Страница 26 из 83
Когда за окном уже стемнело и закончилось привезенное с собой вино, возникла пауза. Выходить в магазин было уже поздно. Римма выразительно посмотрела на Валеру. Тот встал из–за стола и попросил дам выйти из комнаты. Сергей не понимал, в чем дело. Когда девушки вышли, Валера подошел к стоящему у стены серванту с застекленной «горкой».
— Заходи с другого конца, берись за низ и потихоньку двигай вперед по моей команде, — попросил он Сергея.
Тот, все еще ничего не понимая, сделал, как ему было сказано.
Когда сервант был отодвинут от стены, Валера зашел за его заднюю стенку. В руках у него была отвертка, которой он быстро открутил шурупы и снял фанеру. Получилось это у него быстро. Нагнувшись вниз, он извлек из недр серванта на свет пол–литровую бутылку.
— Спирт, — торжественно произнес он. — Медицинский! Давай пустую бутылку.
Сергей знал, что мать Валеры работает медсестрой в местной больнице, и сразу понял, откуда спирт. Валера перелил половину бутылки со спиртом в пустую и затем разбавил обе водой из стоявшего на тумбочке графина. Потом они проделали операцию с сервантом наоборот. Когда дело было сделано, Валера сказал:
— Мать закрывает от меня сервант на ключ еще с детства. Так что приходится проявлять изобретательность.
— А как ты справляешься с этим сам?
— Здесь самое главное — терпение, — ответил Валера. — Сейчас Римма помогает.
— А если мать заметит, что спирт разбавлен?
— Не заметит. Она сама его не пьет, а только применяет для своих «настоек» и «наливок». А потом, у нее еще где–нибудь обязательно припрятано.
— Хорошо, — смирился Сергей, — а зачем девчонок нужно было выгонять?
— Сейчас увидишь, — сказал Валера. — Приглашай дам.
Когда Галя увидела на столе полную бутылку «водки», она изумилась. «Откуда?» Римма правдоподобно ей подыгрывала. Валера был в восторге от произведенного эффекта.
Преферанс продолжился…
Спать ложились заполночь. Возникла заминка. Понятно, Валера с Риммой оставались в «маминой» комнате. Гале расчистили место на диване Валеры. А Сергею пришлось довольствоваться раскладушкой, втиснутой в маленькую кухню среди пустых бутылок. Все были довольны…
Вскоре ребята в своей комнате затихли. Сергей лежал на качавшейся при его малейшем движении раскладушке и вспоминал все, что с ним случилось за последние два дня. Он был вынужден себе признаться, что ему это приятно. Что–то с ним происходило, пока ему непонятное, но он чувствовал, что «оно» захватывает его все глубже…
Вдруг он услышал шорох открывшейся двери. В темноте промелькнула тень, и он почувствовал, что горячее женское тело прижалось к нему, и холодные губы закрыли ему рот…
Утром Сергей проснулся, когда уже солнце ярко светило в незавешенное окно кухни. Не успел он сообразить, где находится, как открылась дверь и вошла улыбающаяся Римма.
— Привет, Серега. Люди есть хотят. Так что освобождай помещение.
— Доброе утро, — ответил Сергей, бросив взгляд на табуретку, где лежало его белье. — Я не могу встать при тебе.
— Подумаешь, Аполлон! Может быть мне хочется посмотреть, наконец, на настоящего мужчину, — рассмеялась она. Но все–таки вышла, не прикрыв за собой дверь.
Серега быстро надел белье и, схватив одежду, выскочил в ванну, которая была рядом.
Когда он вышел, стол в комнате был накрыт, и вскоре Римма, сопровождаемая Галей, вынесла из кухни огромную сковородку, на которой шипела салом яичница из десятка яиц.
— Где–то я уже это видел, — произнес задумчиво Валера.
— Видел, видел, — сказала, водружая сковородку на стол, Римма. — Только не воображай, что ты — Мастрояни.
Яичница была сметена под оставшиеся в бутылке последние капли спирта.
После этого Валера произнес:
— Как ни жаль, гости дорогие, но нам надо возвращаться в город.
— Почему так скоро? — удивилась Галя.
— Мальчикам сегодня выходить в ночь на работу, — пояснила Римма. — Кончился праздник. Завтра — на занятия.
