Страница 40 из 44
— Синяя машина, в ней едет Эвелина, на ней большие черные очки! — тихо пропел Лапидус голосом Манго — Манго и взял сумочку.
Он был готов к тому, чтобы прорываться на волю. Единственное, что бросалось в глаза — у него были босые ноги. Лапидус пошарил глазами по прихожей и наткнулся на пляжные тапки, тоже бело–красные, как и кофта. Лапидус втиснул в них свои ноги и подумал, что на пару часов его хватит, а потом ноги придется обрезать, но за пару часов он должен успеть, да, в конце концов, можно будет походить и босиком — если станет совсем невмоготу.
Телефон опять зазвонил, Лапидус еще раз посмотрелся в зеркало, удовлетворенно хмыкнул и открыл дверь. На площадке никого не было, телефон звонил нагло и настойчиво.
— Сучка! — в очередной раз пробормотал Лапидус и захлопнул за собой дверь.
Потом огляделся и пошел к лифту.
Лифт был на первом этаже и лифт надо было дождаться. Сердце колотилось, от тряпок в лифчике было потно и противно. Голова под париком зачесалась, захотелось содрать его с себя и бросить на пол.
Лапидус поморщился и сел в подошедший лифт. Эвелина не сообразила, что надо выйти из машины и пойти ему навстречу. Или сообразила, но не успела. Она еще может встретить его внизу, и все закончится.
Лифт остановился на первом этаже, двери открылись.
Лапидус вышел на площадку и опять осмотрелся. Никого не было. Лапидус вышел из подъезда и опять осмотрелся. Двор был пустым, только у соседнего подъезда пожилой мужчина выгуливал старого пуделя, пудель посмотрел на Лапидуса и тявкнул.
Лапидус медленно прошел мимо мужчины, завернул в арку и вышел на улицу.
Синяя машина стояла неподалеку, сквозь открытое окно было видно Эвелину. Она нервно курила и ждала Лапидуса.
Лапидус, отчего–то стараясь плавно вихлять бедрами, пошел мимо машины, спина была мокрой от пота, пот был под париком, пот застилал глаза под очками.
Эвелина посмотрела на Лапидус и прикурила очередную сигарету.
Маленькая белая сумочка оттягивала плечо, лифчик начал сбиваться на бок и Лапидусу безумно захотелось побежать.
Но бежать было нельзя, как нельзя было и оборачиваться. Надо было пройти чуть вперед, подойти к обочине и тормознуть какую–нибудь машину: деньги у Лапидуса были, он нашел их в той самой сумочке, которая болталась сейчас у него на левом плече.
Лапидус услышал, как за его спиной хлопнула дверца — это Эвелина, не дождавшись Лапидуса, вышла из машины и сама пошла за ним.
Лапидус подошел к обочине и поднял руку. Первая машина не остановилась, как не остановилась и вторая. Но третья — белая «волга» с затемненными стеклами — плавно притормозила возле Лапидуса.
— Вам куда? — каким–то фальцетным и сладким голосом спросил сидящий за рулем толстяк в яркой клетчатой рубахе с короткими рукавами.
Лапидус очаровательно улыбнулся и назвал адрес того самого дома, в котором до сих пор работала его начальница.
Лапидус 21
Лапидус смотрел то в окно машины, то на толстяка.
За окном был все тот же утренний Бург, что вчера, позавчера и так далее.
Вот только Лапидус был уже не тем, что вчера, позавчера и так далее, а потому смотрел на этот Бург другими глазами.
Глаза были не накрашены, но за такими же темными очками, как у Эвелины, это были точно такие же темные очки, взятые на той же тумбочке и в той же квартире. То есть, очки Эвелины, а значит, Лапидус смотрел на Бург глазами Эвелины, на нем был лифчик Эвелины, плавки Эвелины, брюки Эвелины, кофта Эвелины, губы были накрашены ее губной помадой, а в руках он теребил ее маленькую белую сумочку.
— Как ты себя чувствуешь? — хихикая, спросила Эвелина.
— Сучка! — ответил Лапидус и опять бросил взгляд на толстяка.
Толстяк обливался потом и как–то странно ерзал на своем водительском кресле.
Лапидус улыбнулся и облизнул губы кончиком языка. Толстяк резко притормозил и чуть было не бросил руль.
— Это еще что! — сказала Эвелина.
