Я тоже виноват

- Эй, вы там, слышите меня, - ору вверх.

- Слышим, - раздается глухой голос.

- Поднимай.

Хватаюсь за трос и встаю на крюк.

Прежде всего в лабораторию. Анна Павловна заведующая отделом анализа встретила меня неприветливо.

- Вот не ожидала увидеть вас, Юрий Андреевич.

- Я был в отпуске.

- А мне показалась, что вы нарочно бросили на произвол судьбы Анатолия Григорьевича. Он здесь, бедный, так крутился...

- Ну что вы, Анна Павловна. Я без задней мысли поехал отдыхать, ведь два года не был в отпуске.

- Слышала, что вас включили в комиссию по этому взрыву.

- Да, директор вызвал меня с отпуска , чтобы я помог разобраться.

- И есть уже какие то выводы?

- Помилуйте, Анна Павловна, только сегодня приступил к работе. Какие выводы?

- А зачем ко мне пришли?

- Нужно провести анализ. На пресс-форме после взрыва остались налеты. Хорошо бы провести исследование, узнать, что это такое.

- Где эти налеты?

Я достаю сложенную диаграмму и осторожно раскручиваю ее. На белой поверхности бумаги немного красноватого порошка.

- Не густо. Но попытаемся, что-нибудь сделать.

Анна Павловна на селекторе нажимает кнопку.

- Любочка, подойди ко мне, - просит она в микрофон и тут же захрипел динамик.

- Иду.

- Я только что приехал, много чего не знаю, не подскажите, Анна Павловна, кто пострадал в цеху.

- Трое погибло, шесть человек ранено.

- Кто погиб. Там на воротах, я не видел фотографий...

- И уже не увидите. Вы слишком долго до нас добирались, их похоронили позавчера. Это были: прессовщица Клавдия Яковлевна, оператор Галя Сидорова и шофер Гриша.

- Клавдия Яковлевна, Галя, боже мой, какой ужас. А кто ранен?

- Прессовщицы Вера Кулибина, Марина Паршина...

- Постойте, постойте, прессовщица Марина Паршина?

- Ну да. Я забыла, вы же ничего не знаете. Анатолий Григорьевич перевел ее из мастеров в прессовщицы.

В двери вошла худенькая девушка в белом халате.

- Здрасте, - робко сказала она мне. - Что нужно, Анна Павловна?

- Возьми на анализ этот порошок, - просит ее начальница, указывая на диаграмму. - Сделать нужно срочно.

- Только верните мне диаграмку, - прошу я.

- Я сейчас пересыплю и принесу вам.

Девушка осторожно заворачивает остатки порошка и уходит из кабинета.

- Так кто еще ранен?

- Кладовщица Маша Пронина, грузчик Иван, вот его фамилии не помню и Сергей Трофимович.

- А это кто? Я не знаю такого.

- Это новый технолог. Анатолий Григорьевич взял его на работу сразу же, как стал начальником.

- А как же Миша?

- Это такой курчавый мальчик?

- Да.

- Кажется он после вашего отъезда в отпуск, перевелся в отдел главного технолога.

- В какой больнице раненые, не подскажете?

- Да в нашей, на Конногвардейской.

- Мне когда придти за анализом?

- У вас домашний телефон не изменился?

- Нет.

- Я его по старой памяти помню, позвоню вам или постараюсь поймать здесь...

- Спасибо, Анна Павловна.

- Ты, Юра, только без эмоций. Раз у тебя не все сошлось с Анатолием Григорьевичем, это не значит топить его до конца...

- Я постараюсь, Анна Павловна.

Марина Ивановна лежала в большой палате на шестерых, три койки справа, три слева. Палата полупуста, заняты только две кровати. Когда я подошел к одной из них и позвал: "Марина...", девушка замотанная в простынь, медленно открыла глаза. Боже мой, она совсем не похожа на того ершистого технолога в цеху, как-то повзрослела и глаза полны муки.

- Юрий... Юрий Андреевич... Пришли значит.

- Пришел... Как себя чувствуешь?

- Ничего, врач сказал, что все в порядке, иду на поправку.

Я подтаскиваю стул к ее койке и сажусь на него.

- Ты можешь поговорить со мной?

- Конечно.

