Портки

Леон (тронутый этой деталью). Как она любезна! (Вздыхает.) Теперь это в прошлом, дитя моё!

Новая горничная. Нет, моя сестра живёт в пригороде Парижа…

Леон. Не вижу связи.

Новая горничная. У неё в гараже стоят два велосипеда. Собака даже не залает, я ей известна. Если хотите, я вас отвяжу, и мы уедем из города первым же загородным поездом. Они не контролируют поезда. У сестры мы спрячемся в гараже до ночи, а потом уедем на велосипедах в Швейцарию.

Леон (неуверенный). Швейцария далеко! А что мы будем есть? Все гостиницы и постоялые дворы находятся под тщательным наблюдением! В каждом посёлке действует Комитет Бдительности… Именно так и поймали Людовика XVI, которому, правда, отрезали другую деталь.

Новая горничная. Я поговорила с Ля Фиселем. Он боится, что ему тоже отрежут из-за дырки, которую он проделал в стене на уровне раковины. Флипот угрожает, так что он не чувствует себя в безопасности. И готов убежать вместе с нами. Он говорит, что возьмёт с собой консервы, положит их в старую детскую машину, которая ржавеет в подвале. Он уже её нагрузил и ждёт внизу вашего решения.

Леон (внезапно по-молодецки). Отвяжите меня! Где моя шпага? Накидка? Моя треуголка! Ты просто сосулька в бумажке, вот ты кто! А жизнь замечательна и прекрасна! Вперёд!

Она отвязывает ему руки. Он, рыча, тут же заправляет их ей крепко под зад.

Леон. Погоди-ка минуточку! Слишком давно…

Новая горничная (жеманно потворствует со свечкой в руках). Я не против рук, но нужно приложить к ним и сантименты!

Леон (лирически, руки в попе у горничной). Я полон сантиментов! Вот чего они так и не поняли, что я сентиментальный! (Восклицает.) О, луны! О, планеты! О, солнцестояние! О-круглости чуда! Совершенная метафизика сферы! И они хотят нам внушить, что господь Бог наградил их этим только для того, чтобы мягко было сидеть! Нечестиво кощунственные нескромницы! Как будто у Господа Бога могли возникнуть низменные фантазии! Мы необратимо теряем сакральность!

Новая горничная (потеряв голову). Именно поэтому мы и сделали революцию! Теперь женщина хочет, чтобы её уважали!

Леон (лирически). Я тебя уважаю, вечная женщина… ты возвращаешь меня к себе самому! Без тебя я блуждал бы, как сирота беспризорная! Я уважаю тебя во все руки! Я напишу тебе стихи и поэмы! Я буду воспевать тебя в рифму! Я поднаторею в александрийском стихе, как Арагон во время войны! Стану Виктором Гюго! Меня тоже будут читать в хижинах, крытых соломой! Я стану глубоко человечен, я пойду в народ! Только у народа есть чувство действительности! (Стонет.) О, мама! Мамочка! Мамуля! Зачем покинул я чрево твое? Зачем ты мне не сказала, что снаружи смертная стужа!

Новая горничная (в ужасе). Не кричите так, вы всех разбудите! (Она чихает.) Ат'чум! Не говоря уже о том, что в одной рубашке совсем не тепло! Нужно шевелиться, м'сье, иначе я подхвачу насморк!

Леон (не отлипая от неё). Ты права, пошевелимся. Мы продолжим нашу дискуссию на Леманской Ривьере!

Новая горничная. Только вы знаете, какие они там… Я не хочу, чтобы на меня косо смотрели лавочники! Если вы хотите, чтобы мы были вместе, нужно говорить, что мы женаты.

Леон. Как захочешь, любовь моя! Что ты хочешь, чтобы это во мне изменило? Я всегда был женат!

Новая горничная. И потом, нужно, чтоб у меня была горничная, я слишком долго служу, мне надоело!

Леон (ему нравится). Почему нет? Нежная гельветочка, которая бы проживала вместе с нами под одной крышей!

Новая горничная. Я вам обещаю, что выберу дурняшку, я очень ревнива!

