Страница 21 из 49
— Вполне понятно, — заметил Крэддок. — Еще, мистер Радд, я слышал от одного свидетеля той сцены, что те несколько минут, пока Хетер Бэдкок разговаривала с вашей женой, та была несколько не в себе. Вы могли бы подтвердить это?
— Вполне возможно, — промолвил Джейсон Радд. — Марина женщина не особенно крепкая. Она, безусловно, привыкла к своей, так сказать, общественной работе и могла бы выполнять свои обязанности почти автоматически. Но к концу длинного дня она иногда сдает. Это мог быть один из таких моментов. Лично я могу сказать, что ничего особенного не заметил. Хотя, погодите… Сейчас я действительно припоминаю, что она не сразу ответила миссис Бэдкок. Мне даже пришлось, помню, толкнуть ее локтем в бок.
— Может, что-то отвлекло ее внимание? — спросил Дермот.
— Возможно, она так устала, что сознание её на какое-то мгновение отключилось.
Несколько минут Дермот Крэддок молча смотрел в окно, откуда открывался мрачноватый вид на лес вокруг Госсингтон-Холла, на картины на стене и, наконец, на Джейсона Радда. Лицо Джейсона Радда выражало внимание, но не более. Ничто не выдавало его чувств. Он казался любезным и невозмутимым. Но вполне вероятно, подумал Крэддок, что только казалось. Перед ним был человек в высшей степени незаурядный. Дермот понимал, что заставить его сказать то, чего он не собирался говорить, можно, только выложив свои карты на стол. Дермот решился.
— Мистер Радд, а вам не приходило в голову, что Хетер Бэдкок отравилась по чистой случайности? Что на самом деле жертвой должна была стать ваша жена?
Воцарилось молчание. Лицо Джейсона Радда нисколько не изменилось. Дермот ждал. Наконец Джейсон Радд глубоко вздохнул и, казалось, расслабился.
— Да, — проговорил он ровным голосом, — вы совершенно правы, инспектор, я все время был в этом уверен.
— Но вы ничего об этом не говорили, во всяком случае ни инспектору Корнишу, ни на предварительном следствии?
— Да.
— А почему, мистер Радд?
— Я мог бы ответить на ваш вопрос, сказав, что с моей стороны это всего лишь уверенность, не подкрепленная никакими доказательствами. Факты, заставившие меня прийти к этому выводу, были равно доступны представителям закона, которые могли принять более квалифицированное, по сравнению с моим, решение. О самой миссис Бэдкок я ничего не знал. У нее ведь могли быть и враги, кто-то из них мог решиться подсыпать ей смертельную дозу именно на этом банкете, хотя подобное решение может показаться весьма странным и противоестественным. Но выбор мог пасть на этот день хотя бы по той простой причине, что при таком стечении народа будет царить полная сумятица, соберется много незнакомых друг другу людей и поэтому труднее будет связать преступление с человеком, его совершившим. Все так. Но хочу быть с вами откровенным, инспектор. Я молчал не по этой причине. Скажу вам, в чем дело. Мне не хотелось, чтобы жена хоть на минуту заподозрила, что ей чудом удалось избежать смерти.
— Благодарю за откровенность, — сказал Дермот. — Правда, не совсем понимаю мотивы вашего молчания.
— Не понимаете? Наверное, это не так просто объяснить. Чтобы это понять, надо знать Марину. Она человек, которому очень нужны счастье и уверенность в завтрашнем дне. В материальном отношении жизнь ее сложилась чрезвычайно удачно. Она добилась признания как актриса, но в личной жизни была глубоко несчастна. Не раз ей казалось, что она наконец нашла свое счастье, и она пребывала в состояний бурного восторга, и каждый раз ее надежды рассыпались в прах. Она, мистер Крэддок, не способна относиться к жизни трезво и благоразумно. Всякий раз, выходя замуж, она, как ребенок, читающий сказку, наивно верила, что теперь будет счастлива до конца своих дней.
И снова ироническая улыбка неожиданно и странным образом осветила и украсила уродливое клоунское лицо.
