Страница 9 из 15
— Эдвард! — воскликнул он. — Не успел приземлиться, а уже опять кинулся решать чужие проблемы! Ай-яй-яй, ты гость, а гость должен отдыхать и развлекаться! — он наставительно помахал пальцем. — То есть я рад, конечно, что ты так рвешься помочь мне с уборкой в моем доме, но учить меня не надо, ладно? И что значит я должен приветствовать твоего брата? Разве такой момент, как сейчас — подходящий повод приветствовать дорогого гостя? — он подмигнул Альфонсу. — Тебя-то я встречал как следует. Вот Альфонс бывал у нас, он знает. Это вы в Аместрис жмете руки на бегу, а мы нормально поговорим и выпьем, когда кончится этот дьявольский театр. И тебе тоже достанется, не хмурься!
— Я не потому… — Эдвард тихонько зарычал. — Лин, кончай придуриваться! У тебя тут что, каждый день покушения?!
— Каждый месяц, — спокойно поправил его Лин. — У нас тут весело. Мне, конечно, неприятно, что очередное направлено на вас. Но одним больше, одним меньше? Моя охрана уже расследует. А у нас, гости дорогие, дела политические, и пропускать их нельзя, как бы ни хотелось.
— Что, серьезно, каждый месяц? — сбавил тон Эдвард.
— А то как же! Объединение страны и борьба со всеми кланами разом даром не проходят! Хотя я не удивлюсь, если вот этот сегодняшний примчался за тобой из Креты. Ты же у них там что-то похищал, не так ли? У нас тут ширятся международные связи и все такое… Уж больно способ не-синский.
— Да у вас тут фейерверки и изобрели как раз! — буркнул Эдвард. — Чего сразу за мной…
— И применяют только для фейерверков, — покачал головой Лин. — Ну да разберемся. Ладно, мы тут болтаем, а достопочтенные гости ждут! Так, парни, запомнили: никаких комментариев никому, ни единого слова по поводу того, что случилось на площади! Отправляйте к представителям тайной службы императора, — он подмигнул уже Ланьфан.
— А у вас появился специалист по связям с общественностью? — удивленно спросил Альфонс.
— Нет! В том-то и прелесть. Никто не знает, как выглядит моя тайная служба. Ну что ж, я пошел гримироваться. Поторапливайтесь!
И с этими словами император Сина исчез за раздвижными дверями.
— Да, он… — пробормотал Альфонс.
— Угу, — заметил Эдвард. — Позавчера он мне показался спокойнее.
— У него много обязанностей, — вздохнула Ланьфан; и это были первые слова, которые она произнесла за весь вечер. — Император подпирает небо, — последняя фраза была поговоркой, и Ланьфан произнесла ее совершенно серьезно, но с намеком то ли на горечь, то ли на иронию, то ли на это и другое.
Ими она словно сняла заклинание невидимости, что висело на ней. А может быть, все дело было в том, что Лин в своем пестром одеянии и со своими резкими, решительными жестами притягивал к себе взгляды всех, кто входил в комнату, без исключения. Альфонс теперь заметил, что Ланьфан как будто похудела, и тоже не выглядит особенно цветущей. Вероятно, подготовка к свадьбе: даже обычные деревенские свадьбы становятся кошмаром для всех родственников и друзей — да и для всего города иногда! Что уж говорить об императорской? Тут одна схема рассадки гостей (если на их свадьбах вообще сидят) способна свести с ума.
— Мы поможем, — заверил ее Альфонс, мысленно расставаясь с идеей отправиться разыскивать Мэй немедленно. — По мере сил.
— По мне так лучше уж взяться за поиски киллера, — пробормотал Эдвард. — У меня, конечно, трудность, что я не знаю языка, но…
— Исполнителя уже взяли, — мягко перебила его Ланьфан. — Он и не мог уйти, не из дворца: это был исполнитель такого рода, который заранее знал, что не уйдет. Сейчас мои люди пытаются узнать, кто его нанял и с какой целью вас с Альфонсом хотели убить. Если я правильно помню твой характер, ты при этом присутствовать точно не хочешь.
