Все дальше и дальше

— Нам надо поговорить, — сказала Сара, поставив тарелку с мороженым на кофейный столик у дивана. На этом столике Крис любил раскладывать самые важные вещи, чтобы они были в пределах досягаемости: пульт от телевизора, кружку, банку пива, газету, сложенную, как оригами, пластиковую банку с орешками, полпачки «Принглс». Состав менялся в зависимости от времени года, но принцип был один и тот же. Здесь было все, что делало Криса счастливым, и ему не приходилось далеко за этим ходить. Боже упаси кому-то придет в голову вторгнуться в его храм праздности.

Он окинул ее пустым, явно притворным, слишком, слишком безжизненным взглядом.

— Я смотрел вот это, — рявкнул он, отмахиваясь от нее, хотя она не закрывала экран.

— Королевский кубок?

— Угу. Отличная игра, надо только вникнуть; тут нужна сноровка, надо быть начеку. — Он запихнул в рот пригоршню арахиса.

Сара вздохнула, ломая голову, как бы подступиться:

— Сегодня утром я говорила с Лизой.

Крис взял тарелку с подтаявшим мороженым и размешал соус.

— Она починила машину?

— Крис, я хочу поговорить с тобой о Дженни Бек.

Вот теперь он смотрел на нее с неотрывным вниманием, и на долю, всего лишь на долю микросекунды в его глазах промелькнул страх, прежде чем дверца захлопнулась.

— Дженни Бек? — спросил он с наигранной беззаботностью.

Сара кивнула. Неужели он начнет притворяться, что не знает, кто она такая? Он скорчил гримасу, изобразив оскорбленную невинность, и выпятил нижнюю губу: наверное, такое выражение лица срабатывало, когда он был маленьким мальчиком, но сейчас это выглядело отвратительно.

— И что с ней?

Она затаила дыхание, призвав на помощь все свое мужество.

— Ходят слухи, что у тебя с ней роман, Крис. — Как еще она могла сказать? Ни к чему понапрасну тратить энергию и слова. Чего она добьется, если будет кружить вокруг да около? Сара хотела застигнуть его врасплох, чтобы у него не хватило времени и сообразительности, и он не смог бы придумать твердый ответ и возвести защитную стену.

— Дженни Бек? Ну да, конечно, это Лиза тебе наговорила? — У него был злой, почти взбешенный голос. — Ради бога, Сара, за кого ты меня принимаешь?

За кого? Сара посмотрела на него, развалившегося на диване босиком, в мешковатых спортивных штанах и растянутой футболке, будто оценивая его новым критическим взглядом. Он слишком бурно, слишком преувеличенно отреагировал и совсем ее не убедил, и, хотя ей очень хотелось ухватиться за каждое слово и верить, что все это правда, в глубине души, очень, очень глубоко, там, где не было места надеждам и иллюзиям, она поняла, что Крис врет. И самое худшее, он врет не потому, что хочет защитить ее и боится причинить ей боль. Он врет, чтобы спасти себя.

Сара сделала еще один глубокий вдох, понятия не имея, что говорить дальше, но Крис уже вперился в телевизор, давая понять, что она свободна и аудиенция окончена. Под глазом у него дергался нервный тик, будто кто-то нервно колотил пальцами по столу.

— И это все, что ты можешь сказать? — спросила она.

Сара посмотрела на него сверху вниз.

— Крис, мне необходимо знать, что это неправда, что ты не спишь с Дженни Бек. Что это, это… не знаю, глупо, невозможно, что это безумие. Прошу тебя, Крис, поговори со мной. — Ее голос дрожал от переполнявших ее эмоций. — Я зла, мне больно, я боюсь, и хочу, чтобы ты сказал мне правду.

— Правду? Боже, и это все, что тебе нужно? — Он был поразительно безразличен, но потом, будто обретя вдохновение, продолжил: — Люди видели, как мы с Дженни болтали в тот вечер на барбекю, чего бы не случилось — обрати на это особое внимание, — если бы ты не провела ночь у этой чертовой шлюхи, Моники Карлайл. Ты знаешь здешний народ. Прикажи им сложить два и два, и не успеешь оглянуться, как они уже раздуют историю. Я поражен, что ты слушаешь этот бред, Сара. Нет, правда, я удивлен, что такая умная женщина, как ты, попалась на такое.

