Страница 151 из 210
Проходя под фонарем, она опять посмотрела на него снизу. Будто хотела обнаружить на щеке у него легкий тик.
— На большой террасе, где танцевали, — сказала она, продолжая шагать. — Бумажные фонарики…
— Вот это я точно забыл, — сказал он. — Может быть, вы меня с кем-то путаете? У меня пропасть двоюродных братьев, и все играют на рояле.
— Вы опускали руки на клавиши так, будто хотели сказать: «Вот как это делается!» — выпалила она и отвернулась. — Все равно я была от вас без ума.
— Были? От меня? — Он зажег спичку и сжал сигарету зубами.
— Нет… Да — и сейчас тоже! — резко сказала она, словно ее вынуждали отказаться от него.
Они дошли до маленькой станции, где шипел неугомонный маневровый паровоз, и пересекли черную улицу. Чтобы так соединилось прошлое с настоящим, подумал он, в моей жизни редко бывало — и вряд ли еще будет. Он взял ее под руку и отворил грязную сетчатую дверь «Ночного».
Пока он ждал перед стойкой, она села за столик у стены и обтерла лицо носовым платком. Он сам понес к столу чашки с черным кофе, а за несколько шагов улыбнулся девушке. Они сидели под календарем с картинкой, на которой лесорубы валили гигантские деревья.
Разговаривали они мало. Ей досаждала муха. Когда кофе кончился, Харрис посадил ее в такси — старый «кадиллак», всегда дежуривший у станции. Перед тем как захлопнуть дверь такси, он сказал, нахмурясь:
— Спасибо… Очень мило с вашей стороны.
Девушка порвала платок. Она поднесла его к лицу и заплакала.
— Да что же тут милого?
И смущение на ее лице он запомнил.
— Что вы пришли… под дождем… посидели со мной… — Он захлопнул дверь, может быть, еще и от усталости.
Она старалась дышать тише.
— Только бы ваш приятель не умер, — сказала она. — Пусть он поправится.
Но наутро, когда Харрис проснулся и позвонил в больницу, ему сказали, что гитарист умер. Он умирал, пока Харрис сидел в ночном кафе.
— Убийца все-таки, — сказал мистер Джин, потягивая Майка за уши. — Самое обыкновенное убийство. Дуэлью это никак не назовешь.
Человек, которого звали Хныком, вину признал сразу. Он стоял выпрямившись, слегка поворачивал голову и чуть ли не улыбался посетителям. Взглянув на него раз, мистер Джин, пришедший вместе с Харрисом, вышел и хлопнул дверью.
Но спал ночью Хнык или бодрствовал, вразумительного ответа за это время он не нашел.
— Ну, я ударил, кто же еще? — сказал он. — Не видели они меня, что ли, ослепли?
Его спросили о том, кого он убил.
— Звать Санфорд, — стоя неподвижно и отставив ногу, сказал он, словно пытался вспомнить какую-то мелкую подробность. — Только не было у него ничего, и родни не было. Не больше, чем у меня. Мы с ним две недели назад сошлись. — Он обвел взглядом их лица, будто ища поддержки. — А нос задирал. Хвастался. Гитару таскал. — Он всхлипнул. — Это он придумал машину угнать.
Харрис, только что из парикмахерской, стоял на заправочной станции, где полировали его машину.
Машину и его окружало кольцо мальчишек в ярких рубашках навыпуск, а сзади стояли цветные мальчишки.
— Мистер Харрис, отмыли там кровь с руля и сиденья?
Он кивнул. Они убежали. Остался один цветной мальчик.
— Мистер Харрис, а вам нужна гитара?
— Что?
Мальчик показал на гитару, лежавшую сзади среди коробок с образцами.
— Гитара убитого дяденьки. Ее даже полицейские не стали брать.
— Не нужна, — сказал Харрис и протянул ему гитару.
