Год дракона

— Мне нужно ехать, — решительно заявил Вадим Федорович жене. Та только головой затрясла.

— Мне нужно, — с нажимом повторил он. — Главное не волнуйся и надейся. Молись, — добавил он, сам не зная, почему и зачем.

24

Вера уехала за теплыми вещами, испугалась похолодания, Гриша взгрустнул. Проводить вечер в одиночестве ему не хотелось, и он решил поехать к тетке. Давно не виделись.

Его задержал телефонный звонок. Гриша довольно улыбнулся — это был первый звонок установленного утром телефона. Вера же без телефона жить не может. И тут же Гриша скис. Звонил капитан Сиволодский. Любезно приглашал завтра, в девять, к полковнику Быкову.

«А что будет, если там уже известно про деньги и про Малышева? — уныло думал Гриша. — Не для собственного же развлечения Макс послал гниду Воздвиженского… И коль Воздвиженский деньги нашел, он должен этими самыми деньгами и адресочком прихлопнуть меня в подходящий момент. Сейчас момент для него что надо. Но, с другой стороны, мы неплохо его потрепали. Лишних телодвижений он не совершит — и больно, и жутко, и перспектива мрачная. Короче, все зависит от того, насколько Вадик труслив. Донес или не донес… Утром меня не было, но он в одну строку поставит все, что знает про меня. Дурак я, сам виноват. Плохо, неправильно рассчитал. А теперь не успеть. Надо было сначала проводить акцию, а потом… и логичнее — деньги бы нашли, проводя обыск в связи с расследованием обстоятельств самоубийства. Так и причислили бы Малышева к сонму раскаявшихся грешников, куда там — убийц. Хорошо, хоть деньги догадался поменять. Как не вовремя запаниковал Арбузов, подсунулся с усмирением Вадима — и карты спутал, и с темпа сбил», — сетовал Гриша, осторожно ведя машину по непростому пути от Свиблова до Каланчевки.

В теткиной квартире слышалась телевизионная разноголосица, сквозь нее прорвался вопрос Тони:

— Гришенька, ты?

Тоня знала, что у него был свой ключ.

— Я… Дядя Коля дома?

— В ванной. Слышишь? Он тебе нужен?

Из ванной комнаты доносился надтреснутый дядькин баритон: он всегда пел, стоя под душем.

— Ладно, — вздохнул Гриша. — Не горит. Я бы поел. Что по телеку?

— Да показывают чтой-то, — беззаботно ответила Тоня и пошла на кухню.

Зазвонил телефон. Гриша машинально снял трубку и услышал взволнованный голос Веры:

— Гриша, Гришенька, я ни в чем не виновата, я не хотела, только слава Богу, ты здесь… Я в Свиблово, я испугалась, что тебя нет. Нам надо… Гриша, приезжай… Нет, давай я приеду. Тебе опасно. Гриша, ты с машиной?

— Что?

— От ужаса я все забыла, и плащ, и зонт, попроси у Тони хоть кофту. Бежать надо! Ладно, я еду! — и она бросила трубку.

Гриша вздрогнул. Что за наваждение? Что случилось? Накрыли, что ли, всех?

Он набрал номер Макса, ждал. Не скоро, но Макс ответил. Не начиная разговора, Гриша повесил трубку. Коль патрон цел, лампочка горит…

Телефон зазвонил снова. Вера, конечно, очнулась, сейчас дельно объяснит… Но Гриша услышал мужской голос:

— Знаешь новость? У Воздвиженского похитили внучку.

Гриша молчал. Этого Вера знать не может. Что же ее напугало?

— Слышишь? У Воздвиженского похитили внучку.

— Кто… вы? — хрипло от внезапного ужаса спросил Горохов. — Кто?..

— Ты что, не узнаешь? Чернов моя фамилия. Старик, дела такие, что похищение вешают на тебя. И Ламко заодно. Ситуация хреновая, самое удобное — избавиться от нее, сыграв твою фигуру. Советую: иди в милицию, кричи «слово и дело», прикидывайся жертвой мафии и закладывай Макса. Усек? — В трубке послышались короткие гудки.

— Гриш, уж все стынет! — как сквозь вату услышал Горохов голос тетки.

Грише было не до еды.

Он ничего не понимал. Концы с концами не сходились. Откуда Сашка знает Макса? Этого не может быть, потому что не может быть никогда!

В прихожей раздался короткий, нервный звонок. Гриша бросился к двери.

