Страница 22 из 23
Очень быстро выяснились и недостатки советских танковых корпусов. Одним из главных оказалась их невысокая автономность, в результате чего сплошь и рядом передовые части корпусов оказывались отрезаны в немецком тылу без топлива и боеприпасов. Однако в случае развала немецкой обороны на исход сражения это уже не влияло, тем более, что у немцев обнаружилось еще одно слабое место. На протяжении всей войны они всегда были склонны сильно преувеличивать численность противника, но особенно сильно эта особенность стала проявляться в период неудач. Для немецких военных, свято уверенных в своем качественном превосходстве над любым противником, психологически было гораздо проще объяснить любое свое поражение многократным количественным перевесом врага. В результате мощь прорвавшихся в немецкий тыл танковых группировок тоже преувеличивалась, а за этим следовала избыточная реакция — против таких группировок сплошь и рядом бросались подвижные резервы, которые с гораздо большим эффектом можно было использовать в другом месте.
В итоге немецкие танковые командиры получали Железные и Рыцарские кресты и возможность для написания хвастливых мемуаров — но сражение при этом оказывалось проигранным, причем в немалой степени именно из–за того, что танковые резервы вермахта вместо выполнения своей основной задачи занимались тем, что в шахматах именуется «пешкоедством». Не будем забывать, что советский танк, в отличие от немецкого, был дешевым расходным материалом, а численность личного состава в подобных отрезанных группировках, как правило, изначально была весьма незначительной.
Очевидно, что для действий на стратегическую глубину ни танковые, ни механизированные корпуса образца 1942–1944 годов не годились. Поэтому с лета 1942 года советское командование начало формировать специальные танковые армии, состоявшие как из танковых, так и из пехотных соединений. Средством передвижения для последних должен был стать автотранспорт армейского подчинения — как и планировалось теоретиками середины 30‑х годов.
Все неудачи или неполные успехи танковых армий формирования 1942 года были с лихвой искуплены действиями 3‑й танковой армии в январе–феврале 1943 года. Пройдя за полтора месяца около 300 километров, 60-тысячная армия в ходе трех последовательных операций захватила 100 тысяч одних только пленных. Потери армии также оказались весьма высоки — безвозвратно было потеряно 300 танков и около 15 тысяч человек (четверть от первоначального состава армии и порядка 20 % от всех прошедших через нее людей). Однако эти потери не шли ни в какое сравнение с масштабами достигнутых успехов: до сих пор ни одна советская армия не достигала подобных результатов, и даже победа под Сталинградом стала результатом совместной деятельности нескольких фронтов. Более того, чтобы остановить 3‑ю танковую армию и отбросить ее из района Харькова, немцам пришлось ввести в бой 2‑й танковый корпус СС — элитное соединение, превосходящее ее по всем параметрам, включая число танков и численность личного состава.
Летом 1943 года советские танковые армии, в соответствии с полученным опытом, были переформированы по новым штатам, обеспечивающим еще более высокую подвижность. Теперь они стали практически полным аналогом немецких танковых корпусов. Аналогов немецких танковых групп (танковых армий) советское командование не формировало — отчасти все из–за той же нехватки автотранспорта, отчасти потому, что осознавало трудности с руководством столь сложными войсковыми объединениями. Иногда помимо танковых армий отдельные фронты формировали подвижные или конно–механизированные группы, состоявшие из нескольких танковых или механизированных корпусов, усиленных пехотными и кавалерийскими соединениями.
В целом советский вариант блицкрига отличался от немецкого более упрощенной структурой подвижных объединений, меньшим количеством артиллерии в подвижных войсках и гораздо меньшей их общей автономностью. В то же время недостаток артиллерии отчасти компенсировался ударной мощью танков, а сравнительно малая автономность — заметно более высокой подвижностью в оперативной глубине вражеской обороны. В результате там, где немецкий танковый корпус оказывался скован пуповиной «панцерштрассе», советская танковая армия получала гораздо большую свободу действий, пусть и на заметно меньший период. Более того, советскому варианту «блицкрига» оказалось гораздо труднее противостоять — именно из–за сокращения разрыва между флангами танковой группировки и наступающих за ней пехотных объединений, а также из–за отсутствия чрезмерно длинных и крайне уязвимых коммуникаций.
