Страница 2 из 23
Австрийцы могли бы быть довольны, если б немец откликнулся на их отчаянные призывы и пришел к ним на помощь — в этом случае крах русских 4‑й и 5‑й армий был неизбежен. Но Мольтке–младший промолчал, а Людендорф сделал вид, что не слышит никаких просьб (он начал медленно и неуверенно выталкивать на восток второго из своих противников, который даже к этому моменту еще толком не разобрался, что, собственно, происходит).
Австрийцев устроило бы и это — если бы им удалось удержаться на юге Восточного фронта, хотя бы на линии Львова (где было довольно много удобной для обороны мебели). Но Бем — Эрмоли опоздал: пока он путешествовал «туда и обратно», 3‑я австрийская армия была разбита, и ему ничего не оставалось, кроме как присоединиться к бегущим.
В общем, первый такт боев на востоке принес проблемы обеим сторонам. В этой непростой ситуации австрийский главнокомандующий пытается удержаться в центре минимальными силами, перебросить все, что только можно, ко Львову и отбить Галицию. В сущности, там трое австрийцев стоят против всего двоих русских — только вот эти русские вошли во вкус драки и месят противника с нескрываемым воодушевлением. И — что оказалось самым ужасным для австрийского главнокомандующего — они немедленно переходят в наступление в центре, где, казалось бы, только что были разбиты.
Русский главком наконец–то получил свои резервы — это те двое, которые ждали у дверей. Один из них заткнул собой дыру на севере, второй потянул за собой вперед побитые, но непобежденные армии. Их движение положило конец сражению у Львова — которое, впрочем, и так складывалось для австрийцев не слишком хорошо. Как следствие им пришлось отходить за Сан и Вислу, махнув рукой и на Галицию, и на Люблин, и на Брест.
Кампания 1914 года закончилась.
Гапицийская битва в контексте коалиционной войны
Весь маневренный период Первой Мировой войны — от 1 августа 1914 года до 4 января 1915 года — вполне правомочно рассматривать как одно гигантское сражение, развернувшееся сразу на четырех фронтах.
Первая Мировая война была уникальна в том отношении, что ее основные участники не воевали всерьез свыше 40 лет (заметим в скобках, что сейчас в мире сложилась похожая ситуация). Франция забавлялась колониальными кампаниями на Мадагаскаре и в Индокитае — в основном удачными. У Германии и Австро — Венгрии не было даже такого опыта. Англия и Россия имели сравнительно свежий опыт тяжелой, но периферийной войны, каждая — своей. Из втянутых к войну нейтральных стран Бельгия не воевала вообще никогда, зато Сербия за 1912–1913 годы прошла две успешные войны, что дало стране неоценимый боевой опыт, но ценой существенного ослабления армии: затраченное в ходе Балканских войн военное снаряжение все еще не было восстановлено.
Не имея опыта современной войны, командование воюющих империй тем не менее было убеждено в быстром и полном успехе своих армий. Такая уверенность отчасти была обусловлена непониманием масштаба предстоящих сражений, а отчасти — вполне обоснованной верой в себя. Не будет преувеличением сказать, что никогда — ни раньше, ни позже — на фронтах не сталкивались столь подготовленные войска и такие грамотные командиры.
В общих чертах планы сторон рисуются следующим образом:
Для Германии необходимо быстро (не позднее середины сентября) разгромить Францию — во всяком случае, одержать над ней неоспоримую военную победу, взять Париж, по пути оккупировав Бельгию и, в обязательном порядке, порты на побережье Ла — Манша. При этом Восточный фронт должен сохранить свою целостность, хотя допускается потеря Восточной Пруссии и серьезное поражение Австро — Венгрии («Судьба Австро — Венгрии будет решаться не на Буге, а на Сене», — говорил фельдмаршал Шлиффен). Немецкий план ведения войны воплотился в сражение под Льежем, Пограничное сражение и битву на Марне. На Марне немецкое наступление было остановлено, и началась совсем другая игра.
