Страница 19 из 49
Её длинные чёрные усики шевелятся, будто она к чему–то принюхивается.
А потом она взлетает и начинает кружиться надо мной, и я вдруг встаю и вскидываю сумку на плечо.
Бабочка летит к дому номер двадцать три, и я иду вслед за бабочкой.
Мне кажется, я знаю, как быть дальше.
Какой подъезд мне нужен — третий.
Бабочка летит впереди, я иду вслед за бабочкой, хотя даже не смотрю на неё.
Во дворе поворачиваю к третьему подъезду.
Бабочка поворачивает туда же.
Матушка с папенькой уже совершенно точно в воздухе, мне становится грустно, на самом деле я бы хотел искупаться в море.
А мне придётся две недели торчать у сумасшедшей тётушки, покрасившей волосы в красный цвет!
Всё бы отдал, чтобы такое проделала матушка! Вот было бы прикольно!
Бабочка уверенно летит к третьему подъезду, а потом взмывает вверх.
Я стою посреди двора, задрав голову, и считаю этажи.
Первый. Второй. Третий…
Четвёртый. Пятый. Шестой…
Бабочка еле различима, я щурю глаза, и мне кажется, что она на уровне восьмого этажа.
Видно даже окно, возле которого она машет серебристыми крылышками. Да нет, это глюки, на таком расстоянии ворону ещё можно рассмотреть, а бабочку — нет!
И всё же мне надо подняться на восьмой этаж, а для этого проникнуть в подъезд.
На двери кодовый замок, но дверь, по счастью, открыта.
Остальные подъезды накрепко заперты.
Кто–то шёл в магазин и не захлопнул входную дверь.
Наверное, та бабулька, что нырнула в продуктовый.
Я вхожу в подъезд и направляюсь к лифту.
Лифт исправен, и меня это радует, несмотря на то что лифтов я боюсь — раз застрял в собственном подъезде и торчал там два часа. Постоянно нажимал на кнопку, и мне говорили, что скоро меня выпустят. Похоже, у диспетчеров был обед, и выпустили они меня лишь после того как всё доели. А я последние полчаса лез на стенки — жутко хотелось в туалет…
Я выхожу на восьмом этаже и тупо оглядываюсь по сторонам.
Здесь четыре квартиры, можно, конечно, трезвонить во все по очереди и повторять: «Извините, я ошибся!»
В какой–нибудь из квартир обязана обнаружиться тетушка.
Эта глупая бабочка могла бы влететь в подъезд и помаячить перед нужной дверью, да только бабочки уже и след простыл.
Мне предстоит выкручиваться самому.
Я подхожу к правой двери, прислушиваюсь.
Тишина полная, но я вдруг чётко осознаю, что это именно то, что мне нужно. Дверь без номера.
— У неё дверь без номера! — напоследок сказала мать.
Я ставлю сумку на пол и нажимаю на кнопку звонка.
Звонок работает, за дверью что–то монотонно дребезжит.
И становятся слышны очень лёгкие, какие–то воздушные шаги.
Когда матушка идёт открывать дверь, она шлёпает тапочками, словно напялила ласты.
А папенька — тот вообще топочет, как стадо слонов…
А тут шаги лёгкие и воздушные, затем раздаётся звук открываемого замка.
Но дверь неподвижна: видимо, открыли внутреннюю дверь и смотрят на меня в глазок.
Я сам всегда смотрю в глазок, прежде чем отпирать.
Но вот дверь распахивается, и я вижу в проёме красный причесон.
— Тебя как зовут? — настороженно спрашивает Симба.
— Меня зовут Михаил! — отвечаю я, так же настороженно вглядываясь в тёмные и огромные глаза моей тётки.
Она как–то странно, прерывисто дышит, волосы у неё и впрямь выкрашены в ярко–красный цвет, но на сумасшедшую она совсем не похожа.
Не забыть бы сказать об этом матушке.
А уж что они с папенькой подумают — их дело!
Вход в сеть
Весь вечер Симба учила племянника метать дротики. Мишенью служила всё та же харя. Служила, служил, — Симба уже сама не знала, как следует обращаться к этому наглому типу, постоянно истекающему кровью, но такому живучему.
Харя — он?
Харя — она?
Метнула в него дротик.