Конечно, при этом глубина наступательных операций Красной Армии оказывалась заметно меньше, чем у вермахта в эпоху «Барбароссы», а их результат выглядел гораздо скромнее. Но и эпоха «молниеносной войны» давно уже отошла в прошлое…
Сюжет третий: блицкриг в Европе I
I
Вопреки распространенному мнению, в сентябре 1939 года Германия не была по–настоящему готова даже к борьбе с Польшей, не то что к войне на два фронта. Гитлеровские стратеги ориентировались в своих планах на 1944 год, в крайнем случае — на 1942‑й. К началу вооруженного конфликта в Европе основу немецкого бронетанкового парка составляли танкетки Рг.1 и Pz. II, на фоне которых даже чехословацкая модель 38(1) производила благоприятное впечатление. Танков Pz. HI и Pz. IV было очень мало[24]. Не хватало авиации. Хотя армия сравнительно давно перешла на воинскую повинность, преодолеть «болезни роста» стотысячного рейхсвера в миллионное войско не удалось, и боеспособность пехоты оценивалась как недостаточно удовлетворительная. Через несколько дней Ф. Гальдер, начальник Генерального штаба сухопутных сил (ОКХ), запишет в своем дневнике: «Той пехоты, которая была у нас в 1914 году, мы даже приблизительно не имеем». С другой стороны, Гальдер всегда отличался известным пессимизмом. Вдобавок те же самые слова про свою пехоту могли бы сказать командующие противников Германии — если бы осознавали это…
Германия могла выставить на поле боя 98 дивизий, из которых 36 были практически не обучены и недоукомплектованы. Эти последние (без танков и почти без авиации) составляли Западный фронт, который должен был оборонять рубежи Германии (в частности, промышленный район Рура) от предполагаемого наступления союзников, силы которых оценивались в 80–90 полнокровных дивизий. Все, что могло активно сражаться, вермахт направил в Польшу, обеспечивая на востоке превосходство в силах, значительное, но не решающее. Обычно историки оценивают его в 62 дивизии против 39,1,6 миллиона человек против 1,0 миллиона, 6000 артиллерийских орудий против 4300. Однако по моторизованным войскам и авиации преимущество вермахта было более значимым: 2800 танков против 870, 2000 самолетов против 407. Фактически на востоке оказались все германские танки и самолеты.
Понятно, что Германия должна была броситься в безоглядное наступление на востоке и добиться там решающих успехов раньше, нежели союзники преодолеют сомнительной ценности укрепления «линии Зигфрида» вдоль западной границы и выйдут к Рейну. То есть задача польской армии сводилась к тому, чтобы сохранить боеспособность в течение ближайших двух недель.
К этой очевидной картине соотношения сил добавлялось несколько не вполне очевидных факторов. В 1914 году обе стороны могли рассчитывать на безусловный нейтралитет Бельгии и Голландии. В 1939 году Бельгия, формально остающаяся нейтральной, была связана с Францией и Великобританией сетью соглашений и по расчетам ОКХ вполне могла пропустить союзные войска через свою территорию. Это создавало на Западном фронте дополнительную интригу: при таком раскладе моторизованные части союзников могли охватить правый фланг германской армии и опередить ее с выходом к нижнему течению Рейна. С другой стороны, неопределенной оставалась позиция Советского Союза, интерес которого к Польше был вполне очевиден.
24
На 1 сентября 1939 года германские танковые войска насчитывали 1445 Рг.1, 1223 Pz. II, 98 Pz. HI, 211 Рг IV, 219 35(0, 76 38(1) и 5 штурмовых орудий Бгдщ I — иными словами, из 3277 единиц броневой техники свыше 80 % представляло собой танкетки и легкие танки.