Мисс Клития
(Пер. Ю. Жуковой)
Вечерело, небо заволакивали тяжелые серебряные облака, огромные, точно поля хлопка, и вот брызнул дождь. Горя на солнце, крупные круглые капли застучали по раскалившимся железным крышам, беленые фальшивые фасады торговых рядов на главной улице крошечного городка Фаррс-Джин потемнели. Быстро перебежала дорогу встревоженная курица с выводком желтых цыплят, пыль стала рыжей, как вода в реке, с деревьев тотчас же слетели птицы и уселись в ямки купаться. Лежавшие у порога магазинчиков охотничьи собаки энергично встряхивались и входили в помещение. Несколько беседующих на улице жителей, от которых тянулись по ровной дороге длинные тени, поднялись по ступенькам в здание почты. Едущий верхом мальчишка колотил мула по бокам босыми пятками, а мул знай себе неторопливо шагал по городишку туда, где начинались поля.
Все укрылись от дождя, только мисс Клития Фарр осталась стоять посреди дороги, глядя перед собой близорукими глазами, мокрая, как птички в лужицах.
Она каждый вечер выходила в этот час из старого особняка Фарров и обегала город. Раньше она придумывала какое-нибудь дело и долго всем объясняла, в чем оно состоит, но говорила так тихо, что никто ничего не мог разобрать, потом стала что-нибудь покупать в кредит, хотя начальница почты и утверждала, что счета эти никогда в жизни не будут оплачены — Фарры высоко заносятся и ни с кем в городе не желают знаться, однако же денег от них ждать дело безнадежное. Теперь мисс Клития выходила на улицу просто так. Выходила каждый день, но никто с ней больше не разговаривал: она неслась как одержимая и никого не замечала. Каждую субботу в городке обреченно ждали, что ее собьет какой-нибудь грузовик или повозка — выскочит она на дорогу и угодит под колеса.
Может быть, мисс Клития просто повредилась разумом, вон ведь ее сестрица совсем сумасшедшая, говорили местные дамы, вышедшие на порог подышать прохладой; ей домой надо идти, а она не понимает, может быть, надо ей объяснить. Она вымокла до нитки — и сарафан, и блузка, и черные чулки хоть отжимай. На голове у нее была дешевая соломенная шляпа, которая завязывалась под подбородком; чтобы хоть как-то ее украсить, мисс Клития пришила к ней старую черную атласную ленту. Пока местные дамы глядели на мисс Клитию, поля шляпы медленно опустились до плеч под напором дождя, и шляпа превратилась в нечто уж и вовсе бесформенное и несуразное, такое можно только лошади надеть на голову от жары. Да и сама мисс Клития стояла под дождем покорно и безропотно, как лошадь, длинные руки опущены и слегка растопырены, казалось, она ждет, чтобы люди подошли к ней и отвели под крышу.
Прокатился раскат грома.
— Мисс Клития! Мисс Клития, не стойте под дождем! — крикнула одна из местных дам.
Старая дева даже не оглянулась, однако сжала кулачки, спрятала их под мышками и, оттопырив локти, бросилась бежать, размахивая руками, точно курица крыльями; поля вконец промокшей шляпы били по ушам, но ей было все равно.
— Нет, вы только поглядите на мисс Клитию, — говорили дамы, а у одной из них сердце кольнуло предчувствие, что с мисс Клитией случится беда.
По щиколотку в воде, которая неслась потоком по дорожке под четырьмя мокрыми черными кедрами, источавшими горьковато-дымный запах, подбежала она к крыльцу.
— Где тебя черти носят? — крикнула из окна второго этажа старшая сестра Октавия.
Мисс Клития подняла голову, но лишь увидела, как упала занавеска.
Она вошла в холл и остановилась, дрожа. Здесь было темно и пусто. Слабый свет освещал лишь белую простыню, которой была закрыта одиноко стоящая фисгармония. Складки бордовых портьер в дверях гостиной, подхваченных ручками из слоновой кости, мертво застыли в неподвижном воздухе дома, похожие на стволы деревьев. Все окна была закрыты, шторы опущены, и все равно слышалось, как на дворе шумит дождь.
Мисс Клития взяла спички и подошла к тумбе возле перил, на которой бронзовый Гермес держал в поднятой руке газовую лампу; и лишь только она ее зажгла, как увидела Октавию, высящуюся над ней в такой же каменной неподвижности, в какой застыла старинная мебель дома.
Она незыблемо стояла на площадке у витражного окна с узором из сиреневых и лимонно-желтых стекол, ее не знающие покоя сморщенные пальцы вцепились в бриллиантовый рог изобилия, который она всегда прикалывала к своему длинному черному платью. И вечно гладила брошь, поднося к ней руку неувядаемо царственным жестом.