Для Франции важно было выдержать первый удар немцев, этой целью было проникнуто сознание всех — от главнокомандующего до последнего рядового. Казалось бы, Франция изберет разумный оборонительный план (тем более, что значительная часть ее восточной границы рассматривалась военными специалистами как сплошная система крепостей). Вместо этого французы решили наступать, ввязались в Арденнах в бои с превосходящими и лучше организованными войсками противника и были отброшены к Парижу. В новых условиях для Франции была жизненно необходима активность русских войск в Восточной Пруссии, чего французское командование настойчиво добивалось.
Для Великобритании было важно сохранить свою армию, французского союзника и порты Ла—Манша, все остальное не имело значения. В общем и целом эту задачу англичане решили, но не без приключений.
Австро — Венгрия в начале войны оказалась в откровенно нелепом положении. Поводом к войне послужил ее конфликт с Сербией, поэтому Сербский фронт приобретал важное политическое значение. Кроме того, все возможные выгоды от войны, все завоевания лежали для двуединой монархии на юге. Но на востоке нависала громада России. По идее, австрийцам следовало сконцентрировать достаточные силы против Сербии, ограничившись на русском фронте жесткой обороной. Но принципы военного искусства жестко указывали, что сначала необходимо разгромить главного противника — каким, несомненно, была Россия. В результате Австро — Венгрия смотрит в две стороны и пытается вести на двух фронтах две наступательные операции, а вдобавок никак не может определиться с распределением сил между фронтами.
1 Справедливости ради отметим, что политическое и военное руководство Сербии не знало подробностей связи сербской разведки с «Черной рукой» — а руководство последней, в свою очередь, не было осведомлено о планах финансируемой ею «Молодой Боснии». Узнав о готовящемся покушении и прекрасно осознавая все его возможные последствия, сербы попытались его предотвратить и даже предупредить Австрию по дипломатическим каналам — но австрийцы просто отказались прислушиваться к туманным предупреждениям сербского посла. В целом коллизия, приведшая к началу Первой Мировой, до боли напоминает сегодняшние игры спецслужб.
Здесь нужно сказать, что убийство Франца—Фердинанда и его супруги, выражаясь современным языком, стало «актом государственного терроризма».1 «Сербский след» в этом преступлении просматривался довольно отчетливо, и можно предполагать, что кайзер Франц — Иосиф, а равным образом, и начальник генерального штаба Австро — Венгрии Конрад фон Гетцендорф, по этой причине рассчитывали на возможный нейтралитет России. Они полагали, что российский самодержец не поддержит убийц наследника престола и их пособников. Думается, аналогичные иллюзии были какое–то время и у Вильгельма И. В конце июля Конрад принимает желаемое за действительное и приказывает сосредоточить 2‑ю армию на Балканском фронте. Уже 1 августа становится ясно, что это решение ошибочно, но механизм уже запущен, и ничего сделать нельзя: придется вести корпуса в Сербию, разгружать их там — и лишь после окончания остальных перевозок вновь сажать в вагоны и везти в Галицию. Ну не было тогда компьютеров, позволяющих манипулировать сотнями эшелонов в реальном времени! На самом деле их нет и сейчас-Как бы то ни было, австрийский штаб предполагал на юге быстро разгромить Сербию, а на востоке — нанести решительный удар России, наступая на северо–восток и отрезая от империи Царство Польское. Для успеха этой операции требовались два условия — необходимое и достаточное. Необходимо было любой ценой обеспечить устойчивость южного крыла фронта, где русские, несомненно, собирались наступать. Достаточным условием было встречное наступление Германии из Восточной Пруссии на юго–восток, к Седлецу. Но такого наступления Германия на самом деле не планировала и, строго говоря, австрийцам не обещала.
Австрийский план привел к нескольким последовательным сражениям на Балканах и грандиозной Галицийской битве.
Для Сербии не было никакого другого плана, кроме «игры вторым номером» — жестко обороняться на естественных рубежах, сообразуя свои усилия с действиями противника.