Страница 16 из 42
Ребята, потные и чумазые, с облупившимися от жары носами и багровыми плечами, веселые и шумливые, были уже почти рядом.
— Эй вы, матрены–разморены! Как поживаете? — пропел вдруг Валька Пим. — Хотите, я подарю вам тарантула?
— И-и! — взвизгнули передние девчонки, потому что Валька и в самом деле держал в руках большого серого паука.
Ирина Александровна остолбенела.
— Валя! Брось, брось сейчас же!
— Так ведь это и не тарантул вовсе! — осклабился Пим. — Я пошутил.
— Брось немедленно! Кому говорят? — снова крикнула Ирина Александровна.
— Подумаешь, — пренебрежительно фыркнул Пим_ и бросил паука на землю.
Все–таки это был тарантул. В этом Валька убедился почти мгновенно.
Паук сначала как бы застыл, потом шевельнул членистыми лапками, пошел чуть боком вокруг босой Валькиной ступни и вдруг резко рванулся, взбежал по ноге Пима чуть выше щиколотки, на какую–то долю секунды замер, потом молниеносно скатился в межу и был таков: юркнул, исчез куда–то, как сквозь землю провалился.
Пим ойкнул и, присев, схватился за ногу. Потом испуганно зыркнул серыми глазенками и с криком: «Я ж не знал, что это тарантул!» — помчался к озеру, туда, где шумела на берегу березовая роща. Ему было стыдно, что он так опростоволосился.
— И как эта тварь его раньше не укусила? — ошарашенно глядя ему вслед, сказал Валерий Белов. — За какие лапы он паука держал? Это очень интересно.
— Интересного мало, — пришла в себя Ирина Александровна. — А ну, марш! Догоните этого сумасшедшего! Мы с девочками идем следом за вами, к озеру.
Ребята, сломя голову, кинулись догонять Вальку, который уже вбегал в рощу, а девчонки, треща как сороки, поспешили вместе с Ириной Александровной за ними.
У самого, озера, на берегу которого раскинулась белоствольная густолистая березовая роща, было прохладно. Звонко перекликались невидимые пичуги.
Вальку Пима Ирина Александровна нашла в окружении ребят под небольшим обрывом на песчаном берегу, где они всегда купались. Пим полусидел–полулежал на песке, а ребята внимательно рассматривали его ногу. В том месте, куда укусил Вальку тарантул, появилось небольшое красноватое пятнышко.
— Болит? — сочувственно спросил Толька Лопата.
— Болит, — ответил, слегка морщась, уже оправившийся от испуга Пим.
— А как болит? Сильно?
— Не… Ноет и жжет. Пройдет, наверное, скоро. Паук — не змея, хоть и говорят, что он ядовитый. Да я не очень–то верю…
— Молчи уж! — прикрикнул на Вальку Николай Шестаков. — Такую мелюзгу, как ты, дома оставлять надо, гусей пасти! — И вдруг сказал: — Резать будем. У кого нож поострей?
— Не надо! — в страхе дернулся и взвизгнул Пим. — Что я вам сделал?
Растолкав всех, к нему подошел долговязый Валерка Белов, сел рядом и спокойно сказал:
— Не пищи, Пим. Не тебя резать будем, а только кожу на твоей ноге в месте укуса надсечем, чтобы вместе с кровью яд вышел. Николай дело сказал. — Белов повернулся к ребятам. — Давайте нож!
Самым острым оказался перочинный нож Аркашки Шахновича. У остальных или вообще ничего острого не было, или были самодельные ножи из плохо закаленного железа. Годились они только для того, чтобы очистить репку или какой–нибудь другой овощ.
Шахна с готовностью протянул свой ножик. Белов положил Валькину ногу к себе на колени и сердито предупредил побледневшего Пима: «Не рыпайся, а то резану не там, где надо». Потом быстро сделал два надреза — крест–накрест. Выступила и потекла тонкой струйкой по ноге кровь.
— Готово, — констатировал Белов и встал. — А теперь все по очереди, по разу, отсасывайте у него кровь…
— На это же и малявок хватит, — сказал Шестак. — Подходи, давай! — прикрикнул он.
Белов молча с ним согласился.
Младшие ребята один за другим подходили к Вальке Пиму, становились на колени и, словно целуя его ногу, прикладывались ртом к кровоточащей ранке. Потом сплевывали на песок красноватую слюну и отходили в сторону.
