Страница 41 из 83
На следующий день, после прогулки по городу и купания на отличном пляже, ребята покидали этот город с чувством сожаления.
После этого была Черногория. Они посетили родной город Броз Тито — Титоград. Сам небольшой современный город не произвел на Сергея особого впечатления. Больше запомнилось посещение судостроительной верфи Котор. Это была первая встреча с «рабочим классом». Принимали их в профсоюзном комитете завода. Как понял Сергей, партийных организаций на предприятиях в этой стране не было. Председатель профкома показал им в окно своего небольшого кабинета на стоящее против завода на площади здание и сказал:
— Там хозяева — коммунисты, а здесь — мы.
Им терпеливо объяснили, что такое «югославский социализм». Например, собственником завода, на котором они находились, было не государство, а производственный коллектив, чьи интересы выражал профсоюз. Уважение к Тито, как личности, было безгранично. После традиционного кофе главный инженер завода показал стапеля, на которых стоял почти готовый танкер для советской страны.
Затем их повезли в горы, на Динарское нагорье, где в последний год войны шли тяжелые партизанские бои. Сейчас здесь был праздник. Нарядно одетые в национальные костюмы люди с музыкой, песнями и танцами веселились прямо на зеленных склонах холмов. Здесь же была устроена ярмарка народных ремесел. Но к приезду иностранцев люди отнеслись настороженно. И ребята постарались быстрее покинуть чужой праздник.
Пребывание в Югославии приближалось к концу. Группа покинула гостеприимный Сплит и переехала в Загреб. Здесь их разместили в приличной гостинице и предоставили самим себе.
Вечер Сергей провел в гостях у Ягоды. Она жила в маленькой однокомнатной квартирке в центре города. Комната была очень скромно обставлена. Его удивило отсутствие книг, и поразила миниатюрная кухня, совмещенная с ванной, которая была отделена только полиэтиленовой занавеской. Ягода объяснила:
— Так живут многие в Загребе, потому что квартиры здесь очень дорогие.
Время прошло за разговором обо всем. Она вернулась из Союза с сильными впечатлениями и засыпала Сергея вопросами. Ее многое восхищало, но многое было непонятно.
— Почему вас не уважают в собственной стране? Почему в такой богатой и культурной стране народ живет бедно и поведение людей бескультурно?
Увидев благоустроенную и доброжелательную Югославию, Сергей понимал, почему Ягода задает такие вопросы. Но ответить на них откровенно он не мог, хотя теперь задумывался над многим, что раньше казалось ему самоочевидным.
На следующий день все отправились за покупками. Ребятам еще в Москве обменяли «ленинские десятки» на югославские «динары». В Загребе было два типа магазинов. Одни — большие, так называемые «народные», похожи на советские универмаги. Здесь товары были сравнительно дешевыми. Продукты — значительно дороже. А вот в маленьких частных, «кооперативных», магазинчиках, — тут же рядом, на соседних улочках, — цены были во много раз выше.
Сергей купил себе вполне приличный черный костюм (свой первый в жизни костюм) и белую нейлоновую рубашку. Почти все купили какие–то книги, конечно, на английском языке. Удержаться было невозможно. Сергей приобрел «Архипелаг ГУЛАГ» и Оксфордский словарь. Видя все это изобилие в магазинах, очень трудно было отделаться от навязчивой мысли, почему у нас этого нет?!
Вечером состоялся прощальный ужин в одном из уютных ресторанчиков города, снятом на всю ночь. Здесь ребята встретились со многими из югославской группы, побывавшей в Ленинграде. Вечер прошел прекрасно. Выпито было очень много. Пели русские, югославские песни, танцевали под оркестр. Говорили на разных языках, кто какой знал или понимал.
В связи с этим с Сергеем произошел забавный случай. В разгар вечера к нему подсели два незнакомых югослава, здорово уже «поддатые» (или «прикидывавшиеся») и завели странный разговор, из которого он понял, что они приняли его за «своего», т. е. «кэгэбешника». Он рассмеялся и спросил:
— С чего это вы пришли к такому выводу?
Их ответ был оригинальным.
