Колыбель

— Как минимум собиратели, — сказал дядя Саша. — Хотя нет: а рис?

Денис уже давно вырвался взглядом из ближайшего окружения и ориентировался в пространстве. Вершина холма была оторочена густыми, разнообразными тропическими зарослями. Можно было подумать, что они находятся на лысине огромного монаха. Вон там прорублена сквозь заросли дорожка, по которой белых гостей доставили сюда с берега, виднеющегося вдали слева. Если посмотреть вправо — далеко, видимо на том конце острова, если это остров, высилась бледная, заостренная кверху скала, похожая на торчащую из земли ладонь со слегка отведенным большим пальцем. Ближайшие подступы к холму рассмотреть было невозможно — мешали заросли вокруг «лысины». А подходы к отдаленной скале были обозримы: пространство, заляпанное пятнами растительности, и самое удивительное — геометрические пятна почвы, похожие на куски вельвета, лежали повсюду, куда добирался взгляд.

— Народ в поле, — сказал Денис.

Действительно, можно было разглядеть крохотные фигурки на «пашнях».

Два крупных, расходящихся друг от друга ручья, истекавших из подножия скалы, разрезали картину на три неравные части. Ближе к побережью они зарывались в заросли и, надо понимать, тайно добирались до океана. От ручьев в обе стороны отходили ниточки арыков, местами посверкивающие на солнце.

— Поливное земледелие, — счел своим долгом обозначить увиденное дядя Саша.

— И тишина, — сказал аниматор, делая соответствующий жест руками.

И тут из–за одной из хижин появилась корова. Потерпевшие кораблекрушение уставились на нее, оба смущенные этим зрелищем и пока не в силах сообразить, что же в появлении коровы их так смутило. Наконец поняли: это была именно корова, в том смысле, что не теленок, — коричневая, с желтоватыми рогами, чувственными глазами, полным выменем, но маленькая. Раза в два меньше, чем они привыкли видеть.

— Карликовое животноводство, — сказал Денис в тон дяде Саше, но тот был не склонен к юмористическому взгляду на вещи. Он медленно сказал:

— Кажется, нас действительно… занесло. Здесь даже своя порода коров. Представляешь, сколько они живут на этом острове, в отрыве от всего остального мира?

— Дядя Саша, мы еще не выяснили, на острове ли мы.

— Сейчас дойдем до той скалы и выясним, что на острове.

Из–за хижины появился средних лет мужчина, подошел к корове, погладил по холке и поманил за собой. Корова покосилась на белых людей и пошла. Абориген тоже покосился в их сторону, именно с той же степенью интереса, что и корова. Это было немного неприятно. Они все еще не понимали, в каких они состоят отношениях с окружающим миром, а стало быть, неясно, что им позволено, а что воспрещено.

Пока не начнешь двигаться, сопротивление среды и не определишь. Дядя Саша сделал небыстрый, но решительный шаг вперед, к тропинке, что, как было известно, уводила меж стенами тропических зарослей вниз с холма, в охваченную медлительным сельским хозяйством долину.

Денис шел следом и, опасливее старшего товарища, чаще вертел головой и напряженнее прислушивался. Пару раз он проверил, не крадется ли за ними кто–нибудь. Например, карликовая корова. Ему хотелось говорить о змеях и тарантулах, но не хотелось выглядеть трусом, и он завел речь о погоде:

— Вы обратили внимание, мы на экваторе практически, а ни особой духоты, ни жары не наблюдается? Не то что там, на берегу.

— Это потому что мы на холме, сейчас спустимся ниже, станет влажнее и жарче.

— А-а, как на Бали — на берегу тропики, а в Убуде, в столице…

— Как на Бали.

Тропинка вилась. Густые и разреженные, высокие и ползучие, сине–красные, лимонно–желтые и фиолетово–розовые, исходившие приторными, почти физически ощутимыми запахами стены диких садов проплывали справа и слева.

Аниматор не выдержал:

— А не бросится ли на нас из этих клумб какой–нибудь ягуар?

— Если это остров, и небольшой к тому же, крупных хищников здесь нет.

