Страница 93 из 124
Чтобы противник, ворвавшись в полосу, не мог распространиться в сторону флангов, идущие в тыл ходы сообщения приспосабливаются к обороне в качестве отсечных позиций. Более важные в тактическом отношении участки и местные предметы должны были выделяться такими отечными позициями в «центры сопротивления», которые становятся опорными пунктами этого нового типа позиций, призванными вести упорную оборону. От «центра сопротивления» требуют наличия в нем замкнутого укрепления на случай охвата. Этот тип, обычный для Западного фронта, на Русском фронте приобретает свои особенности. Прежде всего для подготовки и занятия такой позиции требуется большое количество технических средств и сил, а на Русском фронте их плотность была много ниже. При том, что размах боевых действий по фронту и в глубину был больше. Русская армия не имела технических средств для производства такого объема земляных работ, ручных пулеметов и легких минометов для обороны первой позиции малыми силами.
Поэтому основные усилия сосредотачиваются на удержании первой линии окопов, ходы сообщения редко превращаются в отсечные позиции.
В 1916 г. от позиций уже требуют тщательной маскировки не только от наземной, но и от воздушной разведки. Устройство противошрапнельных козырьков и отдельных бойниц по-прежнему предусмотрено, но теперь требуют, чтобы они не демаскировали позицию. Поэтому более выгодными признают глубокие — более человеческого роста — узкие окопы (чтобы уменьшить вероятность попадания снарядов, осколков и шрапнельных пуль) с проходом по дну. При выборе позиции рекомендуется избегать резко очерченных местных предметов, занимать местные предметы с учетом необходимости маскировки. Высота бруствера над поверхностью земли назначалась минимальной — 0,3–0,4 м, бруствер маскировали «задерниванием» или срезанной травой, также иногда прикрывали и тыльный траверс окопа. Бойницы, амбразуры пулеметов, щели наблюдательных пунктов, изгибы окопов прикрывались масками из веток и травы. Особое внимание уделяли маскировке пулеметов. В крутости окопов врезались стрелковые ступени для стрельбы стоя и для отдыха в перерывах боя, ячейки, площадки для ведения огня и наблюдения.
Для сбережения стрелков и материальной части, кроме маскировки, использования укрытий и открытия ружейно-пулеметного огня только с дальности прямого выстрела, предлагалось использовать и «маневр» — перемещение подразделений или групп бойцов вдоль траншеи или во вторую линию — на менее обстреливаемый противником участок, если, конечно, занимаемый ими участок не подвергался атаке. Ходы сообщения рекомендовалось выполнять зигзагами или по дуге для защиты от продольного обстрела. Роты, находящиеся в резерве, старались располагать в лесах, лощинах, убежищах, селениях (при достаточном удалении последних от передовых позиций). При наличии времени и сил готовили ложные сооружения (окопы, препятствия, наблюдательные пункты).
В целом можно сказать, что в обороне, в силу ее «позиционного», стационарного характера, больше внимания уделяли технической маскировке, в наступлении — естественной маскировке и применению дымов.
Маскировке подвергали и проволочные препятствия. Так, разная высота кольев уже затрудняла противнику визуальную разведку препятствий. Удаление искусственных препятствий от передних окопов было 70–100 м, минимальное удаление определялось требованием, чтобы противник, задержанный у препятствий, не мог забросать обороняющихся гранатами, а сам обороняющийся мог прицельно расстреливать противника. Отсюда рекомендовалось удаление препятствий перед передовыми окопами не менее 60–80 шагов (42,5–57 м). Слишком близкое сближение окопов было уже опасным для обоих противников. И преимущество здесь имел противник, лучше оснащенный средствами ближнего боя — гранатами, огнеметами.
Оборона строилась, прежде всего, на широком использовании ружейно-пулеметного огня на средних и малых дальностях. Ручные гранаты в позиционной обороне применялись при производстве вылазок с целью уничтожения разведки противника или разрушения его сооружений, для действий «против команд неприятеля, пытающихся устраивать проходы», для отражения атаки теми бойцами, которые не участвовали «в огневом бою». В то же время поле боя продолжало «пустеть» — боевые порядки наступающей пехоты более расчленяются по фронту и в глубину, пехота начинает передвигаться мелкими подразделениями, перебежками, оставляя обороняющемуся меньше времени на прицеливание и поражение целей. Передовые траншеи противников оказывались друг от друга на расстоянии одного броска пехоты и находились под постоянным наблюдением и обстрелом. Все более широкое использование артиллерии и других «технических средств борьбы» только повышало значение ближнего боя пехоты. Тем более требовались скорострельность и быстрота маневра огнем оружия пехоты, чтобы успеть выпустить наибольшее количество пуль по целям, обнаруживающим себя внезапно и остающимся в поле зрения считаные секунды. Все это заставляло уделять больше внимания фланговому и перекрестному огню пулеметов и групп стрелков, который позволял прикрыть фронт меньшим числом огневых средств, при этом лучше замаскировать пулеметы. Соответственно, с увеличением глубины обороны пулеметы размещались не только в первой и второй линиях окопов, но и в глубине полосы обороны и ставились так, чтобы вести преимущественно фланговый или косоприцельный огонь. Стоит отметить, что русская армия стала уделять внимание такому огню раньше, чем ее союзники и противники. В то время как на Западе, по замечанию майора Вогер, еще в 1916 г. «значительное число пулеметов стреляло в направлении, перпендикулярном фронту», русские части уже в 1915 г. делали «изломы» в начертании траншей — именно для фланкирования позиций огнем, а также защиты подразделений от продольного обстрела. А в январе 1916 г. «Наставление для укрепления позиций» в 7-й русской армии, например, вводило изломы траншей как обязательное требование. Для тех же задач фланкирования позиций использовали вынесенные вперед и соединенные с траншеей ходом сообщения пулеметные площадки и «блокгаузы» (по сути, ДЗОТы). Такие вынесенные вперед пулеметные точки (пулеметные «заставы»), в свою очередь, прикрывали проволочным заграждением и огнем стрелков из передовой траншеи. С переходом противника в атаку пулеметчики по замаскированным ходам выдвигались на «заставу» и открывали кинжальный огонь во фланг неприятельской пехоте. Прочные закрытые фортификационные сооружения, в том числе деревоземляные, для пулеметов и наблюдательных пунктов прочно вошли в практику. В отличие от австро-венгерской и германской армий, русская армия не использовала железобетонных конструкций — вместо этого строили глубокое убежище, прикрытое сверху несколькими рядами бревен с расчетом, чтобы такой потолок мог выдержать 152-мм снаряд.
Слабая обученность войск требовала упрощения схемы полосы обороны.
Попытки же некритичного перенесения форм полевой фортификации, принятых на Западном фронте, на Русский фронт вызывали протест со стороны войск. Иные тактические условия и технические возможности требовали и иных форм полевой фортификации для обеспечения пехоте необходимой устойчивости. Любопытно свидетельство «Военно-инженерного сборника» (кн. 2): «Каждый корпус укрепляется, основываясь на случаях только своей боевой практики, и бывало, что окопы, отрытые одним полком, зарывались другим, как неграмотно, по мнению последнего, выбранные; одни считали необходимыми козырьки, бойницы, щели, другие — вредными; одни настаивали на 3 ходах сообщения в тыл от роты, другие делать не больше одного, чтобы люди не уходили в тыл самовольно; одни находили тяжелые блиндажи крайне необходимыми, другие — безусловно вредными и т.д.».