Эдвард порозовел, потом побледнел, потом сцепил зубы. Альфонс тоже понял, о чем говорила Ланьфан, и ему стало нехорошо. Он вновь напомнил себе о культурных различиях, о том, что в Сине так принято, и о том, что и в Аместрис армия не так далека от подобных методов, как ему хотелось бы… Это было слабым утешением. Вообще не утешением, честно говоря.
Но Альфонс справился. Он всегда справлялся.
— На прием, — сказала Ланьфан и хлопнула в ладоши, подзывая слуг.
Моя бабка до сих пор руководит моим дядей, присутствует на всех его переговорах с другими кланами. Сидит для этого за тонкой бумажной ширмой, потому что женщине неприлично быть в присутствии посторонних мужчин.
Она знает, что я пешком перешла пустыню, и она же ругает меня за недостаточно аккуратные косы и за то, что поднимаю взгляд и голос. Как же это уживается в одной голове?
Альфонс уже присутствовал на приемах Лина и примерно знал, чего ожидать. Несмотря на экзотические наряды всех присутствующих и экзотические блюда на столах, атмосфера ничем не отличалась от аместрийских фуршетов для высокопоставленной армейской верхушки: то же самое ощущение, что каждый тут хочет всех остальных сожрать без соли.
Сперва, первый час, когда принимали делегации от разных кланов с подарками в честь первого дня торжеств, Эдвард и Альфонс стояли за троном Лина, изображая из себя истуканов. Альфонса обрядили во все белое, чтобы он производил более сильное впечатление, как сын Алхимика с Запада.
Эдвард, наоборот, одет был в черное, щеголял темными очками и черной широкополой шляпой (ее одолжил — «от сердца оторвал!» — уже несколько излишне веселый Вернье, который заглянул к ним перед самым приемом). На фоне Зампано и Джерсо он действительно терялся.
Белый костюм доставлял Альфонсу массу неудобств, особенно когда настал черед пира. К счастью, он вовремя вспомнил, что в любой момент может убрать любые пятна или потеки алхимией — и слегка расслабился. Но совсем расслабиться было немыслимо: он без энтузиазма орудовал палочками во вкуснейшей синской еде, а перед глазами стояла только Мэй, сердито расталкивающая людей на площади. Ну что он за идиот! Нашел что сказать при первой встрече.
И вспоминались ее письма, причем самые из них грустные. Или те, что казались ему грустными.
Но все подходит к концу. Пир — по крайней мере, его более официальная часть — тоже закончился. Здесь гости не ходили по всему залу, как на аместрийских фуршетах, однако огни оказались потушены и для развлечения появились танцовщицы. Их приход встретили аплодисментами: нельзя сказать, что девушки были обнажены или даже очень откровенно одеты, но каким-то образом их наряды наводили на весьма определенные мысли. Гости ощутимо расслабились, разговоры, ранее серьезные и еле слышные, начали перемежаться шутками и смехом.
Альфонс знал — достаточно насмотрелся на Синские обычаи во время своего путешествия, — что на второй, третий, четвертый и так далее день свадьбы (а свадьбы длились долго, сколько хватало достатка и здравомыслия у семей молодых), всяческий официоз и вовсе покидает атмосферу торжеств. Тут-то и рождаются истории об эпичнейших попойках, внезапных братаниях и столь же внезапной кровной вражде.
Пока, правда, до этого было далеко, но в искусственной полутьме многие начали сходить со своих мест и шептаться с соседями. Эдвард тоже соскочил с места и подошел к Альфонсу.
— Слушай, что-то ты сидишь как на иголках, — сказал он. — Не может быть, чтобы за четыре года ты стал нетерпеливее меня!
— Я нормально сижу! — запротестовал Альфонс. — У меня все замечательно!
— Да ладно, Жаба с Дикобразом мне все рассказали, — несколько мест рядом с Альфонсом пустовали, поскольку он считался Очень Важным гостем, и Эдвард плюхнулся на одно из них. — Как ты с этой принцессой обменялся тонной писем, и как она сегодня от тебя чуть не в слезах убежала. Признавайся, что такого ляпнул?
— Я назвал ее дурой, — обреченно сказал Ал. — И велел ей уходить.
— Всего-то? — хмыкнул Эдвард. — Мы с Уинри еще и не так друг друга называем.