Дениса раздражала прямолинейная уверенность напарника по несчастью, что они имеют дело именно с островом. Больше хотелось полуострова: больше шансов выбраться к цивилизации без посторонней помощи. Да, по цивилизации уже довольно остро скучалось, и также крепло понимание, что цивилизованный человек без своей цивилизации особенно ничтожен.

— Начинается сауна, — сказал Денис.

И тут заросли распахнулись — и открылась долина–равнина; она не была такой плоской, как казалось с холма, она была скорее волниста. Прямо от устья тропинки начиналась обработанная земля, большой кусок того самого, что они увидели еще сверху.

Дядя Саша присел на корточки и осторожно прикоснулся пальцами к веточкам ближайшего кустика. Дениса больше интересовали фигурки людей, что виднелись впереди шагах в пятидесяти. Они стояли, наклонившись в междурядьях, держа в руках мотыги. И вдруг выпрямились и посмотрели в их сторону.

— Это не рис, — сообщил дядя Саша, растирая ладонями метелку с зернами. — И не сорго.

Сзади послышался глухой приближающийся топот, как будто весьма многоногое существо быстро спускалось вниз по тропе. Денис смотрел то в поле, пытаясь уловить намерения земледельцев с мотыгами, то вверх по тропе, прикидывая, как бы можно было подготовиться к появлению неизвестного, весьма вероятно опасного, существа. А дяде Саше, долбаному инженеру, будто все равно — быть затюканному мотыгами или сожранному невидимой многоножкой!

Товарищ инженер встал как раз в тот момент, когда из зарослей вылетела тройка голопузых детишек лет тридцати пяти на троих. Они не испугались двух необычно по местным меркам одетых мужчин, смотрели на них без особого интереса и специально выражаемой приязни. Их послали в погоню за исчезнувшими гостями? Да нет, чепуха, просто ребятня носится по острову. А, нет, не просто так. В руках у них баклажки.

— Привет, спиногрызы! — сказал Денис. — Это вы нам?

Дети ничего не ответили, обогнули пару белокожих гостей и побежали в глубь поля, к людям с мотыгами.

— Там дорожка, — сказал дядя Саша.

На самом деле метрах в пяти от того места, где они стояли, начиналась дорожка, разрезающая пашню. Очень кстати, долину, очевидно, можно пересечь, не топча посевы. Они двинулись вслед за подносчиками воды. Проходя мимо уже напившихся и вновь углубившихся в работу крестьян, они придержали шаг, рассчитывая, что те с ними, может быть, захотят заговорить. Заговорить с ними никто не пожелал, хотя было понятно — без внимания их передвижение не осталось. Несколько взглядов искоса и исподлобья, но лишь в прямом, а не переносном смысле.

Они пересекли с десяток, не меньше, таких наделов, обогнули несколько скоплений деревьев, внутри которых можно было различить ограды загонов, — помимо земледелия, на острове имелось вполне культурное животноводство. И даже один попался птичник — неосторожно приблизившись, они взволновали целое облако белых кур.

Все время они, переходя с дорожки на дорожку, возвращались на берег быстрого, очень холодного ручья. Было душно, дядя Саша не только ополоснулся в удобном месте, но и напился.

— Холодная, — сказал он.

— Так и будем его называть — Холодный ручей.

— Как скажешь.

— Все–таки мы зря хлещем здешнюю водицу, — сказал Денис, наблюдая за напарником, но сам к воде не прикасаясь.

— Мы уже пили ее там, в хижине.

— А почему сами пахари не хлебают из ручья, а ждут, когда детишки притаранят им баклажки? Тут пройти метров двести.

— Это была не вода.

— В смысле?

— Это был обед. Молоко.

— Такое впечатление, что вы тут уже были.

— Кто знает, — вздохнул дядя Саша.

— Ну, это уже совсем не научный материализм. Мистика вам не идет.

— Знаю. — дядя Саша мелко улыбнулся и пожал плечами.

На каждом поле по дороге к скале работала мотыжная бригада от двух до пятнадцати человек обоих полов; у всякой «фермы» несколько скотников, можно было заключить, что народ тут живет трудолюбивый, и вроде бы никаких признаков насильственной организации — надсмотрщиков, десятников.