— Ты, — сказал один, — все понимаешь, но делаешь вид, что не знаешь нашего языка.
— А еще, ты пьешь наравне со всеми, а не пьянеешь, — добавил уверенно другой.
На это возразить Сергею было нечего. Оно так и было. За месяц пребывания в стране он, действительно, вполне сносно начал понимать хорватский и сербские языки, но говорить на них, естественно, не пытался. А пить он в то время умел. Иначе на комсомольской работе долго не удержишься. Не мог же он сказать своим собеседникам: «Ребята, вы ошиблись, я — не тот, за кого вы меня приняли. А тот — совсем другой и сидит за столом рядом с вами, не догадываясь, кто вы такие». «Рабочий» с Кировского завода набрался уже так, что лез ко всем, пытаясь «объясниться», что он «свой парень» и всех «любит».
Разошлись лишь под утро.
Поздним утром отбыли в Белград. На вокзале провожали Володимир и Ягода, которая неожиданно расплакалась. У Сергея на душе было грустно, хотя он, как и все, пытался это скрыть, дурачась и шутя.
В Белграде их встретили вежливо, но, по–прежнему, холодно. До поезда оставалось несколько часов и все отправились осматривать город, который Сергею очень понравился своей грандиозностью и официальностью. Особенно — центр, где находился парламент, «Скупщина». Вечером, загрузились в «Восточный экспресс»: Париж — Стамбул, они покинули страну, ставшую Сергею очень близкой.
Вагон оказался набит турками–гастарбайтерами, возвращавшимися из ФРГ домой. Их «кофрами» и сумками были заставлены коридор и все купе снизу до верху. Мужчины были огромны по своим размерам, обвешаны золотом везде, где можно было его прицепить. Они встретили ребят радушно. Пытались потесниться, чтобы усадить их между собой. Наконец, к ночи они затихли и можно было немного подремать.
В Будапешт прибыли утром. Весь день был свободен. Обменяв последние динары на пфенниги, сдали вещи в камеру хранения, и все отправились гулять по городу, в котором Сергей жил 20 лет тому назад, когда его отец здесь служил.
От вокзала Сергей с Ковалевым прошли по красивой улице Ракоши. Здесь он догадался зайти в гостиницу и попросить (на английском языке) карту города. Затем они вышли на набережную Дуная. Будапешт, чем–то напоминавший Ленинград, разделен Дунаем на два города: Буду и Пешт. Прошли по красивейшему мосту «Елизабет» на берег Буды и углубились в парк. Справа был виден архитектурный комплекс средневековой Будейской крепости. На площади «Москвы» повернули назад к Дунаю и перед ними, на том берегу, открылся вид на потрясающее по своей готической архитектуре здание парламента. По мосту перешли на остров Маргит, находившийся посреди Дуная. Это — место отдыха будапештцев. Здесь было полно гулявших людей, семьями расположившихся прямо на лужайках или под деревьями с вином и закуской. Сергей вспомнил свою фотографию сорок шестого года, на которой трехлетний мальчишка с родителями был снят на одной из этих лужаек…
К вечеру все собрались на вокзале. Спокойно загрузились в Московский поезд. И отбыли на Родину. Ночью — знакомый Чоп. На время замены колесных тележек и таможенного осмотра ребят попросили выйти из вагона с вещами, и провели в пустую комнату на вокзале. Здесь они оставили вещи, и пошли гулять по спящему городку. Когда пригласили на посадку, все быстро разобрали свои вещи и вернулись в вагон. Сразу же завалились спать, довольные тем, что избежали осмотра вещей.
Утром Сергей проснулся от бесцеремонных толчков. Выяснилось, что ночью в Чопе был оставлен в вокзальной комнате мешок, в который ребята сложили свое белье. В этот большой белый мешок, на котором было красными буквами написано: «Made in USA», были сложены так же приобретенные книги, полагая, что пограничники не будут копаться в грязном белье. Они и не копались, но теперь обязательно заглянут… Идея была Сергея. И пострадавшие высказали ему все, что они о нем теперь думали. Правда, книжку Солженицына он, все–таки, провез в кармане своего пиджака.