Страница 53 из 56
В СТРАНЕ ЧИСТЫХ КРАСОК[94]…
Записывать же все это мы будем в студии одного галериста, нарисовать обложку согласился знакомый южноамериканец, то ли мексиканец, то ли парень из Венесуэлы, Леонар Куэльо.
Ино и Синфилд уходят, я дожевываю стейк и смотрю на Артура.
Тот улыбается и машет мне рукой. В глазах у него пляшут чертенята.
Я встаю из–за столика и иду к стойке. Артур смеется и внезапно суёт мне в лицо носовой платок, пропитанный амилнитратом[95]. Моё сердце начинает бешено колотиться, происходит короткое замыкание чувств, и я на мгновение погружаюсь в беспамятство…
Последние выделенные строчки принадлежат непосредственно мистеру Роберту Шекли. Я просто их цитирую[96].
Что же касается беспамятства, то когда я прихожу в себя, то понимаю:
ПОРТАЛ УЖЕ ЗАКРЫТ.
Мы едем на лодке с мотором к небольшому островку. Самое удивительное, что жара, от которой все изнывали еще с утра, внезапно спала: небо затянуло странными, белесыми тучками, сквозь которые еле пробиваются палящие лучи беспощадного августовского солнца.
Такое чувство, будто Шекли это наколдовал.
Лодка подходит к островку, глушится мотор, мы поочередно сходим на берег. Первой по камням прыгает моя дочь, потом идет переводчица Шекли, потом он сам.
Последним тащусь я.
После Ибицы мне все еще не по себе.
Голова кружится и ноги ватные.
Но мне вновь безумно хочется, чтобы этот старый человек прибегнул к своей непонятной магии.
Чтобы опять заработала формула (xY)(yZ) X Z и я смог увидеть то, чего самому мне никогда не увидеть.
Шекли устраивается под деревом, переводчица садится рядышком, хотя она нам не очень и нужна: я понимаю все, о чем он говорит, он понимает меня, а когда открывается портал, то языковой барьер вообще исчезает, как исчезает и сам язык.
Не видения, не галлюцинации.
Если это как–то и можно назвать, то
полуденными песнями тритонов,
хотя на часах уже третий час дня и полдень давно позади.
Шекли засыпает, минут на пять, прямо тут, под деревом.
Потом открывает глаза и закуривает очередную сигарету. Он много курит. Camel. Крепкий Camel, но с фильтром[97].
— Ну что, — спрашивает он меня. — Еще хочешь?
Я хочу.
Безумно хочу вновь погрузиться в темную, бездонную шахту времени.
Потому что где–то там должен быть свет.
А еще я знаю, что вновь смогу пережить то ощущение какого–то безграничного удивления перед жизнью, благодарности за присущее ей чудо, случающееся всегда в тот момент, когда ты этого уже просто не ждешь.
Как в запомнившемся еще с детства рассказа мистера Боба «Особый старательский»
«Моррисон, шатаясь, побрел к ней. «Попросить бы мне флягу», — говорил он себе, мучимый страшной жаждой, ковыляя по песку к чаше. Вот наконец перед ним стоял «Особый старательский» — выше колокольни, больше дома, наполненный водой, что была дороже самой золотоносной породы. Он повернул кран у дна чаши. Вода смочила желтый песок и ручейками побежала вниз по дюне.
«Надо было еще заказать чашку или стакан», — подумал Моррисон, лежа на спине и ловя открытым ртом струю воды.»[98]
— Ну что, мы едем? — спрашивает Шекли.
— Летим! — отвечаю я.
— Падаем! — смеется он.
Портал вновь открывается.
— Хочу увидеть Берроуза! — кричу, чтобы заглушить рев времени.
— Живого? — уточняет Шекли.
— Живого! — еще громче ору я.
— Тогда в Нью — Йорк, — так же громко кричит мистер Роберт, в 1971, а может, и раньше! Вон видишь человека, похожего на труп?
Человек, похожий на труп, стоит у окна и смотрит куда–то вниз.
Я набираю в легкие побольше воздуха и на секунду зажмуриваюсь.
Потом открываю глаза и думаю, о чем мне сейчас лучше всего поговорить с Берроузом.
47. Про острова
Именно Шекли зародил во мне очередную придурошную мечту.
Точнее, нужным образом ее конкретизировал.
Можно даже сказать: — вербализовал: —)).
В его до удивления внятном американском произношении мечта звучала кратко и обрывисто:
NAXOS!
— Я люблю читать про греческие острова! — перед этим сказал я ему и добавил: — Может потому, что там никогда не бывал.
— Поезжай на Наксос! — ответил мне Шекли.
Вообще–то я всегда любил читать про острова. Задолго до того, как впервые оказался в Средиземноморье. На каких–то я даже бывал, ничего особенного, но все равно забавно — тот же остров Русский, что неподалеку от Владивостока, не только надолго въелся в память своими склонами, густо поросшими лимонником и какими–то таинственными, темными, широколиственными деревьями, так еще запомнился безумной эскападой одного давнего приятеля, решившегося прогуляться к вершине и случайно угодившего в яму, из которой долго не мог выбраться, да и не смог бы сам, пока мы его оттуда не извлекли.
