Страница 81 из 117
Это дало огромное преимущество в политическом, военном и организационном планах. Как писал Омар Коста: «Здесь, напротив, время играет на благо не репрессий, а Движения».
Дебре комментирует: «в общем, эта схема не была подтверждена на практике». «Эйфория, преувеличение военной способности ДНО и политических возможностей «Широкого фронта» определили судьбу питательной среды, благоприятной для зарождения триумфализма, всегда в подвешенном состоянии в определенных левых революционных слоях». Организация стала разрастаться количественно, а не качественно, теряя критерии строгого отбора. Интенсивная работа консолидации была вытеснена экстенсивным «прозелитизмом» [новообращением].
В итоге ДНО уже было не в состоянии сознательно использовать свой круг поддержки, по настоящему ассимилировать этот нарастающий приток. «Метаболизмы начали функционировать наоборот, внешнее переварило внутреннее, и периферия смогла всосать ядро авангарда. Лаконичная формула указала позже эту инверсию. «Мы поместили народ вовнутрь организации вместо того, чтобы поставить организацию вовнутрь народа».
Далее Дебре характеризует так называемый План «Тату», под которым понималось распространение войны вглубь территории в форме «пригородной» герильи (последние месяцы 1971 года).
Из программного документа тупамарос «Тридцать вопросов»: если в стране не существует достаточно гор, а есть «дикие зоны», которые предоставляют ненадежное укрытие, то следует комбинировать разные формы, пригодные для сельской борьбы.
«План Тату есть ни что иное, — пишет Дебре, — как развитие этой идеи в наиболее раздробленной и скрупулезной форме. Речь идет о размещении маленьких постоянных военных групп в определенной зоне, где совершенствуется естественная инфраструктура, создавая «татусерос» [укрытия], которые служат либо складами, либо вспомогательными укрытиями».
Материальная организация плана «Тату» представлена так: страна делится на семь «колонн», каждая из которых охватывает несколько департаментов, вплоть до формирования одной колонны для департамента; внутри каждого города находился центр организации тупамарос, охватывающий окрестности, который представлял смешанный штаб «татусерос» — город.
Затем Дебре дает оценку выборам 28 ноября 1971 г., которую называет «рентгенографией необычного социального тела».
«Изворотливость» уругвайской избирательной системы была хорошо известна. Она позволяла распределять списки голосов между традиционными «Белой» и «Цветной» партиями. Это — особый случай буржуазной демократии. На выборах 1971 года победила «Цветная» партия, «Широкий фронт» получил всего 304 375 голосов (из 1 664119). Президент Восточной Республики Уругвай был избран 20 % электорального корпуса. Электоральная борьба была представлена как впечатляющее противостояние демократии и коммунизмом, между «священными достояниями Нации» и «пороками импортируемой из–за границы подрывной деятельности». После выборов начались репрессии: погромы, аресты, убийства участников «Широкого фронта». Произошло покушение на кандидата в президенты от «Широкого фронта» генерала Серени.
Результаты выборов вызвали у многих членов партии и иностранных наблюдателей разочарование и сомнения, которые могли быть объяснимы высоким психологическим уровнем ожиданий и «убаюкиванием чарующих иллюзий», спровоцированных победой «Народного Единства» в Чили.
Как бы то ни было, считает Дебре, но относительно реального уругвайского «электорального поля», в условиях репрессивного давления на «левые» партии, эти результаты электоральной кампании кажутся не только логичными, но и удовлетворительными: третье место разорвало вековой «бипартизм». В столице Монтевидео «Широкий фронт» занял второе место, набрав 30 % голосов.
Обе партии возникли в 1838 году, после гражданской войны: «Белая» представляет землевладельцев, «Цветная» — буржуазию. Экономический кризис изменил «традиционный стиль жизни», «привилегированную изоляцию» Уругвая. До этого считалось, что «Уругвай есть истинное исключение из Латинской Америки».