Сару трясло и тошнило. Едва он закончил предложение, как с головой погрузился в передачу об астрогеологии, где мужчины среднего возраста в белых кепочках производили подсчеты. Сара с отвращением отвернулась.

Значит, получается, что это она во всем виновата. Как же иначе, она могла бы и сама догадаться. Возвращаясь на кухню, Сара горела от ярости, и ей казалось, что она оставляет за собой огненные следы, намертво впечатанные в ковер, как символ ее чудовищной злобы и обиды.

Меньше чем через полчаса Крис остановился на парковке неподалеку от Хивдона. Его лоб и верхняя губа покрылись капельками пота, словно блестящими бусинками. В последнее время он проводил здесь все больше и больше времени.

Дерьмо. Наконец эмоции перевалились через край, и с ним случился острый приступ накопившейся вины, напряжения и адреналина. Он раздраженно заколотил по приборной доске. В животе бурлил соус для пасты, который приготовила Сара, провоцируя несварение желудка.

Он знал, что происходит: Сару не одурачишь. Он понял это по ее лицу, по ее голосу. Почему он не признался, не предоставил себя ее воле, не выложил все и не сказал, что совершил ужасную ошибку, но уверен, они смогут это пережить? Они же смогут, правда? Наедине со своими мыслями, Крис чувствовал себя добычей Дженни Бек, а не ее любовником.

Но ведь у Сары нет доказательств, она не уверена на сто процентов, что между ним и Дженни что-то было, рационально заметил тот участок его мозга, который в будущем, видимо, собирался стать адвокатом. Крис вытер пот. На минуту забыв о жалости к себе и самоуспокоении, он понял, что Дженни Бек не более милосердна, чем стадо саранчи.

Прилипчивая, опасная и преследующая эгоистичные цели, она сожрет его живьем, если ей это будет нужно, без капли сожаления, без угрызений совести и даже не оглянувшись на хаос, который оставила позади. Крис хмыкнул. Он вляпался по самые уши. И какого черта ему теперь делать?

Мимо него проехала машина, замедляя ход. Водитель пристально посмотрел на фургон, и на одно ужасное мгновение Крису показалось, что старик, маленький ветхий старичок в соломенной шляпе, тоже все знает. Есть хоть одна живая душа на всем белом свете, которой неизвестно о том, что он трахнул Дженни Бек?

Крис отдышался и опустил окно до предела. Успокойся, сделай глубокий вдох, не паникуй. У него не было плана, не совсем — вообще-то, это был тот же самый план, что и раньше, но нужно же с чего-то начинать.

Он будет держаться от Дженни подальше, не станет отвечать на звонки, даже по мобильному, и не будет ей перезванивать, заезжать, заходить в гости, ездить в паб или на заправку… Боже, он забыл предупредить Сару, чтобы она больше не заправлялась на «Бердеттс», надо наговорить ей что-нибудь такого, что бензин у них… Какой? Разбавленный? Плохой? Что в нем водятся насекомые и неопознанные вредители, которые прогрызут мотор ее «Гольфа» без капли сожаления? И если ничего не получится, все свободное от работы время он будет прятаться в полиэтиленовой теплице в глубине сада.

— Мам! Телефон.

Дженни Бек разлепила глаза и, вздрогнув, села на кровати, взбудораженная волнением в голосе Питера. Где это она? Сколько времени? И какого черта она лежит голая на кровати посреди бела дня? Она что, заболела? Может, у нее грипп?

Но паника отступила, когда она вспомнила, вспомнила все, что было, и это было так же приятно, как и тарелка бисквита с патокой и сливочным кремом.

Дженни замурлыкала, перевернулась на живот и слезла с кровати, чувствуя себя кошкой. Подняла с пола халат и спустилась вниз, стараясь двигаться как можно более эротично.

Пусть ждет, пусть умоляет, пусть умирает от отчаяния провести с ней хоть минуту и ползет к телефону, хватаясь за провод, лишь бы поговорить с ней. Дженни улыбнулась, пробежав пальцами по спутанным кудрям, и на пару мгновений задержалась перед зеркалом на лестничной площадке. Горячая яблочная карамель. Продефилировав вниз к телефону, Дженни почувствовала себя Шерон Стоун.