Страница 33 из 51
Но сейчас рёв был такой!.. Не скроешь. Ох!
— А что там… внизу?! — Боташ буквально визжал, в ужасе перед гневом монстра, который теперь мог обратиться и на него, раз чёртов Хаттаф-бек без сознания, и явно не справился со своими обязанностями… Иначе Хозяин не ревел бы так!
— Не знаем, о всесильный! Туда ещё никто не спускался — ведь там охрана из горцев Хаттаф-бека, а он им запретил пускать кого бы то ни было — без его личного приказа! А он сам сейчас без сознания!
— Проклятье!!! Вот болван! И вы болваны! Так, ладно… Собери всех моих барсов. Возьмите арбалеты, луки, и хоть перестреляйте всех этих чёртовых горцев — они и так сидят у меня в печёнках! — но спуститесь вниз! И узнайте, наконец, что там произошло. И происходит! Да смотрите — не болтать! На кол посажу, кто хоть слово… Ну, бегом!
А, стой! Пошли кого-нибудь за моим личным лекарем. Пусть осмотрит эту скотину Советника по особым… и потом срочно доложит мне!
Всё, выполнять!
Конан спокойно и твёрдо выдерживал грозный взгляд. Подумаешь, султан!
Каринэ старательно изображала еле живую скромницу: хлопала большими выразительными глазами, мило краснела, когда Боташ глядел на неё, еле дышала, прикрыв грудь точёной ручкой, и благоразумно помалкивала, предоставив «правдиво» рассказывать обо всём киммерийцу.
А султан, глядя на этих двоих, столь внезапно нарушивших работу налаженного механизма, выпестованного этим чёртовым Хаттаф-беком, так некстати позволившего себе потерять сознание, даже не знал, чего ему хочется больше: смеяться или ругаться.
Нет, в том, что они натворили, так просто не разобраться. Придётся подумать…
Лежащая перед ним на носилках парочка была, конечно, очень колоритна.
Полуобнажённый, и местами ещё чёрный от сажи мускулистый гигант-варвар с далёких северных просторов, с суровыми чертами мужественного лица. И миниатюрная чернобровая красавица явно восточного типа. Оба — лишь чуть прикрытые набедренными повязками. Они и резко отличались, и в то же время как-то здорово дополняли друг друга.
Внезапно некстати у Боташа мелькнула мысль, что, наверное, у такой пары были бы красивые и здоровые дети! И смелости и ума им бы было не занимать!..
Затянувшееся молчание первым нарушил сам султан:
— Так, говоришь, через месяц грозился всё отрастить обратно? — эта мысль, в связи с угрозой четырёхмесячной давности лично ему самому и его… султанской и мужской чести, беспокоила его сильнее всего. Да и кого ТАКОЕ не обеспокоило бы?
— Да, ваше величество, так он и сказал. Правда, про язык. Но я думаю, что и… его … Хм!.. это тоже касается!
— «Хм», говоришь? — султан усмехнулся, — Неграл с ним, разрешаю: называй уж фаллос — фаллосом! Месяц. Понятно. А ты, значит, готов меня и Турфан от этого монстра избавить?
— Да, ваше величество! Ведь я вам уже рассказывал — клин выбивают клином, а волшебство — волшебством!
— Да-да, я понял. — Боташ, сцепив руки за спиной, и как-то ссутулившись, снова заходил между поставленными рядом носилками. На Каринэ со всеми её прелестями он теперь не смотрел, зато на варвара поглядывал, хмуря брови и вздыхая. Ему предстояло ответственное решение.
— Ваше величество, — осмелился нарушить невесёлые думы султана Конан, — А сами вы не знаете никакого способа отделаться навсегда от… нашего друга?
— К сожалению, нет. — Боташ хмыкнул, взглянув ещё раз на странного северянина, — Иначе разве я терпел бы… всё это безобразие, что творили там этот… и советник!
— А в сокровищнице вы были, ваше величество, после того, как там поселился… э-э… то есть, монстр посетил её в первый раз?
— Да, был… Нет, вернее сказать, я спускался к дверям, которые он тогда снёс, и осмотрел её через пролом… Конечно, оттуда я никакого необычного сосуда не заметил! А внутрь… Нет. Но ты говоришь, что запомнил его?
