Страница 12 из 106
А браконьерство развивается очень быстро. По данным английского зоолога Яна Дугласа Гамильтона, только в 1976 году в общей сложности было истреблено 400 тысяч африканских слонов. И не удивительно: ведь цены за последние 10 лет на слоновую кость увеличились в 10 раз. Кроме того, туристы охотно покупают корзины для бумаг, сделанные из ног слонов. Из одного слона получается четыре корзины для мусора!
А из ног носорогов делают пепельницы, которые тоже пользуются большим спросом. Правда, носорогов убивают не ради того, чтобы делать пепельницы — это «побочный продукт». Носороги, пожалуй, самые крупные на земле жертвы предрассудков.
Сейчас осталось 13–16 тысяч носорогов в Африке и около тысячи в Азии.
А ведь еще в 1876 году в Индии за уничтожение носорогов давали награду. Совсем недавно, в 20-х годах нашего столетия, француз Каннон охотился в Африке на слонов и попутно «постреливал» носорогов. И вот так, между прочим, он убил 350 животных.
Англичанин Хантер охотился на носорогов специально по заданию правительства Кении. И за два года (1947–1948) убил восемьсот носорогов. Всего же на его счету 1600 этих животных.
Однако все это, видимо, пустяки по сравнению с тем, сколько носорогов было уничтожено людьми, продававшими носорожьи рога.
Издавна в странах Востока существовало (а кое-где существует и сейчас) поверье, будто носорожий рог обладает чудодейственной силой. Во-первых, кубок, сделанный из этого рога, якобы спасает своего владельца от яда: отравленная жидкость в этом кубке обязательно вспенится (по другой версии, кубок треснет). Во-вторых, порошки, изготовленные из рога, якобы излечивают от многих болезней и возвращают молодость. Надо ли говорить, сколько людей боялось быть отравленными, сколько жаждало лечиться или стать снова молодыми! И до сих пор в Бирме, Японии, Сингапуре, Гонконге рог носорога ценится выше золота: за одну унцию (31 с небольшим грамм) платят сотни долларов. Поэтому, несмотря на запреты, браконьеры продолжают свое черное дело.
Азиатская медицина считает, что кожа и кости, внутренности и жир носорога — все годится для изготовления снадобий, излечивающих от недугов. Но после рога особенно ценится кровь этого животного: она, кроме того, что излечивает от болезней, делает человека сильным и смелым. Считается, что очень помогает выпитая кровь, но особенно — купание в крови носорога.
В Азии носорогов почти не осталось. Однако азиатские фармацевты по-прежнему нуждаются в «сырье» и получают его (через браконьеров, конечно) из Африки, хотя в национальных парках, где живут еще оставшиеся носороги, их тщательно охраняют.
Носорогов хорошо знали еще древние римляне. Знаменитый римский историк и популяризатор науки Плиний писал, что первых носорогов привезли в Рим в 61 году до н. э. Уже в те времена было известно о торговле рогами носорогов, но римлян интересовали не рога, а сами носороги. «На обширной арене, о Цезарь, носорог выигрывает в честь тебя такие бои, что этого нельзя было и предвидеть. Как свирепствует чудовище, распаляясь в страшной ярости! Как силен его or, на котором он подбрасывает быка словно мяч!» — писал римский поэт Марциал.
После падения Рима в Европе о носорогах забыли. Причем настолько прочно, что когда в XIII веке Марко Поло, вернувшись из своего знаменитого путешествия, рассказывал про носорогов, ему не верили. Лишь в XVI веке европейцы снова познакомились с носорогом.
В 1513 году португальский король получил из Индии носорога. Зверь этот произвел сенсацию. Знаменитый немецкий художник Альбрехт Дюрер нарисовал носорога, и на долгие времена его картина стала наглядным пособием. По этой картине европейцы могли представить себе, как выглядит носорог. Теперь носороги запечатлены на многочисленных картинах, фотографиях, сняты на кинопленку. Но самих носорогов становится все меньше и меньше. И может так случиться, что современные картины и фотографии станут наглядными пособиями для людей будущего. По ним люди представят себе, как выглядели носороги, жившие когда-то (то есть еще в XX веке) на нашей планете!
