Страница 2 из 21
Фредерик. Может быть, они привыкли завтракать позже?
Юлия. В кухне ничего нет, кроме остатков прокисшего молока и краюхи черствого хлеба. А мои деньги! Я хорошо знаю, куда они пошли.
Фредерик. Бедная Юлия!
Юлия. Я им написала: «Приберите в доме, чтобы мне не было стыдно, моя свекровь любит порядок». И вот видишь!
Фредерик. Мы сейчас уберем вместе. Вставай!
Юлия (кричит в слезах). Нет! Я сейчас лягу на пол и буду реветь! (ложится на пол).
Фредерик. Юлия!
Юлия. Я хочу, чтобы они, когда заявятся, увидели меня так. Среди мусора, не убранного за неделю, перед свекровью и женихом. Пусть настанет их очередь краснеть!
Фредерик. Встань, Юлия!
Юлия. Впрочем, они-то не покраснеют, я их знаю. Это им безразлично. Им на все наплевать. (Она встает, выпрямляется). Вот видишь, ты хотел с ними познакомиться, а теперь разлюбишь меня…
Фредерик (смеясь). Так и есть — я тебя больше не люблю!
Юлия (бросаясь в его объятия). Я не такая, как они, поверь! Даже когда я была совсем маленькая, я и подметала, я убирала, пока моя сестра вертелась перед зеркалом. Это я заставляла отца бриться и менять воротнички! Вот увидишь, вот увидишь, он явится небритым!
Фредерик. Как знать — все-таки 15 августа!
Юлия. А ему все равно — праздники ли, воскресенья. Если посмотреть, чем он занят каждый день… Им все безразлично. Едят черт знает что, когда придется, ходят немытыми. Отцу только бы перекинуться в картишки с друзьями в забегаловке, а ей только бы бегать по лесам, да греться на пляже под солнцем целыми днями. В доме разгром, а ей наплевать.
Фредерик. А как же зимой?
Юлия. Она целыми днями валяется на той развалине, что она называет своим диваном, и курит сигареты. Мастерит шляпы и платья из старых тряпок, точно маленькая. Посмотреть только на эти ее шляпы и платья!.. У них вечно ни гроша, а если заведется — только бы немедленно истратить. Она сооружает свои наряды из старых занавесок, и не успеет кончить, тут же посадит пятно или вырвет клок, и ей наплевать, если видно голый зад или коленки в драных чулках.
Фредерик. А моя Юлия, оказывается, злюка!
Юлия. Ты так все это ненавидишь, ты так будешь несчастен!
Фредерик (ласково). Но ведь я женюсь не на твоей сестре.
Юлия. Ты иногда подтруниваешь надо мной. Ты говоришь, что я как муравей. Я в самом деле подбираю каждый обрывок бумажки. А когда мне кажется, что на мне хоть маленькое пятнышко, я тру, тру… Мне всегда кажется, что я должна что-то убрать, что-то вычистить для них…
Фредерик. А твой брат?
Юлия. Когда-то он был не таким, как они. Но с тех пор, как от него ушла жена и он поселился здесь, он стал походить на них. Он целыми днями читает, запершись в своей комнате. Его я теперь тоже не люблю. Раньше это был парень, как все. В школе был первым, собирался работать, зарабатывать деньги. А теперь он точно за какой-то стеной. Он смотрит на меня с насмешкой, как и она. Он надо всем издевается. Но разве мы виноваты, что жена его бросила?
Фредерик. А твоя мама, когда она была жива?
Юлия (покраснев, как рак, выпаливает). Мама не умерла. Я соврала тебе — она убежала со странствующим дантистом, шарлатаном в цилиндре, который драл зубы под музыку на площадях…(недолгое молчание). Вот… Теперь я тебе и это сказала. Можешь возненавидеть меня!
Фредерик (нежно прижимая ее к себе). Дурочка, дорогая моя глупышка!..
Юлия. Больше никогда, никогда я не смогу смотреть тебе прямо в лицо.
Фредерик. Нечего сказать, это будет очень удобно в течение той полсотни лет, которую нам предстоит прожить вместе! Если, конечно, у нас есть в запасе, эти пятьдесят лет.
Юлия. Ох, Фредерик! Ты думаешь, что еще любишь меня, несмотря на все это? Может быть, нам лучше уехать сейчас же? Я так боюсь…
Фредерик (прижимая ее к себе). Чего ты боишься? Я здесь.