— Да, ваше величество! Если бы эти ос… э-э… то есть — ваши бравые воины не вырвали его у меня из рук, и не заставили оставить там, я бы показал вам…
— Нет уж, спасибо! — вырвалось у Боташа. Впрочем, подумав, и пошкребя подбородок, он переменил решение:
— Хотя… Можно и посмотреть! Ведь он целый месяц будет… безопасен! Ладно. Раз так, вы, двое, сейчас отдыхайте. Я выделю вам комнаты, лекаря и хорошую пищу. А завтра…
Нет, получается, уже сегодня днём мы с тобой, Конан, поговорим ещё: о сосуде, о стражниках Хаттаф-бека, и о твоём знакомом чародее. Действительно ли он так силён, что сможет…
— О, ваше величество, не сомневайтесь! Уверяю вас: от пустошей пиктов до просторов Гирканских степей вы не найдёте другого такого! И уж если кто-нибудь и сможет справиться здесь — то только он! И к тому же он — мой друг! Я имел честь… когда-то оказать ему услугу! Надеюсь, он не забыл об этом!
— Ну хорошо, хорошо… Продолжим после обеда. Но — если о нашем разговоре, или о том, что произошло там, внизу, кто-нибудь узнает…
— О, ваше величество — не беспокойтесь! Мы — очень умные! Мы всё понимаем, и очень, ОЧЕНЬ хотим жить!
— Не сомневаюсь! — снова усмехнулся султан, — Приятно иметь дело с… умными людьми! Да ещё с такими полезными знакомствами!
Боташ шагнул к дверям и хлопнул в ладоши. Тотчас вбежал отряд барсов.
— Отнесите их в мои покои для особых гостей, — приказал он капитану личной гвардии, — Обеспечьте такую охрану, чтобы и мышь не проскочила! Впускать только моего врача. И повара! За их жизни, Тирхамм, отвечаешь головой! А, да. Ещё впустишь моего портного. — вспомнил он, перехватив красноречивые взгляды своих верных воинов.
Уж в чём-чем, а в том, что эти двое не сбегут, Боташ был точно уверен.
Хаттаф медленно плыл по широкой и спокойной реке.
Ему было так легко и приятно. Как, наверное, никогда в жизни…
Как хорошо просто плыть, лёжа на спине, и отдавшись на волю могучего спокойного потока, глядеть в высокое голубое небо, ощущая, как ласковые лучи солнца касаются лица и тела — совсем, как в детстве. Когда в редкие свободные минуты он лежал на поросшей мягкой травкой глинобитной крыше их сакли летом и глядел, глядел…
Он был счастлив. Почти.
Потому что снизу кто-то всё время дёргал и щипал его многострадальное уставшее тело… Кто же это?.. Наверное, рыбы?
Да, это они, паршивки, будь они неладны — больше некому… Но им не удастся. Не удастся утащить его вниз, на дно, в пучину мрака и холода. В бездну забвения. В царство смерти… Нет, он будет вечно плыть и плыть вниз, по течению. И наслаждаться теплом и покоем… Как здесь хорошо… И почти совсем тихо…
— … нет! — чей-то еле слышимый писк где-то на самом краю сознания. — Он слишком ослаб от потери крови! Даже с бульоном — не раньше, чем через два-три дня, ваше величество!
— Вот чёрт! — снова сердитый писк. Комары там, что ли, летают над ним? — Неграл его раздери! Это слишком поздно! Я не могу ждать. Ладно. Тогда ступай к этим двоим. И помни — они нужны мне живыми и по возможности здоровыми! Потому что… в случае чего… Казнить-то можно в любом состоянии. А вот использовать… Поэтому сейчас: я сказал — здоровыми!
— Слушаю, и повинуюсь, мой повелитель! Всё, что в моих силах, и свыше, будет сделано, только бы ваше величество было довольно!
— Хорошо, хорошо… Ступай!
— … всех! Кто тебя просил это делать?! — возмущение султана было так велико, что брызги слюны так и летели изо рта. — Кто?!
— Да никто, ваше величество! Говорю же, я просто искал свою женщину, и открывал все запертые двери и решётки! Откуда же я мог знать про этих арестантов? А что, они снова взялись за грабежи и убийства? — Конан не удержался, чтобы не сыронизировать, но был так серьёзен, что Боташ сдержался.
— Нет! — он фыркнул, посопел. Затем рассмеялся, — Нет. — Боташ продолжил уже куда спокойней, — Эти задохлики — не грабители и убийцы. Те у меня не сидят без дела — они дробят камни, мостят дороги, добывают руду в… ну, не важно.
А этим, — он снова засопел, — опасно было давать… э-э… общаться с честными уголовниками! Они… могли позасорить их пустые мозги разной глупой ерундой: обо мне, о нашем государстве, о позорной дани Аргосу… О терпимости. Ну, к другим религигиям, цвету кожи, ну, и вообще… обо всём таком. Вроде рая на земле — общества всеобщего равенства и торжества закона, какой-то там высшей справедливости, мира…