ХОТЯ НЕ ИСКЛЮЧЕНО, ЧТО ВСЕ ЭТО ОПЯТЬ ЖЕ:
ГЛЮКИ ПРОШЛОГО,
иначе говоря — меморуинги.
ПОЛУДЕННЫЕ ПЕСНИ ТРИТОНОВ…
Но те острова, о которых мне доводилось читать, были совершенно иными.
Дело даже не в Стивенсоне с его «Островом сокровищ», и не в «Необитаемом острове» Жюля Верна.
И не в полинезийском рае Гогена, про который я тоже читал — вроде бы «Луна и грош» Моэма.
Дело вообще в рае.
Островной рай — island paradise.
А рай, как известно, ожидает нас отнюдь не в этой жизни.
Хотя все возможно…
Наверное, поэтому я и отправил в последней части своего романа «Летучий Голландец» главных героев на один из необитаемых островов архипелага Мергуи, что в Андаманском море — чем безумнее развязка, тем прекраснее должны быть окружающие пейзажи.
Пусть даже иногда.
Но к этому времени я уже кое–что понимал в действительном островном раю, пусть даже опыт опять пришел опосредованно, из книг.
Началось все с «Волхва» Фаулза, попавшего мне в руки — по странному стечению обстоятельств — примерно в те же дни, что и наш с Катей Ткаченко «Ремонт человеков» оказался у Бориса Кузьминского.
Только здесь это лишь очередная мета времени, не больше.
Намного существеннее про Фаулза.
Точнее — про остров Праксос, который на самом деле называется Спеце.
Это один из островов залива Сароникос, не так уж далеко от Афин.
Остров, покрытый сосновыми лесами.
А вокруг — Эгейское море.
На самом деле рай сейчас для меня давно уже там, именно на Эгейском море. С того самого момента, когда я только его увидел, то понял: моя душа, наконец–то, нашла, что искала.
Это было ранним утром, где–то в самом начале девятого. Мы с дочерью, ошалевшие после дороги, бросили сумку на рецепции, и — чтобы скоротать время до завтрака — решили дойти до пляжа, хотя «дойти» звучит слишком громко: пляж был метрах в пяти от отеля, надо лишь перейти узкую каменную прогулочную дорожку, громко именуемую здесь бульваром, и вот он — пляж, полоска мелкого, светлого песка, уходящая в розовато–лазоревое зеркало еще не проснувшегося по утру моря…
Напротив же, в стороне горизонта, темным расплывчатым пятном проступал понемногу греческий остров Кос, мало чем похожий на Спеце/Праксос. Как сказано в путеводителе «Греческие острова» из знаменитой английской серии «Dorling Kindersley» — первый всегда отличался мягким климатом и плодородной почвой, на которой выращивали и выращивают знаменитый зеленый салат, второй же еще в древности прозвали «Сосновым». Что же касается Фаулза, то одну из его фраз о Спеце стоит привести почти целиком:
«Праксос прекрасен. Другие эпитеты к нему не подходят: его нельзя назвать просто красивым, живописным, чарующим — он прекрасен, явно и бесхитростно. У меня перехватило дух, когда я увидел, как он плывет в лучах Венеры, словно властительный черный кит, по вечерним аметистовым волнам, и до сих пор у меня перехватывает дух, если я закрываю глаза и вспоминаю о нем. Даже в Эгейском море редкий остров сравнится с ним…»
94
Robert Sheckley: «In A Land Of Clear Colors». Mensajero D-2007, Mensajero GM‑2001.A boxed set containing a book and an LP issued by the Galleria El Mensajero, Ibiza, Spain, in an edition limited to 1000 copies. The book is a science fiction story written by Robert Sheckleyand an essential part of it is narrated on the LP — supplemented with back–ground music by Brian Eno. Narration: Peter Sinfield. Music: Brian Eno. Narration engineered & Final mixdown and final mixdown production by Poli Palmer.
95
Амилнитрат — это твердое вещество, в маленьких стеклянных капсулах, эффективное лишь в ингаляциях. В медицине используется при сердечных приступах. Пациент должен разбить ампулу и немедленно вдохнуть содержимое. Он должен уложиться в секунду, но эффект длится 2–3 минуты. Это очень сильный наркотик, он имеет свойство продлевать оргазм. Во многих штатах он продается без рецепта. Передозировка может вызвать головную боль, тошноту, но отравления очень редки.
(http://nark–book.narod.ru/other/)
96
По тексту, присланному мне Робертом Шекли 7‑го октября 2003 года.
97
Есть Camel без фильтра, голову прочищает только так. Или наоборот — засаживает:)).
98
Перевод А. Иорданского.