— Сучка! — вновь ответил Лапидус и по какому–то наитию раскрыл сумочку.
Когда он взял ее в коридоре, перед самым уходом из квартиры, то открывал только для того, чтобы проверить — есть ли деньги. Деньги были и Лапидус закрыл сумочку. Теперь Лапидус открыл сумочку для другого: он почувствовал кожей, что должен сделать то, чтобы сейчас на его месте сделала бы Эвелина, если бы действительно она, а не он, сидела рядом с толстяком.
Нужный предмет в сумочке был. Маленький флакончик с брызгалкой. Лапидус взял флакончик и брызнул себе сначала на правую сторону шеи, потом на левую.
— Молодец, — сказала Эвелина, — догадливый мальчик.
— Я не мальчик, — ответил Лапидус и подмигнул правым глазом сквозь очки.
Еще в сумочке лежал белый носовой платок, пачка презервативов, косметичка с зеркальцем, две сигареты и облатка с какими–то бело–красными таблетками, десять штук, без всякой маркировки.
— Противозачаточные? — поинтересовался Лапидус.
Эвелина не ответила и Лапидус опять посмотрел на толстяка.
Тот вновь рулил и вновь обливался потом. Лапидус стало интересно, что будет, если он сейчас с ним заговорит.
— Сколько времени? — нежным голоском спросил Лапидус.
— Не знаю… — как–то очень нервно ответил толстяк и отчаянно замотал головой.
Лапидус посмотрел на часы, что были на приборной панели между ним и толстяком, и увидел, что они стоят.
Время остановилось, видимо, больше оно не имело смысла.
Точнее, пошло другое время, время Лапидуса.
Лапидус прикинул, сколько сейчас может быть на его собственных часах и решил, что времени ему вполне хватит, тем более, что ехать оставалось совсем немного, минут пять, не больше.
— Сейчас — сюда! — сказал Лапидус толстяку и кивнул головой вправо, где намечался въезд в маленький им темный переулок, как раз с обратной стороны фасада того здания, где до сих пор работала начальница и где когда–то работал Лапидус.
Толстяк повернул и притормозил.
Лапидус опять улыбнулся и внезапно положил руку толстяку на правое колено.
— Эй, — сказал толстяк, — ты это что?
Лапидус вновь облизал губы кончиком языка.
Толстяк задышал совсем часто, как рыба, вытащенная из воды. Та же пиранья, к примеру.
— Какой ты все же молодец! — сказала Эвелина и добавила: — А теперь левее, левее.
Лапидус сдвинул руку левее и накрыл ладонью толстяковскую промежность.
— Денег, что ли, нет? — трепыхающимся голосом спросил толстяк.
— Есть, — совсем уж непотребно–ласковым тоном сказал Лапидус, — деньги есть… — и вдруг сжал ладонь на промежности толстяка так, что тот взвизгнул и растекся по креслу.
Под ладонью что–то взбугрилось, и Лапидус начал нежно растирать это что–то.
— Не надо, — сказал толстяк, — мне на работу ехать…
— Эй, — сказала Эвелина, — не вздумай дать ему телефон, лучше запиши его…
— Сучка! — как–то очень сладко сказал Лапидус и расстегнул молнию на толстяковских штанах.
— Не надо, — опять запричитал толстяк, вцепившись руками в руль, — я опоздаю!
Лапидус гладил вставшую толстяковскую плоть и чему–то странно улыбался.
— Я сейчас кончу, — сказал толстяк, — прямо тебе в руку…
Лапидус опять провел языком по своим губам и начал наклоняться к промежности толстяка.
— Вечером, — запыхтел толстяк, — давай, встретимся вечером!
Лапидус убрал руку и откинулся на спинку своего кресла.
— Дай телефон, — взмолился толстяк и приготовил листок бумаги и ручку.
— Запиши свой, — нежно сказал Лапидус, — я позвоню сама!
Толстяк дрожащей рукой накарябал номер и протянул бумажку Лапидусу.
— Прекрасная обучаемость, — сказала Эвелина, — из тебя получается баба что надо!
Лапидус не ответил, он медленно открыл дверь, выставил сначала одну ногу, потом аккуратно вынес из машины вторую, поправил на плече сумочку, повернулся к толстяку и сказал:
— Позвоню, как смогу, малыш!
Толстяк ничего не ответил, он лежал в своем кресле и походил на дохлую рыбу.