Страница 24 из 25
С прибытием первых морских переправочных средств появляется возможность переправить морем штабы армии, 5-го армейского корпуса и последние штабы румын. Командующий армией и я оставались при 49-м горнострелковом корпусе, который имеет приказ отходить последним. Два корабля, которые способны погрузить 9000 человек, прибыли утром 10 мая и стоят на рейде. Корабли находятся вне прикрытия нашей зенитной артиллерии, грузят 3000 человек и уходят в направлении Констанцы, но их настигает авиация противника и топит. Прикрытие с воздуха нашими истребителями отсутствует.
10 мая продолжается отражение атак противника. Солдаты продолжают сражаться. Потери растут на всем неприкрытом пространстве среди боевых подразделений и среди раненых.
Армия имеет намерение, если удастся, ночью с 10 на 11 мая погрузиться на корабли. Количество сражающихся на последней позиции составляет еще 30 000 человек.
Командование военно-морского флота обещает, что ночью с 11 на 12 мая будет подано достаточное количество перевозочных средств для остатков армии. Предусматриваются порядок подачи плавсредств к местам погрузки, а также места сосредоточения войск.
В течение дня 11 мая удается довести приказы до всех подразделений, несмотря на частые перерывы в связи. В 20 часов начался уничтожающий огневой налет противника со всех стволов по тылам и местам погрузки. Через некоторое время огонь был перенесен на передний край позиции и началось наступление на широком фронте, но атаки были отбиты. Тяжелые огневые налеты и атаки продолжались весь день 12 мая. Места сосредоточения для погрузки были прикрыты полукругом. И, наконец, начался последний день драмы.
Флот для эвакуации находится на рейде, но огневое воздействие противника нарушило организованную связь морского командования. Из командного пункта морского командования не удается подавать суда к месту погрузки.
Поздно вечером прибывает командующий флотом, чтобы личным вмешательством оказать влияние: подать суда к местам погрузки. В темноте это удается только частично, и части войск ждут напрасно. Отдельные командиры барж, которые обычно брали по 250 человек, погружали до 700 человек. Вывоз людей в дальнейшем также можно было осуществить, если бы был порядок.
Теперь же свыше 10000 человек находились в местах погрузки и напрасно ждали корабли.
Ужасно тяжелый исход. Следующей ночью прорывались скоростные катера, которые подбирали в море тех, кто ушел на подручных средствах..."
Таково вынужденное признание противника о штурме нашими войсками Севастополя. Начальник штаба 17-й немецкой армии старается приукрасить действия командования: показать порядок и организованность немцев и в такой критической обстановке.
Немецкие документы свидетельствуют, что командующий группой армий "Южная Украина" Шернер обвинил командование флотом в бездеятельности и трусости. Начато было расследование. Были допрошены свидетели панического бегства из Крыма. Адмирал К. Дениц - главнокомандующий ВМС Германии не согласился с этим и наградил рыцарскими крестами командующего ВМС на Черном море вице-адмирала Брикмана и морского коменданта Крыма контрадмирала Шульца, назвав их в своем приказе "организаторами эвакуации бойцов за Крым".
Командующий 17-й армией генерал Альмендингер в телеграмме на имя Шернера пишет о "возмущении и горечи, которые охватили каждого солдата 17-й армии, узнавшего такую новость".
В докладе вице-адмирала Брикмана от 23 мая 1944 года "Окончательный доклад об эвакуации крепости Севастополь" указано, что при этой операции немцы потеряли 11 военных кораблей и 35 судов торгового флота. И затем следуют слова:
"...В последние дни эвакуации нас атаковали беспрерывно советские бомбардировщики, штурмовики, истребители, торпедоносцы. Они безнаказанно наносили удары по нашим караванам... У меня сложилось впечатление, что моральное состояние войск оказывать сопротивление противнику, который ввел такие силы, было недостаточным..."
Да, действительно, трудно было непрошеным грабителям вести борьбу с нашими войсками, с партизанами, но еще труднее им было выбираться из Крыма. И хотя какой-то части войск противника удалось вырваться, враг здесь был разгромлен.
Об этом рассказывал нам и очевидец, оказавшийся в эти дни среди немцев в Севастополе,- Петр Иванович Гурьев.