Валера работал кочегаром в одном из «Больших домов» на Васильевском острове, фасад которого был сплошь увешан табличками со знаменитыми именами, и в котором сохранилась собственная угольная котельная. Попасть на такую работу было большой удачей. Эта работа хорошо оплачивалась. Поэтому кочегарное дело было «профессией» старшекурсников. А Валере постоянно нужны были деньги, так как у него, кроме книг, была еще поглотившая его страсть. Он был нумизматом, причем — начинавшим. Римма эту его страсть ненавидела.
— Он свои монеты любит больше, чем меня, — нередко жаловалась она Сергею.
Сергей знал, что это так, но пытался ее разубеждать. Говорить с Валерой об этом было бесполезно.
Сергей раньше работал ночным сторожем в столовой, которая находилась на улице Добролюбова, рядом с общежитием. Работа была «непыльная»: пришел, поспал и утром вышел. Но денег платили немного, так как брали только на полставки (по совместительству). И работа ему не нравилась, потому что было что–то унизительное в том, что ему, как кошке, оставляли на плите кухни тарелку с холодными котлетами и пюре, или макаронами, которые нередко были похожи на объедки. К тому же спать приходилось на приставленных пластмассовых стульях с вогнутыми сидениями. Зимой было холодно. Сейчас у Сергея была другая работа. Платили там намного больше и было, за что…
Ребята быстро собрались и побежали на станцию. В полупустом вагоне электрички разговор шел о пустяках. Иногда Сергей ловил на себе взгляд Гали, но она была спокойна, как будто то, что произошло ночью, ему приснилось.
Когда Сергей вышел с Валерой покурить в тамбур, тот неожиданно спросил:
— Я надеюсь, что у тебя с Галиной ничего серьезного?
— Почему ты спрашиваешь, — удивился Сергей. — В чем дело?
— Да так, ни в чем, — замялся приятель. — Мне бы не хотелось, чтобы ты увлекся ею.
— Ты что, знаешь о ней что–нибудь плохое? — настаивал Сергей. — Зачем же вы тогда меня с ней познакомили?
— Нет, ничего плохого, — испугался Валера. — Если честно, я ее почти не знаю. Она ведь подругой Риммы стала недавно.
— Ну, друг, давай выкладывай, о чем это тебе Римма не разрешила мне говорить, — настаивал Сергей.
— Понимаешь… Я думаю, что это, конечно, ерунда, — выдавливал из себя Валера. — Ну, в общем, она… старше тебя.
Сергей рассмеялся:
— Ты что? У меня нет собственных глаз? На сколько лет она старше меня, по–твоему?
— На год, — выдохнул приятель. И сам вдруг улыбнулся.
— Не морочь мне голову, — закончил разговор Сергей. — Я жениться завтра не собираюсь. А, если когда–нибудь соберусь, то возраст для меня будет иметь последнее значение. Пошли в вагон.
Прибыв в Ленинград, ребята в метро попрощались с Галей, которой надо было на Васильевский.
— Все было замечательно, — вдруг погрустнела девушка. — Спасибо вам, ребята.
— Мы еще увидимся, — попыталась ободрить ее Римма.
Галя посмотрела на Сергея. Он ей молча улыбнулся и сделал прощальный жест рукой…
Вечером, вместе со своим соседом по комнате Славой Ботвиным, Сергей отправился на работу. Когда они сошли с трамвая на Черной речке Петроградской стороны, часы над проходной завода «Полиграфмаш», показывали почти двенадцать. Из проходной выходили рабочие второй смены. Ребята прошли почти полупустой заводской двор и подошли к трехэтажному зданию котельной, над которой, как из крематория, валил из высокой трубы черный дым. В котельной находились три огромных котла, топившиеся углем. Уголь подавался в них автоматически, но зола от этих гигантских «кочегарок» периодически сбрасывалась вниз в подвал–штольню. Здесь и предстояло ребятам провести ночь.
Спустившись по лестнице вниз, Сергей открыл дверь подвала, и они вошли в «предбанник». Здесь в небольшой комнате, освещаемой голой лампочкой, висевшей под потолком, стояла деревянная скамья и рядом тумбочка. На противоположной стене были вбиты два крючка, на которых висела «рабочая одежда»: две пары замызганных брезентовых курток и рваных брюк, под которыми стояли разбитые кирзовые ботинки. У тумбочки под водопроводным краном находилось ведро с водой и веник. На тумбочке на клочке газеты лежало полбуханки черного хлеба, и стояла бутылка, в которой примерно на треть осталось еще водки. Рядом с бутылкой были две мятые алюминиевые кружки. Вероятно, предшественники отмечали «женский праздник» и позаботились о своих сменщиках.