Леон (решив всё принять). Да? Горбунью, если захочешь!

Новая горничная (с подозрением). С улицы Канкампуа?

Леон (добродушно). Да нет же, цыпа моя, что ты уже себе представляешь? Настоящий горб. Неприятный. Задуй свечу и поставь её на пол. Мы слишком занялись психологией. Это, наконец, всех утомит!

Новая горничная (медлит ещё, нежно). Да. Но «Фигаро» ваше надо будет каждое утро продолжать, чтобы на жизнь семьи зарабатывать… Потому что без этого ни гили-гили, ни шуры-муры даже раза в неделю ни-ни! Теперь я буду мадам!

Леон (несколько удивлённо). Ах так? Обсудим детали позже! Давай, пошевелимся! Дуй на свечу, цыпа, дуй!

Он сам задувает свечку. Слышен записанный голос горничной, которая вздыхает: «А ещё я хочу эмалированные кастрюли! Это всегда было моей мечтой!» Рычание льва, который крутит головой на эмблеме Goldwin-Mayer, затем голосом людоеда, тоже записанным, рычит сам Леон: «Ням-ням, мняка — голодный, как собака!».

Когда свет очень скоро возвращается, Леон с новой горничной крутят педали на старом тандеме, проезжая по пересечённой местности. Леон имеет на голове как свинье седло котелок, на плечах за — уженное пальтишко, из-под которого выглядываю, как из-под пятницы суббота, фалды академического мундира. Горничная одета в ансамбль катастрофического вкуса (мини-юбка и шляпка немыслимая под названием «биби»). За ними следом, в кепке с американского военного склада, толкая перед собой ржавую детскую машину, наполненную консервами, трусцой бежит Ля Фисель.

Под захватывающую музыку дует порывистый ветер. Они крутят педали некоторое время, потом Леон поворачивается к горничной.

Леон (кричит). Проголодалась, голубка моя?

Новая горничная (крутя педали). Голод не тётка, голубь мой!

Леон. Всего семьдесят километров до границы! Ровно в полночь привал, перекусим. В капернауме нашего славного Ля Фиселя я обнаружил баночку зернистой икры! Так что откроем её, чтобы это отпраздновать!

Ля Фисель (ворча на бегу). Надо было взял тунца! Тунец лучше сохраняется. Но времени не было выбирать. Я свалил всё в кучу!

Новая горничная (примерной девочкой). Я тоже её заметила. Но баночка-то малюсенькая, думаешь, на троих хватит?

Леон (крутя педали). Нет. Хватит на двоих. Ля Фисель по своему чину откроет сардины. (Продолжает лирическим тоном.) В другие времена, голубка моя, этот ужин имел бы место в отдельном кабинете, с цыганами, при свечах! В скарбе Ля Фиселя имеется несколько свечек, но тут слишком ветрено!

Новая горничная (прилежной девочкой). И так обойдёмся, голубь мой! Луна на что?

Они ещё крутят педали, потом Леон поворачивается в сторону Ля Фиселя.

Леон (кричит). Народ за нами?

Ля Фисель (потеет сзади). Да, но не так быстро. У народа начинают ныть ноги.

Леон (легко крутя педали). Народ всегда ноет! Это в его природе. Равновесие мировой экономики не позволяет каждому обладать велосипедом. Шесть миллиардов велосипедов! Чистая утопия! Никакая индустрия не потянет этого. Нужно оставаться реалистами! У народа есть ноги.

Ля Фисель (потея, с ядовитым выражением). У элиты тоже!

Леон. Чтобы крутить педали, естественно! Думаешь, велосипед сам едет? Мы жмём и не жалуемся. И ты не ной, друг мой!

Они крутят педали.

Ля Фисель (желчно констатирует). Выезжая, мы договорились, что все будут равны!

Леон (в весёлым настроении). Мы и равны! Спроси мадам! Никто с 1789 года не поставил этот фундаментальный принцип нашей демократии под сомнение!

Ля Фисель (мрачно труся пехтурой). Да… но я мою посуду на перевалах… я толкаю машину с консервами…