— Скорее… — затараторила Вера с порога, — Нельзя медлить. Тебя посадят, не разобравшись, даже убьют… — зашептала она. — Отец сказал… Убьют и все концы в воду, при таких обстоятельствах он ничем не может помочь… Но вдруг отсидимся, милиция же тоже работает. Найдут настоящего убийцу, тогда вернемся…

В переднюю вышла Тоня.

— Извините, Антонина Васильевна, — заговорила Вера совсем иным тоном. — Мы уходим. Даже уезжаем. На несколько дней, я на больничном, Грише тоже надо отдохнуть… Гриша, где ключи от машины?

Горохов будто проснулся.

Он посмотрел на Веру, на Антонину:

— Давай, Тонь… Жратвы сложи. И Вере что-нибудь теплое… Кофту… У тебя есть сотни четыре?

Тоня смотрела на племянника со страхом, ничего не понимала, но чувствовала: происходит что-то ужасное. Вера, Вера-то, бледней покойницы…

Гриша гнал на предельной скорости. Выскочил на Щелковское — как и сам не знал. Дорога не занимала его. Вера пересказала разговор с отцом. Гриша — разговор с Черновым. Они решали, как быть…

Впереди замелькали фонари, появилось ярко освещенное здание. Вера узнала автовокзал.

Гриша вдруг начал резко тормозить. Припарковался к стоянке и молча вышел из машины. Вера никак не могла понять, что он затеял.

Наконец он вернулся.

— Пойдем, — сказал сухо и властно.

Вера невольно подчинилась.

Гриша взял с сиденья сумку, закрыл все дверцы «Жигулей» и повел Веру к светящемуся окнами «Икарусу».

— Ты с ума сошел, — прошептала Вера. — Бросить авто…

— Слава богу, разум чудом сохранился, — и Гриша подтолкнул ее к автобусной двери. — Давай-давай, это последний…

25

В старом «каблучке», почтовом «Москвиче», только его водителя удалось уговорить проехаться по Подмосковью за стольник, трясло так, что звенели стекла. Но эта монотонная тряска притупляла восприятие бытия, и Воздвиженский начал думать зло, ненавидя весь мир, свою беду ему хотелось выместить на ком-то.

«Если бы не этот кретин Быков! Разве так работают?!! Упустили следствие, одно преступление начало плодить следующие… За Ламко последовал несчастный пьянчуга, за ним теперь — моя девочка… Показал бы Быков сразу же Арбузову и всем нам кузькину мать, уже и Гришка и Арбузов имели бы срок. Но Быков чистоплюй… Или хочет числиться в гуманистах… Это же модно! Даже Чернова не задержал после моих-то показаний! Только откуда в Быкове щепетильности взяться? Мы с ним одного посева… У обоих нагайка в крови… В плоть въелась власть кнута…» — в Воздвиженском все больше крепло убеждение, что именно ему уготовано спасти Настю и расправиться с злодеями. И он не станет церемониться с наглецами, которые уверены, что их безнаказанность — в его страхе, в его зависимости. «Свинья Арбузов! Надеялся, что сломал меня… Нет!»

«Москвич» остановился возле ворот поселка садоводов, под фонарем, на темную улочку заехать не решился.

— Я не надолго, — пообещал Воздвиженский.

Поселок казался вымершим. Воздвиженский зашел на участок, сразу пошел в сарай, достал лопату. Нашел пенек и принялся отсчитывать шаги. Двенадцать шагов к забору. Со злобой, с досадой, с сердечной болью вогнал Воздвиженский в землю острие лопаты. Нужно прорыть вглубь на метр. Воздвиженский рыл, пока лопата не ударилась о железо. Там, в железном ящике, лежал пистолет, который он однажды, проводя обыск у отставного полковника, «сгоревшего» на руководстве оптовой базой, украл. Полковник этой кражи «не заметил». Ко всем его неприятностям не хватало статьи за незаконное хранение трофейного оружия. Воздвиженский осторожно взял оружие в руки. «Вальтер» был в прекрасном состоянии. Отдельно в промасленной тряпочке лежали две обоймы.

На встречу с Черновым он уже опаздывал. Объяснил шоферу «каблучка», куда ему теперь нужно, чтобы тот не заплутал. Но шофер и сам неплохо знал местность.

Темный силуэт «Волги» Воздвиженский разглядел, но не возле магазина, а напротив. Чернов словно развернулся, чтобы ехать к Москве. Когда почтовый «Москвич» остановился, в «Волге» вспыхнул свет, раскрылась дверца. Вадим Федорович вздохнул с облегчением — и он не ошибся, и Саша не подвел.