Носороги — не единственные жертвы «медицинских предрассудков»: немало зверей было погублено ради изготовления различных эликсиров и снадобий. Истребление животных ради этого продолжается и сейчас. Причем нередко жертвами предрассудков становятся редчайшие животные. Такие, например, как сомалийский дикий осел, численность которого едва превышает 200 голов. Но так как, по повериям, жир его излечивает от туберкулеза, на сомалийского осла продолжают охотиться.
О тиграх мы уже говорили.
Бурая гиена, обитающая в Марокко и насчитывающая не более 500 особей, считается священной. Тем не менее гиен уничтожают, так как колдуны используют волосы ее гривы для своих обрядов, а мозгом гиены они лечат больных.
Не известно, сколько осталось в Южной Америке гигантских броненосцев, но, безусловно, немного. Однако это не смущает тех, кто верит в магическую силу броненосца и старается убить его, чтобы сделать из когтей амулеты.
И список этот можно было бы продолжить.
Родственники просят пощады
Орангутан в переводе с малайского значит «лесной человек». Эти великолепные человекообразные обезьяны живут лишь на двух островах земного шара — на Суматре и Калимантане. Там наблюдал их замечательный натуралист и зоогеограф Альфред Уоллес. И в своей книге «В стране орангутана и райской птицы» он, сам того не подозревая, перечислил причины, по которым этим обезьянам грозит полное вымирание в течение ближайшего столетия. «Весьма примечательно, — писал Уоллес, — что столь крупные, своеобразные и высоко развитые животные, как орангутан, имеют столь ограниченную область распространения — всего два острова… В настоящее время мне представляется вероятным, что необходимым условием комфортабельного существования этих животных являются значительные массивы сплошных, а равным образом высокорослых девственных лесов». Таким образом, Уоллес подчеркнул и географическую ограниченность орангутанов (два острова), и специфику экологических требований (массивы высоких девственных лесов). А таких лесов на Суматре и Калимантане остается все меньше и меньше, — значит, все меньше и меньше мест обитания остается для орангов.
С начала XIX века по различным причинам — под предлогом спасения местных жителей от опасностей, необходимости анатомических исследований, для музейных экспонатов, просто ради спортивного интереса начался массовый отстрел обезьян. А в конце века — массовый отлов этих животных. Впрочем, отлавливали орангов издавна. Еще с древних времен повелось: каждый уважающий себя раджа на индонезийских островах для престижа держал при своем дворе несколько десятков «лесных людей» (на цепях, конечно). Взрослого оранга пленить трудно, а заставить жить в неволе невозможно. Поэтому охотники выслеживали самку с детенышами и, убив мать, забирали обезьянок. А так как орангутан в неволе быстро погибает, то у охотников постоянно была работа.
Однако это не очень сильно влияло на количество орангутанов, и, очевидно, даже во времена Уоллеса их было еще немало. Но вот прошло сто лет (книга Уоллеса вышла в 1869 году), и количество орангутанов катастрофически сократилось: в 1966 году в лесах Суматры и Калимантана насчитывалось всего 4–5 тысяч обезьян.
И в том же 1966 году известная исследовательница человекообразных обезьян Барбара Харрисон опубликовала любопытные данные. Оказывается, несмотря на запрещение ловить орангутанов, несмотря на категорическое запрещение правительства Индонезии убивать самок, охота на этих обезьян продолжается. В 1966 году в зоопарках мира имелось примерно 250 орангутанов. Через пять лет — в 1971 году — их уже было 459 (пятеро родились в неволе, остальные доставлены из джунглей). Надо полагать, что эти 454 обезьяны появились в клетках после публикации Харрисон своих данных: обезьяны, жившие в зоопарках в 1966 году, к 1971 году все погибли — в неволе обезьяны живут максимум 3,5–4 года. (А на воле до 30 лет!)