- Расскажи, что было после того, как я ушел в отпуск.

- Все плохо. Видно бог карает меня за грешную жизнь. Новый начальник цеха предложил мне уволиться, когда я отказалась, придрался к беспорядку в боксах и за нарушение техники безопасности, сразу же перевел меня из мастеров в прессовщицы. Как я мучалась с этими пресс-формами, теоретически все знала, а на практике, все познала синяками и слабыми руками. Клавочка мне помогала, учила меня...

- Кто в тот злополучный день прессовал в боксе номер шесть?

- Наташа, я числилась на подмене, но в основном находилась во втором боксе.

- Как же так получилось, что тебя задело...?

- Сама не понимаю. Когда раздался взрыв в шестом боксе, я была в пультовой. Сразу же завыла сирена, по инструкции выскочила из пультовой в коридор, а где то сбоку, как ахнет. Тут меня и ударило в бок, сразу потеряла сознание. Девчата говорят, что было бы еще больше жертв, если бы, ребята всех раненых сразу не вытащили на улицу, наш цех медленно разрушался и это позволило спастись многим.

- С какого бока тебя ударило?

- Кажется с левого крыла цеха. Наташу жалко, говорят ее вытащили из бокса, уже мертвой, стекло не выдержало взрыва и давление сразу погубило девочку.

- А кто ее вытаскивал?

- Наш новый технолог, вроде ничего мужик, только забитый какой то. Каждый раз как увидит Анатолия Григорьевича, сразу трястись начинает. Кстати он тоже здесь, лечится, приходил ко мне. Сергей Трофимович повредил ногу, совсем нелепо, уже цех рухнул, ничего не угрожало, а он зачем то полез на кучу битого кирпича, оступился и упал на арматуру.

- Клава где погибла?

- В коридоре, ее бокс был рядом со складом. Она тоже выскочила из пультовой, а тут и взрыв...

- Почему же взорвался склад?

- Я... мне передали, что крыша шестого бокса, вместе с верхней частью пресса рухнули на него, а мы только что получили полторы тонны перхлората и всякой другой дряни.

- Понятно. А теперь, можешь мне сказать, как твои дела с милицией?

- Никак. После моего освобождения, следователи вызывали только один раз. Дело закрыто.

- Не понял.

- Я же не сказала самого главного. Моего родственника убили в тюрьме и сразу же все обвинение пропало...

- Кто убил?

- Думаю те, кто его сюда посылал.

- Живем как на вулкане...

- А вы хорошо выглядите, Юрий Андреевич...

- Конечно, я же отдыхал.

- Можно вам личный вопрос?

- Давай?

- Почему вы меня не трахнули, тогда... в своей квартире, ведь была же такая возможность и не раз...

- Была. Я относился к тебе, как к противной, пьяной девчонке, все время нарывающейся на неприятности и не хотел связываться.

- А сейчас?

- Что сейчас?

- Полюбили бы вы меня?

- Слушай, давай не будем развивать эту тему, тем более ты больна... Выпишешься, поговорим...

- Значит не хотите говорить.

- Не хочу. Я принес тебе несколько мандарин, - вытаскиваю из карманов четыре оранжевых плода и кладу ей на одеяло. - Поправляйся быстрее...

- Юрий Андреевич, приходите ко мне почаще...

- Хорошо.

Сергей Трофимович болтался в коридоре. Лысый пожилой человек, ловко скакал на одной ноге, помогая себе костылем.

- Так вот вы какой, Юрий Андреевич...

- Не ожидали увидеть такого?

- Мне Анатолий Григорьевич все говорил о вас не очень ласковые слова, поэтому я представлял вас таким крепышом, почти квадратным мужчиной.

- Забавно. Я сейчас в комиссии по взрыву, поэтому попросил бы вас выделить мне несколько минут.

- Пожалуйста. Здесь уже были следователи, какие-то профессора, я уже все им рассказал, что знал. Странно, что вы пришли ко мне.

- Почему?

- Мне кажется, вы один знаете почему произошел взрыв.

- А вы разве не догадались?

- Нет. Наталья мне доложила, что поползла вверх температура пресс-формы. Я понял, что случилось что то непоправимое, но процесс остановить уже было невозможно.

- Это был какой опыт?

- Да уже больше сорока сделали...