Метнула в неё дротик…
Метать дротики вдвоём веселее. Один дротик бросает Симба, следующий — Михаил, потом Симба, затем в стойку опять встаёт племянник…
Между прочим, она не ожидала, что он так вымахал. Намного выше среднего роста, со смешным лицом. И похож на сестру, на которую сама Симба совсем не похожа. Сестра похожа на мать, Симба — на отца, племянник похож на сестру и совсем не похож на Симбу — забавно.
И ещё — она поняла, что совсем его не стесняется.
С первых же минут, как этот прыщавый лох вошёл в дверь.
Прыщей у него немного, нормальное для вьюноши пятнадцати лет количество. А то, что лох, — все они в этом возрасте лохи. Симба убедилась в этом, когда ей самой исполнилось пятнадцать, и она сообразила, чего им от неё надо. Потому и лохи, что надо им только одного.
Но если и племяннику чего–то надо, пусть ищет не здесь.
Да, голой она ходить не сможет, но напялить лифчик под майку её никто не заставит. И, кстати, еще — его явно прикалывали её волосы, она это видела, и ей это нравилось.
Вылупился на неё и мигом обомлел. Стоит с сумкой через плечо и млеет. Будто в жизни не встречал девушек с красными волосами.
— Проходи, чего ты на пороге торчишь, Михаил? — говорит Симба, отступая в глубь коридора, чтоб этот юный верзила мог пройти. Хотя верзила — не то слово. Рост соответствующий, а комплекция подкачала. Худенький, плечи совсем ещё мальчишеские. В племяннике есть что–то от ботаника, так и хочется погладить его по голове и поинтересоваться: «Ботан, где очки потерял?»
— Это моё полное имя, — говорит племянник, — но мне оно не нравится…
— А какое тебе нравится? — спрашивает Симба, заранее зная ответ.
Так и получается: что хочешь услышать, то и слышишь.
— Майкл! — гордо говорит племянник.
— Пусть будет Майкл, — соглашается Симба, — не племянником же мне тебя звать!
«И не ботаником!» — но этого она вслух не произносит, скользнуло в голове и пропало, а племянник уже протопал в квартиру и осматривается.
И — стесняется. Поставил сумку посреди комнаты, торчит рядом с ней, не зная, куда себя приткнуть. И смотрит на Симбу безмятежным сестриным взглядом. Сестра всегда так: посмотрит–посмотрит, а затем что–нибудь сморозит, хоть стой хоть падай. Когда Симба в первый раз вернулась от мужчины, сестрица окинула её этим своим безмятежным взглядом и брякнула:
— Ну что, оттрахали?
Симба тогда заревела и неделю с ней не разговаривала, хотя вопрос был по существу и заключал в себе правильный ответ.
— Где я буду жить? — осведомляется племянник.
— Здесь, — говорит Симба, — здесь и будешь, вот прямо в этой комнате. Кресло видишь?
— Вижу! — отвечает племянник.
— Оно раскладывается, — говорит Симба, — и получается кровать. Узкая и твёрдая, но спать можно.
— А компьютер? — интересуется племянник.
— Что — компьютер? — переспрашивает Симба.
— Мне можно?
— Когда я не работаю, — говорит Симба. — Я с его помощью вообще–то деньги зарабатываю…
Племянник краснеет, и Симбе становится смешно. Давненько она не испытывала такой уверенности в себе.
— А это что? — Племянник тычет пальцем в харю.
— Умеешь играть в дартс? — вопросом на вопрос отвечает Симба.
Естественно, ботаник играть в дартс не умеет. А ещё Майкл называется. Любой Майкл играть в дартс должен с детства, а этот в детстве наверняка играл в другие игры, например в Quake.
— А в Quake умеешь? — спрашивает Симба.
— Я чемпион школы! — кичливо заявляет эта худая прыщавая жердь. Всё ясно, теперь ей предстоит воевать за место под солнцем. Играющие в Quake безумны по определению. Только она отойдёт от машины, племянник сразу же — за клавиатуру. Может, подключить второй компьютер?
Тот, что в спальне. Пылится в коробке на платяном шкафу, где развешана одежда — зимняя, осенняя, весенняя. Летняя сейчас просто свалена в углу. Чтобы не лазить в шкаф каждый день. Покопаешься в кучке — и готово!
Старый её комп с простеньким четырнадцатидюймовым монитором, взяла новую машину, а прежнюю отчего–то не выкинула. Проблема в другом.