Юлия. Не знаю. Боюсь именно того, что ты здесь. Ты такой светлый… Ты так от них отличаешься, ты такой чистый. А вдруг ты подумаешь, что и я такая же, как они?
Фредерик (крепче прижимает ее к себе). Я моего муравья знаю.
Юлия. Он умрет от стыда.
Фредерик. Нет. От стыда не умирают.
Юлия. Ты так говоришь. Но ты говорил также, что и от любви не умирают.
Фредерик. Нет, конечно.
Юлия. От чего же тогда умирают?
Фредерик. Я сам себя об этом спрашиваю (Они целуются).
Неожиданно на пороге появляется Люсьен, спустившийся со второго этажа; ворот рубашки расстегнут, в руках книга. Он молча смотрит на целующихся. Заметив его, Юлия отстраняется от Фредерика.
Юлия. Как? Значит, ты был здесь?
Люсьен. Я всегда там, где целуются. Это роковое совпадение: с тех пор, как я стал рогоносцем, я не могу сделать шагу, чтобы не натолкнуться на влюбленных… И, естественно, целующиеся мне омерзительны. Впрочем, продолжайте. Не хочу вас стеснять. И я лгу. В глубине души это доставляет мне удовольствие. Мрачное удовольствие. Я говорю себе: «Вот еще двое, которых хватит ненадолго!»
Юлия. Так-то ты нас приветствуешь? Я привожу к тебе своего жениха, которого ты в глаза не видел, и ты нас так встречаешь?
Люсьен (ледяным тоном). Добрый день, мсье.
Фредерик (протягивая руку). Добрый день!
Люсьен (констатирует). Он вежлив. Он подает руку. Он улыбается.
Фредерик. Я привык. В полку я знал одного типа вроде вас.
Люсьен. Рогоносца?
Фредерик. Нет. Мизантропа.
Люсьен. И при помощи улыбок и рукопожатий, достаточно, впрочем, искренних, вы его в конечном счете смягчили, этого мизантропа?
Фредерик. Нет. Я к нему приноровился. И мы стали лучшими друзьями.
Юлия. Ты слышал, как я звала?
Люсьен. Да.
Юлия. И, конечно, не сдвинулся с места?
Люсьен. Ошибаешься! Сдвинулся, когда ничего больше не стало слышно, надеясь, что вы отчаялись и уехали. Я сдвинулся еще и потому, что проголодался. А ты что, надеешься позавтракать?
Юлия. Позавтракать! Да уж, нечего сказать, завтрак! Где остальные?
Люсьен. (делает неопределенный жест). Никогда неизвестно, где они… остальные. Едва знаешь, где ты сам на этой земле. Не правда ли, дорогой мсье, который выглядит, как говорится, образованным? Вы мне очень нравитесь. Искренний, благородный, честный, кристальный, передовой, и тра-та-та, тра-та-та. Стойкий оловянный солдатик! Из вас выйдет прекрасный рогоносец.
Юлия (кричит). Люсьен!
Люсьен (уточняет). Веселый рогоносец. Я — печальный рогоносец.
Юлия (подскакивает к нему и трясет его). Люсьен! Ты воображаешь, что забавен, а ты отвратителен! Ты воображаешь, что оригинален, а ты пошляк, самый что ни есть пошляк! Мелкий хулиган, самый обычный, самый заурядный, какого я только видела!
Люсьен. Я не мелкий хулиган, а страдающий рогоносец.
Юлия (хватает его за руку). Хорошо, страдающий или нет, но я клянусь тебе, что ты заткнешься!
Люсьен. Что, уж теперь и несчастным не имеешь права быть? Весело!
Юлия. Я знаю; ты ядовитая гадина, но ты не так зол, как хочешь казаться. Итак, слушай. Из-за того, что Дениза ушла от тебя и ты страдаешь, я, по-твоему должна отказаться от счастья? Я приехала сюда со своим женихом и его матерью, чтобы сообщить вам, что я выхожу замуж. Фредерик лучше тебя и меня, и он все поймет! Но есть еще его мать, вот она наверняка не поймет. Даже если ей растолковать, что тебе действительно больно. Она из той породы людей, которые не выставляют своих страданий напоказ. Так что к ее приходу умойся, причешись и постарайся вести себя прилично. (Неожиданно жалобно). Умоляю тебя, Люсьен! Умоляю, не мешай моему счастью!