Страница 94 из 117
Гватемальская партия труда не вошла в эту структуру. В интервью немецкой журналистке Марте Харникер, озаглавленном «Путь к вооруженной борьбе», генеральный секретарь Карлос Гонзалез в сентябре 1982 года сказал:
«Если вчера реактивация движения масс была формой «заставить продвинуться революционный процесс после поражений, испытанных на партизанских фронтах, сегодня конкретная форма воссоздать этот ответ, эту реактивацию, есть посредством импульса к вооруженной борьбе…»
Он высказал убеждение в том, что успешная работа в этом направлении приведет к тому, что будут созданы «лучшие условия» для нанесения более жестких и серьезных ударов «правящей военной диктатуре». Необходимо создать такие «внутренние» условия, что народные массы могли широко выразить свое «неудовольствие».
Командующий ORPA Гаспар Йом в 22 года университетским студентом вступил в сельскую герилью в 1962 году. До этого был вовлечен в военный заговор (Йона Сосы и Турсиоса Лимы). После ликвидации партизанского отряда (Конкуа) провел два года в заключении. Затем выехал за границу. Вернулся после через 7 лет после призыва FAR возобновить партизанскую борьбу в 1969 г. В Западном регионе страны возглавил партизанский отряд и в 1972 г. порвал с FAR
В интервью той же Харникер Гаспар Йом вспоминает:
«Надо было быть мечтателем, чтобы верить, в этих 8, 15 человек, босых, голодных, нищих, которые шли ради того, чтобы найти тех людей, которые могли дать им люди еду для того, чтобы не умереть, некоторые уже с туберкулезом, с оружием самым разнообразным, в некоторых случаях древним, которые говорили об освобождении и развитии войны и организации народа. Но люди верили в нас и нас поддержали».
В течение двух лет, с начала действий в октябре 1979 г., ORPA понесли потери, которые можно «пересчитать по пальцам». Это Йом объясняет тем, что самое уязвимое звено в революционной борьбе — это городская герилья. Здесь враг имеет лучшие условия для действия, кроме прочего, для того, чтобы развивать свои «механизмы контроля» и своей разведывательной работы, благодаря которым он наносит удары революционному движению. «Ясно, что также нормы и метод конспирации, средства контрразведки вступают в противоречие с нуждами работы. Это есть проблема, которую нужно предусмотреть любой организации для того, чтобы перегружать свои городские кадры».
Пабло Монсанто, — 19 лет партизанской жизни и 11 лет в качестве командующего FAR, — начал борьбу в 1963 г., почти с самого начала создания фронта «Эдгар Ибарра» (Турсиос Лима). В своем интервью Марте Харникер он заявил:
«Ленинская партия, которая убеждена в том, что только посредством оружия возьмет власть, имеет обязательство готовить свои кадры военным образом, еще до того, как начнет развиваться процесс войны».
Вопрос не в том, есть ли военно–политическая организация. Революционная организации должна иметь военную организацию и политическую организацию. И нельзя их смешивать. «Потому что военные решения принимают военные кадры, а политические решения принимают политические руководители… Политические руководители могут решать судьбу войны, без того, чтобы быть военными». Для партизанской войны главное — это поддержка населения. «…Армия, которая не рассчитывает на поддержку населения, которая не имеет социальной базы, и которая не имеет базы поддержки, есть армия легко уничтожаемая». Здесь важно снабжение. «…Партизанская армия, если не имеет, что есть, если не имеет, кто ей помогает, кто ее оберегает, кто ее информирует, есть армия, которая ликвидирована заранее».
И это есть работа партии. Потому что военная работа не есть только оружие, униформа, бойцы, а более «глобальная» проблема — создать социальные базы для содержания этой армии, этих партизан.
Опыт его научил тому, что для того, чтобы массы вступили в войну, «первое — необходимо чтобы эти массы достигли определенного «радикального» состояния и были убеждены сами в том, что нет другой возможности победы, нет другой возможности взять власть, как только посредством оружия».
«Сейчас, эта самоубежденность масс не достигается герильей только лишь своим примером».
«Ошибочно думать, что мы будем вооружать весь народ Гватемалы, или что весь народ Гватемалы примет участие в войне с оружием в руках. Это не так, массы должны иметь другую форму участия. То есть, опираясь на военную силу, которая ликвидирует, которая выведет из боя, или нейтрализует вражеские силы, массы определенно должны брать власть». Он был убежден в том, что массы не поднимутся на восстание, пока не будут рассчитывать на военную силу, которая будет способна нейтрализовать репрессивные силы врага «И когда вражеская военная сила почти разбита, массы поднимутся и возьмут власть».
В 1982 г. был создан «Широкий фронт национально–патриотического единства» (пять партий). В 1982–1983 гг. были осуществлены два военных переворота с целью «уничтожения марксистско–ленинского вмешательства».
В 1986 г. избранный президент Винисио Сересо Аревало (адвокат), христианский демократ, провёл ряд социально–экономических реформ при поддержке «Фонда Конрада Аденауэра» и правительства США В августе 1987 г. на совещании президентов стран Центральной Америки было заключено «Гватемальское соглашение» о «мерах по установлению прочного и длительного мира в Центральной Америке». В октябре 1987 г. с Испании состоялась встреча правительственной делегации с лидерами революционного движения…
Итак, ограничив исторический экскурс в революционную ситуацию некоторых стран Латинской Америки 60–70‑ми годами XX века, Режи Дебре даёт достаточно полную характеристику революционного движения того времени. Его компетентность, подтверждаемая другими источниками, не вызывает сомнения. Что касается его оценок, то при вполне допустимой их субъективности (политическом приоритете), они не меняют общей картины латиноамериканского революционного процесса, и могут быть вынесены «за скобки».
В результате можно сделать самые общие выводы.
Во–первых, следует обратить внимание на то, что «революционная ситуация» во многих странах Латинской Америки сложилась ко второй половине XX века исторически объективно, как неизбежное следствие агрессивной экспансионистской политики США, пренебрегавшей социально–экономическими потребностями развития стран, попавших в сферу их «национальных интересов». Это породило антисевероамерикаснкую тенденцию «сопротивления», имевшего глубокие корни в истории антиколониальной борьбы.
Во–вторых, во многих странах Латинской Америки сменявшие друг друга военно–олигархические режимы, поддержанные правительством (и армией) США и своим коллаборационистским «электоратом», исключали возможность «демократического» политического выбора. Государственная власть опиралась на армию и полицию, как репрессивные органы подавления «оппозиции». Как следствие: во всех странах «революционный террор» был вынужденной реакцией на массовый террор правительства.
В-третьих, факты свидетельствуют, что не следует в развитии «революционной войны» на континенте преувеличивать значение «кубинского фактора». Безусловно, победа Кубинской революции сыграла роль «катализатора» (точнее: «взрывателя») для революционного движении в ряде стран Латинской Америки. И в дальнейшем кубинское руководство пыталось держать под контролем и «координировать» континентальную «партизанскую войну». Но «кубинский фактор» сыграл скорее трагически–негативную, чем действенно–позитивную роль. Учтя «кубинский опыт», США и военно–олигархические правительства ряда латиноамериканских стран успели выработать жесткую, хотя и достаточно «гибкую», тактику антиповстанческой («антитеррористической») борьбы, в результате которой «партизанские отряды» были сначала изолированы от населения, блокированы армией и, в конечном счете, уничтожены.
Латиноамериканская революция продемонстрировала тот трагический урок, что копирование революционной тактики неизбежно приводит к ее поражению. Революции не делаются под копирку. Побеждает только та революция, которая выбирает свой собственный путь.