Пионервожатая стояла у обрыва, под которым ребята оказывали Вальке помощь. Вмешиваться было незачем: все делалось правильно. Она только с удивлением подумала, что эти озорники, оказывается, довольно сообразительный и дружный народ.
Не пустила она вниз, к ребятам, и любопытных девчонок.
— Нечего вам там делать. Все, что надо, мальчики уже сделали. Сейчас пойдем домой.
Боль в ноге у Вальки Пима начала стихать, ранку он залепил подорожником, шел, почти не хромая.
— А может, это все–таки не тарантул был? — спросил Мишка Бахвал. — Может, просто большой паук?
— Простые так не кусаются, — возразил Егудкин, — а у Вальки нога покраснела и вспухла. Сам ведь видел.
— Тарантул не тарантул — теперь не опасно, — сказал Николай. — Мы Пиму полезную операцию сделали. Слышал я, правда, что в таких случаях укушенное место хорошо прижигать раскаленным железом. — Он хитро глянул на Вальку. — Может, прижжем для перестраховки? А, Пим? Вот придем сейчас домой и прижжем?
— Да ты что, спятил? — довольно бодро огрызнулся Пим. — У меня уж и не болит почти!
— Ну, значит, полный порядок. — Николай дружелюбно похлопал Пима по плечу.
Гори, костер, ярче!
По интернату разнесся слух: самых лучших ребят скоро будут принимать в пионеры.
Мальчишки и девчонки заволновались: кого? Когда? Пионеров среди них было человек одиннадцать–двенадцать, еще «довоенных». А теперь дети подросли, и многие из них перешагнули октябрятский возраст — учились в третьем и четвертом классах.
Слухи оказались правдой. Как–то после ужина Ирина Александровна объявила:
— Завтра у нас торжественный день. Мы все пойдем в рощу и на берегу озера зажжем наш пионерский костер. Многие из вас отличной учебой и хорошей дисциплиной заслужили право быть принятыми в пионеры. — Она назвала с десяток фамилий. Среди них Петька услышал и свою. И необычное волнение охватило его.
На другой день к вечеру, когда солнце уже почти касалось горизонта, Ирина Александровна построила мальчиков и девочек в колонну по три, и они, торжественные и сияющие, зашагали к Становому озеру, в березовую рощу. Впереди, гордый и счастливый от оказанной ему чести, нес знамя Стасик Маркунас. Слева и справа от него шли Тоня Соколова и Фира Шестакина, за ними — остальные пионеры, потом те кому сегодня впервые предстояло надеть красные галстуки. Вот жаль только не было барабана и пионерского горна!
Заходящее солнце червонным багрянцем скользнуло последними лучами по озерной ряби.
Когда пришли в рощу на поляну, что почти рядом с озером, там уже был дядя Коля. Баян его стоял на пеньке, а сам завхоз подкладывал последние сухонькие веточки под хворост и полешки будущего костра…
Смеркалось. Мелькнула и умчалась куда–то озерная чайка. Или другая птица?
— Дядя Коля, зажигай! — крикнула Ирина Александровна.
И костер вспыхнул, затрещал весело, раскидывая нестрашные искорки, взметнул яркое пламя, освещая всю поляну.
— Ур–ра! — закричал было Витька Шилов, но замолк: Ирина Александровна подняла руку, призывая к вниманию.
Когда несколько возбужденные костром, звездным вечером и не совсем обычной обстановкой ребята поутихли, Ирина построила пионеров лицом к костру, шагах в десяти от него, а тех, кто только должен еще был надеть красный галстук, чуть в сторонке, но рядом.
Стасик Маркунас стоял перед всеми и крепко, гордо держал древко с чуть колеблющимся от движения вечернего воздуха алым полотнищем…
Но вот в светлый круг от костра вышла Ирина.
— Будущие пионеры! Верные помощники нашего комсомола, дети, Великого Октября! Повторяйте за мной слова торжественного обещания: «Вступая в ряды пионерской организации, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю:
— не жалеть жизни своей во имя любимой Родины…
— жить, учиться и бороться так, как завещал нам вождь мирового пролетариата — наш дорогой Владимир Ильич Ленин, как учит нас Коммунистическая партия…
— быть всегда честным и верным товарищем, смело стоять за правое дело…»