Другое оружие

— Может сработать, — проговорил он, — только я против, чтобы дома готовил кухонный дроид!

Звон будильника пробился сквозь сон, но Падме так и не смогла открыть глаза. Ласковые прикосновения и поцелуи не способствовали быстрому пробуждению.

— Ангел, просыпайся…

— Угу… сейчас…

Её руку перекинули через сильную шею и подняли с кровати. Тёплая вода постепенно приводила в себя, с каждой минутой понижая градус. Когда вода показалась ей жидким льдом, Падме с визгом вылетела из душа.

Чашка крепкого кафа…

— Через час собрание в главном зале, — как назло, бодро сообщил муж за завтраком.

— Хорошо, — Падме налила ещё тонизирующего напитка.

Двадцать минут на то, чтобы окончательно проснуться, привести себя в порядок и подготовиться к собранию. И всё это под непрекращающийся бубнёж Трипио.

В домашнем кабинете Лорда Вейдера уже вовсю кипела работа. Среди четырёх голо-графиков, читая ещё что-то на деке и слушая очередной отчёт, растрёпанный Лорд делал вид, что пытается застегнуть ремни на камзоле. Падме уже привычно отодвинула его руки, застегнула форму мужу. Хорошо, что дети пока ещё не умели так мало спать.

— Что вы хотите, Миледи? — не выдержал Марен Уарес, назначенный ответственным за приём его Императорского Величества.

«Мужа в обнимку и в постель».

— Всё проверьте ещё раз, — ответила Леди Вейдер. Проводить репетицию приёма в пятый раз было явным перебором, но Энакин требовал. Так что пускай лучше страдают нервы несчастного офицера, чем и так расшатанная нервная система Лорда.

Её начинало мутить уже только от запаха кафа, который крепко обосновался в кабинете Лорда Вейдера. Падме сидела в удобном кресле, крутя в руках стакан со странным витаминным коктейлем, который регулярно пил Скайуокер. Пить его она тоже уже не могла, стоило только пригубить напиток, как от вкуса скулы сводило, но свою функцию он выполнял, сон исчезал мгновенно. Энакин сидел в своём рабочем кресле и, не отвлекаясь от деки, грыз паёк. До прибытия Императора оставалось меньше трёх суток. За последний месяц Скайуокер выжал из себя и окружающих последние соки, но всё было готово и перепроверено трижды. И сейчас пять адъютантов в расслабленных позах рассредоточились по кабинету, ожидая вердикта начальства. Отчёты с последних перепроверок находились в деке, которую так внимательно изучал Энакин.

— Господа, — Лорд кинул деку на стол, — моя прекрасная леди, — он обвёл всех присутствующих взглядом, — мы хорошо поработали. До прибытия Его Величества осталось ровно… — он отодвинул гору дек, которые закрывали часы на столе, — пятьдесят два часа. Отдых в шестнадцать часов мы честно заслужили.

Он слегка коснулся её кисти своей.

«Ты молодец. Всё будет хорошо».

«Или плохо», — он не спускал взгляда с указателя этажей.

«Не будь пессимистом», — она со спокойным лицом смотрела на двери лифта.

«Не буду».

Двери лифта открылись, выпуская на посадочную площадку первую пару Империи. Лорд Вейдер в чёрном парадном камзоле, Леди – в строгом платье цвета Империи, с высоким воротом-стоечкой под горло и собранными волосами, не сбавляя чёткого парадного размашистого шага, шли вдоль почётного караула к шаттлу Его Императорского Величества.

Ощущение присутствия чёрной Тени, наступившее ещё до того, как нога Императора ступила на трап шаттла. Уже ставшие стандартной процедурой преклонение на одно колено Лорда и глубокий реверанс Леди. Церемониальное приветствие Императором всех собравшихся, возвышенные и пафосные речи Палпатина и чиновников.

Лорд Вейдер держал всё под контролем, холод и темнота плотным коконом скрутились около него, пряча все его эмоции, закрывая и путая черноту. Он спокойно выпустил Тьму, что хранилась внутри, не стесняясь демонстрировать свою силу. Его пренебрежение и высокомерие стало плотным щитом перед ним и окружающими, вырисовывая страшное чудовище в глазах подчинённых и идеального ситха в глазах Императора, который склонил свою голову, но только перед ним.

Но она знала. Видела. Сквозь его Тьму и щиты. Сквозь твёрдый взгляд и расправленные плечи. Она видела его усталость, его раздражение и …его страх. Видел ли это Сидиус? Может ли сказать ему Сила, что хранится в глубине сердца Дарта Вейдера? Знает ли он об этом? Насколько сильно могут обернуться все эти эмоции против Энакина?