В расположении нашего полка он появился неожиданно. Он летел с лейтенантом Самаринским. Их самолет был сбит зенитным огнем противника 7 мая во время штурма Сапун-горы.
Он рассказал, что, находясь в самолете, внимательно наблюдал за воздушной обстановкой. Вдруг сильный взрыв выбросил его из кабины самолета, падая, он дернул кольцо парашюта и, едва приземлившись, сразу же попал в лапы фашистов.
Немцы потащили Гурьева по ходам сообщения внутрь своей обороны. Грохот артиллерии, взрывы авиабомб, стрельба, большое количество наших самолетов в воздухе, вокруг много убитых и раненых, искаженные от страха лица врагов. Немцы буквально шарахались от него, услышав, что он летчик-штурмовик.
Наконец его притащили на КП 5-го армейского корпуса, где он предстал перед группой немецких офицеров, а затем и генералов. Его даже не обыскали: при нем остались солдатская книжка и медаль "За отвагу". Куда девалась немецкая аккуратность?
Немецкий генерал через переводчика задаж вопрос:
- Какую задачу имеют ваши войска здесь, под Севастополем?
Гурьев ответил:
- Задача одна: как можно быстрее очистить нашу землю от захватчиков!
Затем задавали вопросы о том, что он знает об открытии второго фронта нашими союзниками в Европе.
Гурьев ответил, что он не знает, когда будет открыт второй фронт, но Германия проиграла войну еще 22 июня 1941 года, когда напала на Россию.
Ночью его перевезли в штаб 17-й армии, на мыс Херсонес.
Здесь тоже задавали подобные вопросы, и он ответил:
- Вы задаете мне такие вопросы, на которые может ответить только наш командующий. А поскольку вам из Крыма не уйти, то вы имеете такую возможность...
Гурьев говорил нам, что терять ему, как говорится, было нечего, знал, что фашисты его все равно расстреляют. Поэтому он так и отвечал врагу. Но немцы, видно, понимая, что их ждет, потеряли спесь. Мы верили своему товарищу, так как знали его характер: он всегда говорил правду любому в глаза.
На Херсонесском аэродроме, куда доставили Гурьева, находились еще несколько пленных летчиков, спасшихся на парашютах. Немцы собирались вывезти их на самолетах в Германию.
Наша авиация периодически наносила бомбовые и штурмовые удары по аэродрому. Тем истребителям противника, которым удавалось взлететь, приходилось вступать в бой с нашими истребителями. Их сбивали на виду у всех, и это деморализующе действовало на немцев.
Это была агония обреченных. На аэродроме были бетонированные убежища. Здесь скопилось много раненых летчиков, обслуживающего персонала и высших офицеров, которые стремились скорее выбраться в Румынию.
Особенно сильное впечатление произвело событие: на аэродром с ходу на посадку пошли шесть немецких транспортных самолетов "Ю-52". Не успели они зарулить в капониры, как налетели "илы" нашего полка. Все шесть "Ю-52" были подожжены, убитых и раненых немцев добавилось.
Голос Гурьева дрогнул:
- И надо же: никто из наших пленных не пострадал! Как будто видели нас! А я смотрю и вижу: там Саша Паршиков с Папкой, там Витя Марченко с Вадимом Курманиным, Ежов, Кравченко, Ишмухамедов... Немцы меня в укрытие тянут, а я стою, думаю: лучше погибну от своих, чем плен!
Вторая волна наших машин завершила дело. Когда последняя уцелевшая от разгрома группа немецких истребителей улетела и аэродром прекратил свое существование, пленных перевели в лагерь, что размещался на месте каких-то бывших мастерских...
Затем он рассказал, что в лагере были в основном гражданские лица, согнанные в Севастополь. Их должны были отправить в Германию. К Пете подошел мальчик и стал расспрашивать, с какого аэродрома он летал на Севастополь. А когда тот ответил, что с Тумая, сообщил, что он тоже оттуда. Оказалось, что это сын той женщины, с которой мы беседовали в первый день посадки в Крыму. Она плакала и показывала фотографию своего сына, которого немцы вместе с другими угнали перед приходом наших войск.