние пару месяцев, но тут уж явно…
— К сожалению, это я получил не в бою, — Рой чуть коснулся черной повязки. — Нет-нет, это и не последствия костра… Зато рад обрадовать вас, господа… или огорчить: то, о чем я говорил прежде, имеет некоторые шансы на успех.
Брэда приподнял брови, Хавок и Фарман переглянулись, Фьюри нервно потер лоб, как будто у него заболела голова. «Они не пойдут со мной, — понял Мустанг болезненно четко. — Они пришли на встречу, но со мной они не пойдут. Можно было догадаться сразу».
— Обсудим детали на обычном месте? — спросил он спокойным тоном, ничем не показав своего нового, пугающего осознания.
«Обычное место» — это были развалины древнего здания чуть в стороне от ярмарочной площади. Ранее, еще до Катастрофы, там, как говорили, находилось хранилище книг, причем едва ли не самое большое в Аместрис. Естественно, церковь объявила развалины проклятыми, как рассадник ереси, и, согласно городским легендам, лет двести назад попробовала устроить там масштабные раскопки. Во время раскопок еретические знания нанесли удар по современной доктрине: под камнепадом погибло десять человек философов-теоретиков, после чего развалины объявили запретными.
Особенно туда никто ходить не рвался, хотя днем отдельные рисковые парочки устраивали свидания, а по ночам не менее рисковые компании молодых людей появлялись там, чтобы проверить свою мужественность.
Конечно, нынешняя компания суровых немолодых мужчин не подходила ни тому, ни другому описанию, но все же и им разогретые летним солнцем камни предоставили некоторую свободу от чужих ушей, а флегматичные зеленые и сизые ящерицы не стали возражать против общества.
Они расположились как кому удобно на полуразрушенной стене того, что раньше было, по-видимому, столовой. Мустанг снова оказался выше всех — хотя, в отличие от прошлых их совещаний, когда он так же тщательно, как и машинально, просчитывал свое местоположение в пространстве, чтобы добавить веса своим словам (Рой еще помнил, как его, восемнадцатилетнего мальчишку, смутило знакомство с воевавшими ветеранами Брэдой и Фарманом). Теперь он играть не собирался. Хватит. Пусть решают сами. Хотя он уже, кажется, понимает, что они решат.
Видимо, не то тело среагировало само, не то народ по привычке расположился так, что для Мустанга другого удобного пятачка не осталось.
Место для беседы они выбрали хорошее: в самом центре города, но, по прежним своим встречам здесь, они прекрасно уже знали, что никто их не подслушает. Как-то так ложились тут камни, что можно было стоять в двух шагах — и не слышать ни звука. Разве что сверху на стену забраться. Но за тем, чтобы на стене никого не оказалось, они очень тщательно следили.
Мустанг коротко вздохнул.
Потом, стараясь говорить как можно меньше и как можно яснее, рассказал своим бывшим кнехтам о том, что они делали с Маэсом и леди Лиз после того достопамятного побега с костра на главной площади. Рассказал о появлении алхимика из далекого прошлого — на этом месте ребята как-то так запереглядывались. Мустанг почти воочию мог увидеть холодок недоверия, пробежавший над их головами — вот, вот, даже воздух заколыхался!
Они считают его сумасшедшим?.. Очень может быть, тут еще и не такой свихнется.
Потом рассказал о том, как наладили контакт со Шрамом — Мустанг не называл его по имени, однако Брэда тут же закивал, и Мустанг понял, что уж он-то обо всем догадался. Ну да, Хавок и Фьюри пришли к нему на службу после, а до Фармана, наверное, дойдет чуть позже… Хотя нет, Фарман тогда входил в отряд лорда Армстронга, вместе с Хьюзом, кстати… Потом Хьюз получил наследство почившего кузена и осел в Столице, а Фарман поцапался с Армстронгом, и Рой спас его от публичной порки…