А может, она видит только потому, что помнит его уставшее лицо, постаревшее лет на двадцать, под струйками холодной воды, которые, как нарисованную, смывают его непоколебимую решимость. Может, потому что слышала его разгневанные и возмущённые речи после трудного дня. Может, потому что видела огоньки страха, колебавшиеся в его глазах, когда он смотрел на спящих детей. Может, потому что чувствует боязнь потерять каждый раз, когда он притягивает её к себе. Может, потому… И она молила Силу, чтобы это было именно так.

Вся программа, подготовленная для Императора, была рассчитана по минутам, и Падме не упустила возможность выстроить свой собственный план действий на время пребывания Сидиуса. Его отдых после дороги должен был дать ей время с мужем побыть наедине. Небольшая моральная поддержка и пара нужных слов ещё для одного шага к победе в этой холодной войне. Но Дарт Сидиус никогда не сидел бы на троне императора, если бы не умел ломать все планы соперников.

— Оставьте нас, — велел Император всем присутствующим, стоя на платформе со Скайуокером.

«Жди дома», — получила свой приказ Амидала. Её это совершенно не устраивало, но пререкания были остановлены холодным взглядом Вейдера. И склонив голову в величественном реверансе, она оставила мужа наедине с врагом.

Задетое самолюбие было резко задавлено переживаниями за мужа. Она очень многое позволяла Энакину, даже чересчур. Ни одному живому существу во всей вселенной она бы не подчинилась, но вся её гордыня отступала перед отцом её детей, которых она сейчас обнимала, да и не время было показывать характер. Нужно другое оружие.

Почти весь день двойняшки капризничали. Скорее всего, в беспокойстве детей виновата только она, которая каждые полчаса делала запрос о месторасположении Лорда и Императора.

Закатив и так беспокойной матери скандал, дети всё же уснули, а беспокойство Падме росло с каждым часом.

О чём могут столько времени они разговаривать? О работе на верфях и ситуации на Корусанте, ответила она сама себе. Корусант… расследование…. А если Палпатин что-то выяснил? Что, если Тайфо допустил ошибку? То у неё есть единственный шанс бежать с детьми сейчас. А если нет? Что, если ничего не выяснили? И Грегори прав?

«Прекрати!» — велела она себе. Сидеть и ждать неизвестного было в сотни раз хуже, чем смотреть Палпатину в глаза. Ещё один глубокий вздох. Даже маленький серебристый кулон не приносил успокоения. Кулон. Красный камень Хаут. Камень с Мустафара, с планеты, на которой она никогда не была. Именно на этой планете в странном видении решилась её судьба и судьба её семьи.

Она совсем забыла о кулоне, взрыв и последствия сосредоточили её на более важных вещах. Падме достала его из шкатулки. Нужно было сразу подарить.

Маленький камушек ненадолго отвлёк её от беспокойных мыслей, и Падме, решив, что всё равно не сможет уснуть, ушла в кабинет: нужно было разобрать материалы из Сената.

Тело затекло от неудобной позы. Она всё-таки заснула за своим рабочим столом. Какое-то странное чувство заставило её выйти из кабинета. Во всей квартире не сработали датчики движения, и помещение освещали только яркие звёзды из больших иллюминаторов. По спине пробежали мурашки, она замерла в проходе гостиной. Тело отказалось подчиняться, к горлу резко подкатил истерический комок, из глаз потекли слёзы.

Что происходит?

Пытаясь обуздать панику, она осмотрела знакомое помещение. Около большого иллюминатора сидел Энакин. Падме по-прежнему не могла заставить себя сделать хотя бы шаг. Скайуокер сидел на полу, облокотившись на сверхпрочный транспаристил. Он не мог не почувствовать её присутствия, но он не пошевелился. Его взгляд был направлен к звёздам. Он часто смотрел на них, но не так… Она видела его разным, и в ярости, и в слезах отчаяния, она знала Вейдера и знала Эни, но ни одна из его сторон не могла сравниться с той, что была сейчас. В его глазах была звёздная бездна, столь прекрасная и отвратительная одновременно, его красивое лицо было абсолютно незнакомым, оно было спокойно, как бывает спокойно лицо только у тех, кто смотрит в глаза смерти, при этом его черты казались идеальными и совершенными, но настолько чужими – за пределами её понимания, что её тело отказывалась подходить к нему. Оно не хотело подчиняться ни эмоциям, ни разуму. Её сердце окружила стена льда, и каждый его удар лишь утолщал эту стену. Голову кружила паника. Она забыла, как его зовут, забыла своё имя, лишь одно – бежать! Бежать! Бежать подальше от этого! Глаза закрылись. Лучше ничего не видеть, чем то, что было в комнате. Её вздохи были похоже на короткие всхлипы, как будто её лёгкие что-то сжало и не давало ей даже дышать.