Страница 13 из 23
Безоговорочный успех одной из этих цивилизаций является бедой для человечества, гибель любой из них — невосполнимая потеря. И, анализируя события Второй Мировой войны, надлежит всегда об этом помнить.[7]
Победа антигитлеровских сил опиралась на неоспоримое материально–техническое превосходство на поле боя в сочетании с количественным перевесом — и это обстоятельство вытекало из самой логики Второй Мировой войны как конфликта цивилизаций. Завершающая стадия войны стала первым, но не последним примером применения на практике «доктрины Дуэ», предусматривающей отказ от борьбы армий (где всегда «возможны варианты») в пользу методичного и совершенно безопасного для сильнейшей стороны уничтожения городов. Города Европы по сей день не до конца залечили раны, нанесенные бомбардировками и обстрелами 1943–1945 годов[8].
Невиновных в той войне не было.
Захватывая города и земли, гитлеровцы устанавливали режим жесточайшего террора и немедленно разворачивали программу уничтожения евреев, цыган, душевнобольных (поголовно) и всех остальных (выборочно). Советские войска принесли в Европу марксизм в сталинской интерпретации, борьбу с «врагами народа», массовые депортации и грабеж собственности в невиданных пределах. Англичане и американцы — те просто уничтожали все подряд. Пожалуй, один лишь Д. Маршалл, начальник штаба американской армии, не справляющийся со своими военными обязанностями, оказался на высоте положения как политик, разглядев в мертвой Франции и истекающей кровью Германии будущих архитекторов единой Европы[9].
Сюжет второй: от Версаля до Глейвица
Первая Мировая война завершилась массированной социальной катастрофой. Австро — Венгрия прекратила свое существование. Оттоманская империя распалась, была оккупирована и раздергана на куски. Германия лишилась восточных провинций, Эльзаса и Лотарингии, выдала победителям флот, уничтожила авиацию, ликвидировала военное производство. Россия утратила социальную целостность, на ее просторах бушевала революция. Франция была полностью обескровлена. Великобритания потеряла финансовую независимость. Соединенные Штаты, сравнительно слабо пострадавшие от войны, оказались не готовыми к неизбежному послевоенному экономическому кризису: их ждали голодные «марши ветеранов» на Вашингтон.
Европа голодала. Пришедшая из Юго — Восточной Азии эпидемия «испанки» унесла новые миллионы человеческих жизней. Все происходило буквально по предсказанию Ф. Энгельса: «крах такой, что короны дюжинами валяются по мостовым, и нет никого, чтобы поднять эти короны…»
В этой ситуации все зависело от того, смогут ли правящие элиты предложить своим народам внятный формат существования, объяснив, во имя чего были принесены военные жертвы, и какова гарантия того, что глобальная война не повторится.
Первый «ход» был за союзниками. В Версале, Сен—Жермене, Трианоне, Нейи и Севре были заложены основы нового демократического миропорядка, основанного на суверенитете народов, идее демократии и праве наций на самоопределение. Много писали и сейчас пишут о «грабительском характере» Версальского мира–но ирония судьбы заключается в том, что державы–победительницы и их лидеры действительно стремились к справедливому миру. Увы, Европа издревле представляла собой кипящий «котел народов», структурируемый наднациональными империями. Провести в ней этнически обоснованные границы было невозможно. Необходимость как–то учитывать императивы военной и экономической безопасности вновь создаваемых государств «возводила эту невозможность в квадрат». Руководство союзников сплошь и рядом отступало от принципов справедливости, руководствуясь своими симпатиями и антипатиями, а зачастую обыкновенной местью. Как ни странно, это скорее пошло на пользу делу: в совсем справедливо устроенной Европе новая глобальная война вспыхнула бы уже в середине 1920‑х.[10]
Советская Россия оказалась вне Версальского миропорядка. Она не стала ни победителем, ни проигравшим, она вообще оказалась вне пространства привычной политической игры. Плохо ли, хорошо ли, но правительство В. Ленина претворило итоги Великой войны в грандиозное революционное строительство: создавался не режим, даже не государство, а совершенно новая культура. Эта культура, основанная на глубочайшем социальном перемешивании, «включении в историю» тех социальных слоев, которые испокон веку существовали вне мировых событийных потоков, придании едва ли не эсхатологического смысла человеческой деятельности, в начале XX века была для многих очень и очень притягательна.
Германия была разбита на полях сражений, но предпочла этого не заметить. Версия об «ударе в спину» — со стороны собственной социал–демократии или не способных воевать австрийцев, болгар и турок — появилась еще до окончания Парижской конференции. Подписывая Версальский договор, немцы не скрывали, что делают это, лишь подчиняясь силе. Было очевидно, что рано или поздно одна из величайших культур Европы найдет возможность противопоставить этой силе свою.