Дебре обращается к «Плану 1972 года», который был выработан в конце 1871 г. руководством Организации, находившемся в заключении, и который должен был быть направлен штабам различных колонн.
Из этого документа: «Наша военная деятельность, высоко динамичная до недавнего времени, спадает каждый день во все заметной форме в бессилии относительно создания новых ситуаций, динамизации процесса и его определенности. Действия, до недавнего времени высоко эффективные, проводятся сегодня не подготовленными. Главная причина этого явления заключается не в молчании, установившемся вокруг нас»…. «Главная причина, и как наиболее серьезное следствие, состоит в том, что режим, народ, олигархия, все общество «привыкли» к нашему присутствию… Если мы не придадим нашему военному действию заново его поляризующую способность определенности, динамичности, если не создадим новых дел, мы станем стерилизованными, позволив, чтобы продолжали быть открытыми для народа обманчивые выходы. Мы не можем на таком уровне рисковать нашим положением авангарда, оставлять его вакантным, не перестать быть одним из ясных полюсов, на которые делится страна. Люди должны иметь ясность, — мы не должны оставлять им сомнений, — в том, что мы планируем Революцию…»
«Вступление в действие», как его называет Дебре, было предопределено потерей инициативы.
В августе 1971 года и позже было схвачено полностью всё руководство Движения, которое вынуждено было создавать новое руководство (получившее прозвище «самураи»), последствие чего проявилось уже в апреле 1972 года. Отсутствие подготовки и опыта, незнание правил функционирования Организации и неспособность к политическому анализу пронизали всё Движение. Появились «микрофракции». Движение представляло собой «блок», по которому разбежались «трещины». «Это — не чёрно–белый фильм с хорошими героями с одной стороны и с плохими — с другой», — пишет Дебре. К сентябрю 1971 года руководители, которых было около сотни, находилась либо в «подполье» в Монтевидео, либо в соседних департаментах, без контактов с внешним миром и между собой.
«Тактическая автономия» колонн, как старый принцип организации Движения, позволял ему оставаться без «головы, которая была отрезана», так как политическое руководство не могло локализоваться в определенном месте. В конце 1971 года Организация превращается в мозаику неравномерно развитых колонн, среди которых «15‑я колонна» из Монтевидео продолжала «раздуваться» в ущерб остальным. Таков результат, к которому пришло гиперцентрализованное руководство, вынудившее своих оппонентов «строить свое ранчо в стороне».
«Чрезмерная милитаризация притупляет и расслабляет военный инструмент».
В марте 1972 года разразилась дискуссия между «гуманистами» и «антигуманистами», или между «леваками» и «правыми». В «милитаризме», «субъективизме», «авантюризме» были обвинены «леваки»; в «либерализме», «оппортунизме» и «триумфализме» — «правые». Националистические тенденции вытеснили марксистско–ленинские позиции. Этот «мелкобуржуазный» этап Движения тупамарос стоил дорого. «Сальдо» завершилось полным разгромом.
Произошедшие события 14 апреля Дебре называет «торнадо», так как они оказались внезапными, но они были предопределены. В январе 1973 года в уругвайских тюрьмах и концентрационных лагерях насчитывалось от 4 до 5 тысяч политических заключенных. Была даже построена новая тюрьма в местечке под названием «Свобода». Это в стране, насчитывающей 2,5 миллионов жителей, у которой не было традиций насилия в «тропическом стиле», где армия ещё не выходила на улицы для демонстрации своей жестокости.
Дебре замечает, что эти условия значительно ухудшились позже с установлением военной диктатуры, закрытием Парламента, запретом политических партий, профсоюзов, ассоциаций и пр., арестами всех оппозиционеров в марте 1974 года. 1 сентября был арестован раненный Сендик, один из лидеров Движения. Его арест не означал прекращения борьбы, так как Движение никогда не имело «командующего» или «максимального лидера», его руководство всегда было коллективным. Но этот арест совпал с принятием новой линии «тихого отступления» Движения ради спасения руководства. В этом смысле одна «фаза» жизни Организации была закрыта.