— Но в браке, инспектор, восторженность вечно длиться не может. Если вам действительно повезет, можно рассчитывать разве что на умиротворенность, привязанность и спокойствие, трезвое счастье. Вы, наверное, женаты, инспектор?
— Пока не имел этого счастья. Или несчастья, — признался Крэддок.
— В нашем мире, мире кино, брак — это прямо-таки настоящее профессиональное бедствие. Кинозвезды часто вступают в брак, иногда удачно, иногда неудачно, но редко на всю жизнь. В этом отношении, я бы сказал, у Марины нет особых причин жаловаться на судьбу, но ей с ее темпераментом такого рода вещи далеко не безразличны. Она вбила себе в голову, что она невезучая, что у нее уже никогда ничего не будет как надо. Она всю жизнь отчаянно хотела одного: любви, счастья, привязанности, защищенности. Ей безумно хотелось иметь детей. По мнению некоторых врачей, сама неистовость этого желания мешало его осуществлению. Один очень известный врач посоветовал ей усыновить ребенка. Он рассказал, что часто в случаях, когда страстное желание материнства в какой-то степени удовлетворяется приемным ребенком, вскоре может последовать рождение собственного ребенка. Марина усыновила сразу троих детей. На время она обрела определенное счастье и покой, но это было все не то. Можете себе представить ее восторг, когда одиннадцать лет назад она узнала, что станет матерью. Ее радость и восторг были просто неописуемы. Она прекрасно себя чувствовала, и врачи уверяли ее, что есть все основания надеяться на благополучный исход. Не знаю, известно вам или нет, но все обернулось трагедией. Ребенок, мальчик, родился умственно неполноценным, слабоумным. Это было катастрофой. Нервы у Марины сдали, несколько лет она серьезно болела, лежала в лечебнице. Выздоровление шло медленно, но ей удалось выкарабкаться. Вскоре после этого мы поженились, и она опять начала проявлять интерес к жизни, почувствовала, что, может, и она будет счастлива. Вначале ей трудно было получить стоящий контракт на картину. Все сомневались, что состояние здоровья позволит ей выдержать напряжение. Мне пришлось за нее сражаться. — Джейсон Радд плотно сжал губы. — В общем, битва окончилась успешно. Сейчас мы уже приступили к съемкам. А пока все решалось, мы купили этот дом и занялись его переустройством. Буквально две недели назад Марина говорила мне, как она счастлива, что наконец чувствует: она сможет начать счастливую семейную жизнь, и все ее беды позади. Я немного волновался за нее, как всегда, она была слишком оптимистично настроена. Но она была, несомненно, счастлива. Все симптомы нервного заболевания прошли, она дышала спокойствием и умиротворенностью, которых я раньше в ней не знал. Все было хорошо до тех пор… — Он умолк. В голосе его неожиданно зазвучала горечь. — … до тех пор, пока это не случилось. Надо же было той женщине умереть именно здесь. Уже само по себе это шок. Рисковать я не мог. Сознательно не хотел рисковать. Марина ни в коем случае не должна знать, что покушались на ее жизнь. Это могло вызвать еще один шок, возможно, с роковыми последствиями. Привести к новому нервному срыву.
Он не мигая смотрел на Дермота.
— Теперь понимаете?
— Я понимаю вашу позицию, — проговорил Дермот, — но, простите, мне кажется, вы при этом упускаете один важный момент. Вы говорите о своей уверенности в том, что предпринята попытка отравить вашу жену. А разве эта опасность устранена? Если отравителю не удалось осуществить задуманное, разве не естественно предположить, что он попытается сделать это снова?
— Конечно, я думал об этом, — согласился Джейсон Радд. — Но я убежден, что, получив, так сказать, предупреждение, смогу обеспечить безопасность жены. Буду держать ее в поле своего зрения и сделаю так, чтобы она постоянно была в поле зрения других людей. Самое главное, я считаю, чтобы она сама не знала, что ей угрожает опасность.
— И вы полагаете, — осторожно вставил Дермот, — что она ничего не знает?
— Разумеется, нет. Не имеет ни малейшего представления.
— Вы в этом уверены?
— Совершенно. Ей бы эта мысль никогда не пришла в голову.
— Но она ведь пришла вам, — заметил Дермот.