Наконец, на политическую арену Европы вышли Соединенные Штаты, в годы войны впервые проявившие свои возможности. Версальский мир был подписан под диктовку Великобритании — но американский истеблишмент, отказавшись ратифицировать систему мирных договоров, сразу же дал понять, что старый миропорядок будет пересмотрен.
По крайней мере две державы (Италия и Япония), формально отнесенные к категории победительниц, не получили в Версале того, на что рассчитывали, и перешли в категорию «обиженных». Изначально нежизнеспособным образованием стала Югославия. Румыния и Венгрия имели взаимные территориальные претензии. Польша, пользуясь благоволением победителей (в первую очередь Франции), сразу же захватила обширные территории Литвы, Украины и Белоруссии, в процессе их колонизации предвосхитив те методы, которые позднее будут использованы нацистами на территории самой Польши. Чехословакия в качестве залога на случай будущего столкновения с Германией получила Судетскую область, одновременно вступив в вооруженный конфликт с Польшей из–за Тешинского горнорудного района… Если до войны Европа была «рабочим пространством» одного, хотя и очень серьезного взаимного конфликта[11], то теперь очагов войны оказалось несколько десятков.
С сугубо формальной точки зрения наименее разрешимой была проблема Восточной Пруссии. Отделенная от остальной территории Германии Данцигским (или Польским) «коридором», эта область обладала отрицательной связностью. Германия не могла ни отказаться от данной территории, ни защищать ее в рамках «позиционной игры на мировой шахматной доске». «Данцигская проблема» стала гарантией будущей европейской войны.
Стремление Германии к возвращению в число великих европейских держав сталкивалось с желанием обессиленной Франции удержать мир в рамках Версальских соглашений. Великобритания, которая «не имела постоянных союзников, но имела постоянные интересы», пыталась ограничить влияние Франции на континенте, для чего тайно помогала Германии — вернее, закрывала глаза на нарушение Версальских ограничений.
Убедившись в разобщенности Европы и ослаблении воли Великобритании, выразившемся в лозунге: «Десять лет без войны», Соединенные Штаты в конце 1921 года организовали мирную конференцию в Вашингтоне.
Это событие стало одним из ключевых в подготовке к будущей войне. Прежде всего был разорван англо–японский союзный договор. Для США это снимало риск возможной «войны на два фронта» с сильнейшими морскими державами мира, а для Великобритании означало существенное ослабление положения на Дальнем Востоке. Намекая на возможность кассации военных долгов, Белый Дом заставил Великобританию согласиться с паритетом морских вооружений. Для флотов великих держав (США, Великобритании, Японии, Италии и Франции) была принята формула 5:5:3:1,75:1,75, которой должны соответствовать размеры морских сил[12]. Сразу же после подписания Вашингтонских соглашений[13] конгресс США принял билль о взыскании с Франции и Великобритании военных долгов в полном объеме, а государственный секретарь Ч. Хьюз официальной нотой объявил о неучастии США в европейской Генуэзской конференции.
7
С. Переслегин, «Операция «Шлиффен»» // Иные возможности Гитлера. М., СПб. АСТ., Terra Fantбstica, 2001.
8
Центр Калининграда — Кенигсберга все еще состоит преимущественно из площадей, а на густозаселенном до войны острове Кнайпкоф осталось единственное здание, разрушенное, но не рухнувшее — кафедральный собор XIV века.
9
С. Переслегин, «Вторая Мировая война между Реальностями» // Дружба народов», 2005, № 4.
10
Правда, вероятнее всего, эта война не приобрела бы таких масштабов, как конфликт 1939–1945 годов. Не исключено, что в этом случае «настоящая» Вторая Мировая случилась бы еще позже — и при другом раскладе воюющих сторон.
11
Имеется в виду конфликт между Францией и Германской Империей вокруг Эльзаса и Лотарингии, аннексированных немцами после войны 1870–1871 годов.
12
Конференция ввела понятие «стандартного водоизмещения», описала основные классы боевых кораблей, установила предельные для каждого класса водоизмещение и вооружение, наложила ограничения на темпы замены устаревших боевых единиц, задала максимальный тоннаж линейного и авианосного флота держав–участниц. Конференция также ликвидировала англо–японский альянс и существенно ограничила экономические права Японии в Китае.
13
Их было пять: «Договор четырех держав», распускающий англо–японский союз и формально заменяющий его четырехсторонним соглашением; «Договор девяти держав», устанавливающий политику равных прав и «открытых дверей» в Китае; «Трактат о таможенном тарифе», регламентирующий торговлю великих держав с Китаем; «Вашингтонское соглашение», согласно которому Япония обязывалась вывести войска из Шаньдуня, вернуть китайской стороне железную дорогу Циндао — Цзинань и территорию Цзяочжоу; наконец, военно–морской «Договор пяти держав».